Страница 2 из 11
— Это никак не затрагивает ваш бизнес, — сказал Скип, проследовав за Фредом, который стал упаковывать посылку для миссис де Руж. — Никто не поедет за пять сотен миль, чтобы что-то купить, пусть даже и что-то большое, вроде мебели.
Пока сын занимался упаковкой, мистер Агопян готовил этикетку.
— В любом случае, это только в больших городах, — продолжал Скип. — Этот городок недостаточно велик. Бойсе, может, и подошел бы.
Ни Фред, ни его отец ничего не сказали. Фред натянул куртку, взял у отца этикетку и вышел из аптеки.
Старик принялся сортировать разнообразные товары, доставленные на протяжении дня. Вскоре за Скипом Стивенсом закрылась дверь.
Ведя машину среди жилых кварталов Монтарио, по неосвещенным улицам с гравийным покрытием, Брюс Стивенс думал о старике Агопяне, с которым у него всю жизнь случались стычки. Как-то раз, давным-давно, старик погнал его от полки с комиксами и преследовал даже за дверью аптеки. Несколько месяцев Агопян потихоньку кипел от негодования, когда детишки, скорчившись в три погибели за полкой с бутылками минерального масла, читали комиксы «Шик-Блеск» и «Кинг», почти никогда ничего не покупая. Наконец он решил наброситься на первого же ребенка, которого застанет за таким занятием, и этим ребенком оказался Брюс Стивенс — которого в те годы звали Скипом Стивенсом из-за его яркого лица, круглого и веснушчатого, и рыжеватых волос. Старик и по сей день называл его «Скипом». Какой же убогий мирок, думал Брюс, глядя на дома вокруг. Я рассердил его тогда, и он до сих пор злится. Просто удивительно, что он не позвонил в полицию, когда я купил упаковку «Троянцев».
Но возмущение старика, что Брюс работает на дисконтный дом в Рино, нисколько Брюса не трогало, потому что он знал, что именно испытывают мелкие розничные торговцы; точно так же они чувствовали себя и сразу после Второй мировой войны, когда открылись первые супермаркеты. И эта их враждебность даже доставляла ему некоторое удовольствие. Это доказывало, что люди уже начинали закупаться в дисконтных домах — или, по крайней мере, уже слышали о них.
Это уже настает, еще раз сказал он себе. Через десять лет никому не придет в голову покупать сегодня лезвия для бритья, а завтра — мыло; все будут покупать в один из дней недели, в таком заведении, где можно приобрести любую вещь, от пластинки до автомобиля.
Но потом он вдруг осознал, что упаковку презервативов он купил не в Рино, а в маленькой аптеке, за полновесную розничную цену. Сказать по правде, он не знал, имеются ли презервативы на складах дисконтного торгового дома, в котором работал.
Да еще и этот журнал, подумал он. Чтобы скрыть свои истинные намерения. Он всегда испытывал неловкость, покупая презервативы. Приказчики за прилавком каждый раз доставляли ему неприятности. Бросая маленькую металлическую упаковку так, чтобы ее могли увидеть посторонние. Или крича с дальнего конца ряда: «Так какие вы хотите, «Троянцев» или…» — каким бы там ни был альтернативный бренд. «Шейхи» или что-нибудь еще. С тех пор как ему стукнуло девятнадцать и он начал носить с собой презервативы, Брюс привязался к «Троянцам». Такова Америка, в очередной раз сказал он себе. Покупай по бренду. Знай свой товар.
Конечным пунктом его поездки из Рино был Бойсе, но, проезжая через свой родной город, он решил остановиться и, может быть, заглянуть к той девушке, к которой хаживал в прошлом году. Он вполне мог продолжить путь на следующее утро: до Бойсе было всего пятнадцать миль на северо-восток, по федеральному шоссе 95, шедшему из Невады. Или, если дело не выгорит, он мог двинуться дальше этим же вечером.
Брюсу было двадцать четыре года. Ему нравилась его работа в БПЗ, которая не приносила ему много денег — около трех сотен в месяц, — но давала возможность колесить по дорогам на его «Меркурии» 55-го года, встречаться с разными людьми, торговаться с ними и соваться в разнообразные учреждения, тем самым удовлетворяя острую внутреннюю потребность к открытиям. И ему нравился его босс, Эд фон Шарф, который носил большие черные усы, как у Рональда Кольмана[2], и был сержантом морской пехоты во время Второй мировой войны, когда Брюсу было восемь.
