Страница 38 из 155
Когда я поднялся на палубу, то замер на месте. Бесконечная синь разливалась во все стороны. И только слева по носу неровной, зубчатой полоской тянулся берег. Вода! Волны, белея в изломе, лениво переваливаясь, бежали к горизонту. Вода блестела той удивительной чистотой, которая бросается в глаза после того, как долго не видишь моря. Веселый вид воды, крики чаек, дружное дыхание машин упорно идущего вперед китобойца, легкий озорноватый посвист ветра в снастях — до чего же это было хорошо!
«Тайфун», рассекая носом волну, стремительно шел на восток. Его корпус вздрагивал от ритмичной работы машины.
Несмотря на раннее утро, китобои были уже на ногах. Не видно было только Кнудсена. Чубенко сидел в бочке и зорко «ощупывал» горизонт. Жилин, опершись на пушку, внимательно смотрел на воду. Макаров с группой матросов стоял у наветренного борта. Из радиорубки доносился писк: Откаленко с кем–то уже беседовал. В проеме камбузной двери сидел Жора Остренко и, позевывая, чистил картошку. Рядом с ним на отмытой добела фанерке лежала выпотрошенная рыба — наш завтрак. Из камбуза доносился горьковатый, пряный запах кофе. На ходовом мостике стоял капитан Кирибеев. Заметив меня, он крикнул:
— А, профессор! Поздравляю!
— И вас, — ответил я.
— Идите сюда, — позвал он.
Я поднялся на мостик.
— Ну вот, и вырвались из «глаза тумана». А погодка–то! А? — проговорил он, сияя. — Хотите бинокль?
— Хочу, — сказал я.
Он снял с крюка штурманский бинокль и, подавая мне, строго сказал рулевому:
— Что это судно у вас танцует, как балерина? Держите точно по румбу!
Рулевой, слегка покраснев, быстро выправил положение, и «Тайфун» снова встал против волны.
— Так держать! — скомандовал Кирибеев.
— Есть так держать! — ответил рулевой, закусив губу.
— А ну–ка, профессор, — сказал Кирибеев, — посмотрите на сорок пять градусов влево по носу.
Я поднес бинокль к глазам и начал «ощупывать» горизонт. Передо мною царственно качались увеличенные биноклем волны. Они так соблазнительно покачивались, что хотелось раздеться и кинуться в воду.
Наконец я увидел тучи птиц, вившихся над кипящей, переливающейся серебристым блеском водой, на фоне высокого скалистого мыса.
— Ну как, видите что–нибудь? — спросил Кирибеев, тоже наблюдая в бинокль за горизонтом.
— Вижу какой–то мыс.
— Это мыс Кронье. А еще что видите?
— Множество птиц.
— Так… А больше ничего?
— Еще как будто отмель — вода там кипит.
— Нет, отмели там нет.
— Товарищ капитан! — крикнул Чубенко. — Слева по носу большой косяк сельди.
— Молодец! — ответил капитан и, отняв бинокль от глаз, сказал мне: — Вот ваша отмель. Видите, какой косяк идет, а рыбаков нет. Уплывает богатство. Только птицы и пользуются им, самые активные рыбаки в мире! Вы знаете, профессор, сколько рыбы сжирают птицы?
Я отрицательно покачал головой.
— Жаль! А ведь это неплохая тема, — он подчеркнул последнее слово, — интересная тема. Птицы прожорливы, как огонь в степи. Смотрите, смотрите, их там тучи! Слышите, какой стоит гомон? Они опускаются прямо на косяк, клюют, долбят! Вот это работа! Ай–яй–яй! Сила какая! Вот так по штучке и расклюют весь косяк. Один ученый подсчитал, что морские птицы Новой Земли пожирают за год более полумиллиона тонн рыбы. Полмиллиона тонн! — воскликнул капитан Кирибеев. — Это значительно больше того, что добывается в Баренцевом море рыбаками всех стран.
Он выразительно посмотрел на меня.
— Тема? А?
Я не успел ответить.
— Киты! Киты на горизонте! — закричал Чубенко.
Я направил бинокль в ту сторону, куда указывал рукой боцман Чубенко, и вскоре увидел, как к большому косяку сельди, из которой Жора Остренко собирался наварить ухи, шло стадо китов. В воздухе мелькали черные спины, вырастали сказочные, хрустальные деревца фонтанов.
