Страница 58 из 74
И вот опять острая грань между жизнью и смертью. Почему же бомбы не взрываются? Они же воткнулись в землю совсем рядом, за несколько метров?.. Неужели она еще раз его пощадили?
Покрышкин сделал шаг, будто заново на свет народился.
11
Полк перебазировался под Николаев. Собрав летный состав, начальник штаба раздал карты нового района, На широких листах было много простора, закрашенного в синий цвет. А земли такая узенькая полоска...
В Тузлах, возле Николаева, ровное, как стол, поле аэродрома, добротные, в несколько накатов, землянки, и совсем рядом — море. День жаркий, палит солнце, гимнастерка прилипает к телу, воздух мутный от пыли, поднятой самолетами. Отмыть бы пот и грязь, выстирать бы жесткие, просоленные рубашки. Да некогда...
После полетов, когда совсем завечерело, набились в кузов грузовика, поехали.
Что за услада — песчаная отмель, волны, лунная дорожка, тихое небо над головой...
Покрышкин с Лукашевичем пошли вдоль берега. Волна заглаживала следы на песке.
«Вот и в жизни время сотрет следы человека. Нет!»
Покрышкин рассказывал Лукашевичу о встрече с Супруном в Хосте, о мечте, которую вынашивал... Лукашевич сказал:
— Супрун тоже на фронте.
— Неужели? Вот бы встретиться!
— Ребята писали мне, что он где-то на Западном, под Москвой.
Когда снова садились в кузов, была уже ночь. Покой и тишина вокруг. А в небе над Николаевом тревожно метались лучи прожекторов. Вспышки и зарево напомнили о войне и фронте. Нет теперь глубокого тыла. Враг преследует. Куда же отступать дальше?
Прут... Днестр... Днепр. Широкий, могучий. Может быть, на его укрепленных рубежах сломаем хребет врагу?
Патрулируя над Каховской переправой, Покрышкин с высоты распознавал колонны людей, тракторов, машин, гурты скота, которые тянулись от Днестра. Навстречу потоку эвакуированных на фронт из глубины страны шли войска.
12
В эти трагические дни осени 1941 года Покрышкин с утра до вечера летал на авиаразведку. В его полку машин оставалось все меньше и меньше, а пополнения почти не приходило. Кто уцелел, тому становилось с каждым днем все тяжелее.
Слетав утром в район Орехова, Покрышкин со своим напарником привез неутешительные вести: по всем дорогам на Большой Токмак ползут немецкие танки. Из штаба дивизии приказали повторить этот маршрут. Опять полетел Покрышкин с лейтенантом Комлевым.
На нашу двойку напала четверка «мессеров». Они неожиданно выскочили из-за туч и сразу подбили самолет Комлева. Тот вынужден был пойти на посадку. Покрышкин остался один.
Ну что ж, один так один. Пока есть патроны и снаряды, пока цел мотор, пилот будет драться с врагами. Идя в лобовые атаки, он стрелял, выпускал реактивные снаряды. «Мессершмитты», кружась вокруг него клубком, иногда оставляли просвет. Покрышкин вырывался из клещей. Все-таки «мессерам» удалось ранить его «миг». Мотор начал давать перебои, самолет терял высоту. Покрышкин опустился ниже на сиденье, чтобы защититься бронеспинкой кабины.
Под крыльями уже была наша, неоккупированная местность, но выпрыгнуть с парашютом нельзя: мало высоты. Осталось одно — лететь, пока тянет мотор. Приземлился без колес, на «брюхо», возле будки железнодорожника. От удара потерял сознание. Сколько пролежал — не помнит. Его разбудили те же «мессершмитты». Они продолжали обстрел «мига» и на земле. Перевалившись через борт кабины, летчик упал на крыло. Потом с крыла на землю и пополз под железнодорожный мостик. Раненый глаз заливало кровью.