И ему нравилось жить самостоятельно, в квартире в Рино, вдали от родителей и от фермерского, по сути, городка, расположенного в картофелеводческом штате, где вдоль шоссе устанавливали объявления: ОСТОРОЖНЕЕ С МЕНГО, что означало «осторожнее с огнем», — проезжая мимо какого-нибудь из них, он всегда приходил в ярость. Из Рино он при любой нужде мог с легкостью добраться через Сьерры в Калифорнию или же отправиться в противоположную сторону, в Солт-Лейк-Сити. Воздух в Неваде был чище, в нем не было этого солоноватого тумана, что накатывал на Монтарио, принося с собой мушек, на которых он наступал и которых вдыхал всю свою жизнь.
Сейчас сотни тех же самых мушек, раздавленных насмерть, усеивали капот, бамперы, крылья и ветровое стекло его автомобиля. Они засорили радиатор. Их тощие волосатые тельца испещряли поле его зрения, из-за чего поиски дома Пег значительно осложнялись.
Наконец, благодаря широкой лужайке, крыльцу и деревьям, он узнал дом. Внутри повсюду горел свет. И несколько машин были припаркованы неподалеку.
Когда он припарковался и поднялся на крыльцо, чтобы позвонить в дверь, то изнутри отчетливо услышал музыку и множество голосов. Там что-то затеяли, сказал он себе, нажимая на кнопку звонка.
Дверь распахнулась. Узнав его, Пег задохнулась, взмахнула руками, затем скользнула вбок и втащила его в дом.
— Вот так сюрприз! Кто бы мог подумать!
В гостиной было немало народу — все сидели там и сям с бокалами в руках, слушая пластинку Джонни Рэя. Трое или четверо мужчин и столько же женщин.
— Мне, наверное, следовало позвонить, — сказал он.
— Нет, — возразила Пег. — Ты же знаешь, что я всегда тебе рада.
Лицо ее, маленькое, круглое и гладкое, так и сияло. На ней были оранжевая блузка и темная юбка, а распущенные волосы выглядели очень мягкими. Она казалась ему необычайно привлекательной, и он страстно захотел ее поцеловать. Но несколько человек повернули головы в его сторону, молча улыбаясь в знак приветствия, так что от поцелуя он воздержался.
— Только что приехал? — спросила она.
— Да, — подтвердил он. — Я выехал в семь утра. И довольно быстро. Почти все время гнал под семьдесят миль.
— Наверное, здорово устал. Обедал, нет?
— Останавливался перекусить, часов в пять примерно, — сказал он. — В дороге голода я обычно не чувствую.
— А сейчас чего-нибудь хочешь?
Она провела его по коридору мимо гостиной на кухню. Там на кафельной сушильной доске стояла чаша с кубиками льда, теснились бутылки имбирного и горького пива, валялась лимонная кожура, а венчала все это полная бутылка недорогого бурбона. Открывая холодильник, она сказала:
— Давай-ка приготовлю тебе что-нибудь горячее — я же помню, что когда ты за рулем, то обходишься сэндвичем да коктейлем. Прекрасно помню…
И она начала вынимать блюда с едой и ставить их на стол.
— Погоди, — остановил он ее. — Я сейчас погоню дальше. Мне надо быть в Бойсе. Надо провернуть там одно дельце завтра.
— Как тебе твоя работа? — спросила она, оставив свои хлопоты.
— Ничего.
— Идем в гостиную, я тебя представлю.
— Я слишком устал.
— Всего на несколько минут. Они же видели, как ты вошел. Это просто друзья, заехали ненадолго. Мы ужинали в Бойсе. В китайском ресторане. Утка с лапшой и чау-мейн из свинины. Они подбросили меня домой.
— Не хочу вторгаться…
— Ты просто прикидываешься мучеником. Надо было позвонить мне. — Закрыв холодильник, она шагнула к нему, распахнув руки, и позволила обнять себя и поцеловать. — Сам знаешь, как давно мы с тобой не были вместе. Может, я от них отделаюсь. Наверное, они скоро разъедутся. Останься ненадолго, а я вроде как заведу разговор о завтрашней работе.
2
Кольман, Рональд Чарльз (1891–1958) — английский актер.