Страница 98 из 153
- А это точно? - Твардов с настороженным беспокойством взглянул на Булыгу сбоку.
- Абсолютно. Я тебя сейчас познакомлю с этим человеком, он тебе все подробно доложит. Нам бы надо с тобой сейчас все обсудить да согласовать, как нам действовать-взаимодействовать. Вместе будем или врозь? Давай, браток, пойдем, обмозгуем. - И он, по-дружески подталкивая Твардова под локоть, увлекал его в сторонку, к поляне, на которой под огромным дубом стояла бричка Булыги. В бричке, склонясь над картой, сидели комиссар и начальник штаба отряда и еще один партизан, который якобы только что вернулся из города с тревожной вестью.
- А куда мы должны идти? - Твардов остановился в нерешительности, но Булыга действовал так радушно, что заподозрить его в подвохе не было никаких оснований.
- На поляну. У меня там штаб на колесах. План операции разрабатывают, как Хофера встретить. Да ты и своего начальника штаба покличь, - посоветовал Булыга, видя, что Твардов побаивается идти один.
Твардов позвал своего помощника, и они втроем направились на поляну, до которой было не так далеко. Булыга вел себя беспечно, и Твардов с облегчением подумал: "Принимает нас за партизан, игры тут нет. Иначе вряд ли он рискнул бы идти с нами двумя. Правда, кругом бродят партизаны, но тоже держат себя доверчиво и беспечно".
А Булыга все говорит, говорит, возбужденно и радостно словно встреча с отрядом Бориса для него - большой праздник, потому что Борис поможет разгромить карателей.
- Если мы решим объединить свои отряды, то я, как ты сам понимаешь, с превеликой радостью буду видеть тебя в должности моего заместителя или начальника штаба, - говорит Роман Петрович.
- Но у тебя же есть начальник штаба, - напоминает Борис. Идея объединения ему нравится.
- Молод. И тугодум. В нашем деле, браток, сам понимаешь, раздумывать некогда. Раз-два - и в дамки. Вот как у нас надо. - Помолчал с минуту и снова: - А то можем и так: предположим, ты идешь начальником штаба, а твой друг, - он кивнул на спутника Бориса, - начальником разведки. Тоже нет у меня хорошего хлопца.
И это предложение по душе Борису: он уже представляет, как захватит и передаст в руки самого Хофера весь отряд грозного Булыги.
Когда до брички оставалось метров двести, к ним пристал еще один партизан и с ходу обратился к Булыге, не обращая внимания на его спутников.
- Роман Петрович, надо насчет ужина решить.
- А что решать? - не останавливаясь, сказал Булыга.
- Где будем? - произнес партизан.
- Ну где? - в свою очередь спросил Булыга.
- И когда?
- И когда? - повторил Булыга. - А что ты ко мне обращаешься по этому вопросу? Ты с начальником штаба согласуй.
- Он занят, над картой колдует, - ответил партизан.
- А я что, не занят? Ты не видишь, что у меня люди, наши гости?
Конечно, весь этот разговор был инсценирован: Булыге н был рядом свой человек. Через полсотни метров к ним присоединился один партизан, и тоже по делу:
- Товарищ командир, орудие установлено на боевых позициях.
- Погоди, Петро, - сказал Булыга. - Тут вот новые силы прибыли, может, изменения будут. Сейчас мы все согласуем.
Теперь уже соотношение сил изменилось - 3:2 в пользу партизан. Но все было так естественно, что полицейские ничего дурного и подумать не могли. А там уже и бричка видна под дубом. Как раз в это время вышли из-за куста и незаметно пристроились к ним еще двое: молодой человек, с усами, в очках, с маузером за поясом и автоматом за спиной, - это был Емельян Глебов - и второй, тоже молодой и тоже усатый, небритый и без оружия, - впрочем, в кармане его лежал пистолет. Емельян ничего не сказал, скромно пристроился к свите, а его спутник обратился к Булыге:
- Роман Петрович, как с парнишкой быть?
- С каким парнишкой? - Булыга делает вид, что не помнит таких мелочей, и без того у него забот полон рот.
- Которого Савкин задержал, - поясняет партизан.
- Ты допросил его? - ворчливо басит Булыга, не останавливаясь: ему некогда, у него дело поважней.
- Допросил.
- Ну и что?
- Ничего.