Через двадцать четыре года генерал-полковник, трижды Герой Советского Союза, будучи уже пожилым чело веком, А. И. Покрышкин разыщет мостик, который защитил его от немецких нуль и снарядов. В железнодорожной будке будут жить уже другие люди, их удивит то, что такой солидный генерал остановился у их калитки в нерешительности. Покрышкину стали навсегда дорогими эта земля, эти села и больше всего Малая Токмачка, исхоженные ее улицы. Особенно дороги ему люди, с которыми свела его судьба осенью 1941 года. Он никогда их не забудет.
Покрышкин догнал тогда свой полк под Ростовом. О прорвался к своим из вражеского окружения. На этот раз он был одним из тех вожаков, которые собирали вокруг себя наших бойцов, рассеянных во вражеском тылу, и вели их за собой днем и ночью. Вели на восток, как бы тяжело ни приходилось преодолевать заслоны автоматчиков, холодные реки, туманные ночи и голод.
13
Наступила глубокая осень. Над землей нависли тучи, туманы, развезло дороги, аэродромы. Печальной была первая фронтовая осень. Немцы захватили почти всю Украину, всю Белоруссию, стояли под стенами Ленинграда. Рвались к Москве и Ростову. Пасмурная погода здесь, на юге, заставила летчиков отсиживаться в землянках, хотя неподалеку гремела канонада, от которой дрожала земля. Но как только случалась возможность вылета...
Между прочим, Покрышкину эти дни памятны полетом, который он совершил в труднейших условиях.
На войне часто складывается такая обстановка, которая требует от человека напряжения всех его сил и способностей, а иногда — и свыше того. Трудное задание получил Покрышкин от командования армии. Необходимо было установить, где именно за линией фронта сосредоточена танковая группа генерала Клейста, куда намеревается ударить немецкий броневой кулак.
Перед тем как оставить аэродром, Покрышкин на картах «прошелся» по маршруту, чтобы запомнить основные ориентиры. И полетел.
Полетел один.
Над линией фронта его обстреляли. Он поднялся в облака, затем снизился. Необходимо все видеть, ничего не упустить. На малой высоте тяжело читать местность и согласовывать ее с картой, но что поделаешь. Лететь выше — упустить ориентиры, и это сведет на нет наблюдение, потому что не сможешь точно сказать, где и что увидел...
Покрышкин долго носился над селами и дорогами, но нигде ничего нужного не обнаружил. Вспомнились слова командира дивизии: «На поисках танков Клейста мы потеряли сегодня два самолета. Они разбились в тумане. Ты должен вернуться».
Где же танки?
У них двадцать путей, а у летчика один...
Он облетел весь прифронтовой район, натыкаясь на заслоны зенитного огня, всматривался, всматривался в землю: танки уже стояли у него в глазах.
Запас горючего на исходе, пора возвращаться домой. Но такое возвращение не радовало. Он не привык докладывать о своей неспособности выполнить боевое задание. Он осмотрит еще одну, вон ту лесополосу, что протянулась в степи, только тогда сможет сказать командиру, что сделал все возможное.
Танки стояли впритык один к одному, как раз у той лесополосы. Их было несколько сот. Они лоснились от дождя. Между ними местами пылали костры, около которых грелись экипажи.
Летчик рванул свою машину вверх и скрылся в тучах.
В толстых ярусах облаков от трассирующих пуль и разрывов снарядов было светло, как на солнце.
Через некоторое время одинокий «миг» приземлился на аэродроме, где его ожидали с нетерпением и тревогой.
14
Наступила зима великих надежд. Их принесли народу разгром немцев под Москвой и освобождение Ростова нашими частями. Это были предвестники будущей окончательной победы над жестоким и сильным врагом.
Полк, в котором служил Покрышкин, стоял в эту зиму в Донбассе и, несмотря на морозы и метели, почти ежедневно летал на разведку или штурмовать железнодорожные станции.
В эту зиму Покрышкину вручили первую награду за боевые подвиги — орден Ленина.
В эту зиму на аэродроме вблизи Краснодона его приняли в члены партии и возле самолета перед вылетом в капонире вручили партийный билет.
В эту зиму Покрышкин на протяжении целого месяца учил молодое пополнение по разработанной им программе, которая строилась на выводах боевого опыта.
Однажды ранней весной Покрышкина вызвали в штаб армии.