Если бы на китобойце раздался крик «пожар», то вряд ли он произвел бы такое впечатление. Услышав выкрики Чубенко, из всех помещений на палубу выскочила вся команда китобойца. Матросы, как наиболее ловкие изо всей команды, быстро взбежали по вантам почти до марсовой площадки. Держась одной рукой за оттяжки, другой указывая на море, они кричали «ура», а кок Остренко появился на палубе с поварешкой в руках, и, размахивая ею, он так шумел, будто именно его–то голоса и не хватало. Возбужденные выкрики китобоев мешали капитану слушать доклады Чубенко.
Он. поднял руку и зычно крикнул:
— Прекратить шум!
На китобойце установилась тишина. Только шум винта за кормой да всплеск воды под форштевнем доносились до слуха.
— Лево руля! — приказал Кирибеев штурвальному.
«Тайфун» послушно покатился влево. Судно слегка накренилось — вода ударила в правую скулу. Кирибеев шагнул к правому борту и, перегнувшись через обводы мостика, позвал вахтенного матроса. Все с интересом ждали, что будет дальше, — уже было известно, что Кнудсен отказался подходить к пушке.
Когда вахтенный взбежал на мостик, капитан сказал:
— Разбудите шеф–гарпунера. Скажите, что подходим к большому стаду китов.
Вахтенный отрапортовал приказание и, обжигая ладони, не касаясь ногами ступенек, съехал вниз.
Кирибеев улыбнулся, покачал головой и крикнул:
— Жилин, зарядить пушку!
— Есть! — ответил Жилин и неторопливо, но точными движениями расчехлил пушку.
К нему подбежал Макаров. В то время когда Жилин и Макаров изготовляли пушку к стрельбе, на палубе появился Небылицын. Он отстоял ночную вахту и должен был сейчас отдыхать.
Было еще очень рано. Рассвет хотя и наступил, но солнце задерживалось за плотной грядой облаков, похожих на мрачный горный хребет. Густая оранжево–красная полоса тянулась над этой воображаемой горной грядой. И на небе бледно разливался розоватый, как незрелый арбуз, отблеск.
Увидев Небылицына, Кирибеев помрачнел и перешел на другой борт, куда к нему и явился вахтенный.
— Ну? — мрачно спросил Кирибеев.
Переминаясь с ноги на ногу и смотря вниз, матрос тихо сказал:
— Они пьяные. И сказали…
— Что?
— Они сказали: «К черту китов и вашего капитана вместе с ними!» — выпалил матрос. Почувствовав некоторое облегчение, он поднял голову и посмотрел на Кирибеева. — Они что–то еще говорили по–своему. Этого я не запомнил.
Кирибеев расхохотался.
— К черту, говорите?
Матрос молча кивнул головой.
— Тем лучше. Идите на свое место.
Посмотрев на меня, капитан сказал:
— Чудесно! Значит, нам никто не будет мешать. Значит, недаром мы снарядами лучину драли. Отлично! Отлично!
Он приказал рулевому держать прямо на косяк сельди и взял меня за руку.
— Дорогой профессор, вы имеете пять — десять минут. Ступайте на марс к Чубенко и делайте свое дело: фотографируйте, записывайте. Потом будет некогда. Ну, быстро–быстро!
Следом за мной он сошел на переходной мостик и, дождавшись, когда я залезу в бочку, поднял руку. Смолкли все разговоры.
— Товарищи! — начал он. — Шеф–гарпунер Олаф Кнудсен отказался выйти к пушке. Значит, не мы, а он нарушает контракт. Но, товарищи, контракт контрактом, Кнудсен Кнудсеном, а наше дело моряцкое. Что бы ни случилось, какая бы обстановка ни складывалась, у нас, советских людей, есть золотое правило — выполнять свой долг! Я верю, что каждый из вас выполнит его с честью. Пословица говорит: «Море даст, что возьмешь». Так возьмем, товарищи, у него как можно больше! Что от нас требуется? Четкость, быстрота маневров, спокойствие и наблюдательность. Помните, успех сам не приходит. А теперь все по местам! Жилин и Макаров — у пушки! Чубенко — на марсе!
Когда я поднялся на марс, боцман уже успел сосчитать стадо китов.
— Сорок штук, — сказал он со вздохом.
Лицо его, уже успевшее заветриться, помрачнело.
— А я думал, капитан Кирибеев меня к пушке поставит, — печально проговорил он.
Я промолчал. Да мне, в сущности, нечем было утешить его. Боцман Чубенко был одним из лучших китобоев «Тайфуна».