- А раз ничего, то и отпусти мальчонку с богом.
- А начштаба говорит, что надо подождать, - не унимается усатый партизан.
- Чего ждать? - недоволен Булыга.
- Не знаю.
- Сейчас выясним.
А вот он и сам, начальник штаба, тугодум, с которым надо столько вопросов выяснить, уточнить и решить: и когда ужинать, и где орудие ставить, и что с парнишкой делать. Он стоит, склонясь над картой, и, погруженный в бездонные думы, о чем-то советуется с комиссаром. В сторонке курит человек, что из города вернулся. Твардов осторожный, как волк, левую руку на всякий случай в кармане держит, пистолет на взводе. Черт их знает, что может быть: получилось как-то так, что партизан собралась целая группа, а Борис Твардов только вдвоем с приятелем. Да теперь уже ничего не поделаешь. А Булыга за пять шагов весело басит своему комиссару и начальнику штаба:
- Знакомьтесь, товарищи, - руководство соседнего отряда!
Твардов подает правую руку одному, затем другому, и тут его левую руку крепко сжимают могучие руки стоящего сзади Булыги, и голос командира партизанского отряда басит с деланным упреком:
- Неприлично, браток, держать руку в кармане, когда здороваешься с людьми.
Это прозвучало сигналом, по которому полицаев схватили несколько крепких партизанских рук и моментально связали. Тут уж, как говорят, сопротивление бесполезно. На лбу Твардова выступил холодный пот, а мятое лицо покрылось розово-синими лишаями. Емельян снял очки, подошел к нему вплотную и сказал насмешливо, с мальчишеским озорством:
- Спокойно, Боря, не волнуйся, тебе вредно волноваться. Не ожидал меня встретить? А я, представь, часто тебя вспоминал и надеялся: встречу все-таки Бориса. Когда-нибудь пути наши сойдутся. - И потом уже другим - строгим, повелительным тоном: - Сколько человек в твоей банде? Говори быстрей! Ну?
- Полсотни, - прошипел Твардов побелевшими губами.
- Точней! Мне нужно точно! - потребовал Глебов.
- Я пятьдесят первый.
- Поверим, - сказал Глебов и сразу к Булыге: - Роман Петрович, разоружай его банду, а я займусь Борисом Твардовым. Мы с ним старые знакомые, вместе "шнапс-куртку" пили.
Разоружить пятьдесят полицаев, ничего не подозревающих, растворившихся среди трехсот вооруженных партизан, не составляло никакого труда. Могучий Булыга вошел в середину этой пестрой толпы вооруженных людей, где на шестерых партизан приходился один полицейский, и, подняв кверху руку, требуя внимания, громко, но спокойно сказал:
- Господа полицейские!.. - Эти два слова - сигнал партизанам, дескать, внимание, надо действовать. - Ваш главарь Борис Твардов, кулацкий выродок и фашистский прихвостень, вас предал. С ним у нас будет особый разговор. А вам, поскольку вы окружены… нашим вниманием, приказываю спокойно, без шума и паники сдать оружие. Сопротивляться не советую, стрелять мы умеем не хуже вашего, брата. Можете мне поверить.
Полицая, сопровождавшего Твардова, допрашивать не стали и сразу увели к остальным. Бориса тщательно обыскали. Сам Емельян изъял у него два пистолета, две гранаты и автомат. Нагловатый циник, сообразительный и отчаянный, в то же время осторожный и трусливый, Борис Твардов правильно оценил свое положение и постарался сразу взять себя в руки. Он понимал, что его ждет, и потому мобилизовал в себе все: волю, ум, хитрость, трусость на одно - любой ценой сохранить себе жизнь. Осмотрев Емельяна долгим изучающим взглядом, в котором были и удивление, и отчаяние попавшего в капкан зверя, и заискивающая надежда, сказал с нарочитым хладнокровием:
- Что ж, Курт, радуйся! Твоя взяла. Знаю - расстреляешь. Рука у тебя не дрогнет. Помню, как ты на развилке дорог уложил двоих.
- Насчет моей руки можешь не сомневаться, - сказал Емельян. Они стояли прислонясь к бричке. И если наблюдать за ними со стороны, можно было бы подумать, что тут просто беседуют два приятеля о каких-то житейских пустяках. - Расстрелять тебя мало. Ты большего заслужил - петли.