Эволюция (ЛП)

Но в той стороне находилась сфера — этот таинственный шар чёрного и фиолетового цвета, который тихо опустился среди кишащего жизнью пейзажа.

Она колебалась, разрываясь между противоречащими друг другу позывами. Она знала, что сфера была неправильной вещью. Огромная волна человеческого разума давно уже схлынула, но люди сохранили хорошее понимание земли, её географии и ресурсов: результативность в сборе пищи была жизненно важным навыком, если приходится искать еду и воду в этом отчаянно засушливом ландшафте. Так что она очень хорошо понимала, что сферы не должно быть здесь. Но это был путь, ведущий к соли.

Несмотря на то, что на душе у неё было нелегко, она отправилась в путь.

Солонец был почти у подножия сферы. Она видела, как грязь прилипла к её странно сверкающей поверхности. Она попробовала не обращать внимания на сферу, и начала скрести липкую грязь.

Недостатка в соли не было. Сто миллионов лет назад, когда континенты сложились в своём танце в эту Новую Пангею, поверх значительной части Северной Америки образовалось обширное внутреннее море. Оно было отрезано от океана, и от него остались лишь разбросанные по земле озёра рассола. Но это исчезающее море оставило после себя обширные пласты соляных отложений — сверкающую равнину, которая простиралась на сотни километров. Соляные пласты были покрыты обломками, вымывавшимися из остатков гор, подвергшихся быстрой эрозии, и теперь оказались захороненными под метрами ржаво-красного песка, но по-прежнему находились на своём месте.

Вскоре она выкопала яму на глубину вытянутой руки и стала вытаскивать горстки грязи с примесями серовато-белой соли. Она жевала грязь, позволяя кристаллам соли растворяться у неё во рту, и сплёвывая песок. Собрав в своём животе запас соли для дальнейшей передачи Древу, Последняя освободилась от своего принуждения.

И она снова обратила внимание на сферу. Та передвинулась с того места, где она впервые увидела её. И она парила над землёй: под ней можно было разглядеть просвет шириной в палец.

Она приблизилась к сфере, опираясь на ступни и костяшки пальцев, и в её глазах светилось тусклое любопытство. Она почти не боялась. В её пустынном мире было мало чего-то нового. И аналогичным образом было мало угроз. Среди пейзажа, ровного, как поверхность стола, хищникам приходилось с большим трудом подкрадываться даже к самой медлительной и тупой добыче.

Она осторожно погладила поверхность сферы кончиком пальца. Та была ни тёплой, ни холодной. Она была гладкой, гораздо более гладкой, чем что-либо из того, что она ощущала до этого. Волосы на её руке поднялись дыбом, как будто наэлектризованные. И она могла ощутить какой-то запах, похожий на воплощение самой пустыни: электрический запах гари, горения и сухости.

Запах опалённого металла в действительности был результатом воздействия сильного вакуума: это было наследие космоса.

Покончив со сбором пищи, люди один за другим возвращались к Древу, залезали на его ветви и плотно заворачивались в его листья.

Последняя обернула кожистые листья вокруг своего тела. Чревный корень быстро выполз, тыкаясь в поисках клапана на её животе, и проник в неё, словно вновь отросшая пуповина. Когда её насыщенные солью жидкости начали поступать в Древо, Последняя получила в награду успокаивающее ощущение безопасности, мира и лёгкости. Это настроение было вызвано химическими соединениями, которые проникали в её тело, когда она обменивала свою кровь на сок Древа, но из-за этого оно не становилось менее приятным. Это было её единовременное вознаграждение за кормление Древа, а вот долговременной наградой была сама её жизнь. Древо ничего не брало, не давая ничего взамен. Ни послечеловек, ни Древо не были паразитами друг для друга. Это был истинный симбиоз.

Но что-то было не так. Последняя ощущала себя скованной, невыразимо обеспокоенной.

Пусть даже тёплый сок затуманил её голову зелёной сонливостью, она продолжала думать о том, как дитя лежало в своём коконе, держа большой палец во рту, а перед ней извивался чревный корень. Что-то было неправильно. Об этом ей говорили все инстинкты.

Сок начал ещё сильнее пульсировать в её кишечнике, и усыпляющие соединения поступали в её тело. Эта ударная инъекция означала, что Древо хотело, чтобы она оставалась здесь, где была, в безопасности своего кокона. Но её всё ещё тревожило это ноющее осознание неправильности происходящего.

Она вытянула чревный корень из своего живота и с силой оттолкнулась плечами и ногами. Кокон лопнул и раскрылся, она кувырком полетела на землю.

На миг её ошеломили свет и тепло. Хотя день был ещё светлым, солнце стояло низко. Внутри кокона время текло в ином темпе, нежели в мире снаружи — темп задавало само Древо. Но земля была твёрдая и покрытая слоем пыли. За исключением нескольких отметин от капель дождя, бури как не бывало.

Вокруг никого не было. Все коконы были закрыты — все, кроме одного. Кактус разглядывала её, высунув маленькую голову из своего наполовину запечатанного кокона. Бросив на неё игривый взгляд, Кактус выбралась из обернувших её листьев и легко кувыркнулась на землю, оказавшись рядом с Последней.

Чувство беспокойства у Последней всё возрастало.

Она поспешила вокруг основания Древа и нашла кокон своего ребёнка, покоящийся в изгибе низко растущей ветки. Но он был плотно закрыт и не поддавался, когда она пробовала раскрыть его. Воспринимая это как некую игру, Кактус присоединилась к ней. Они вдвоём просунули пальцы в швы между плотно прилегающими друг к другу листьями, напрягаясь, растаскивая их и хрюкая.

Если бы это было нужно человеку, он бы воспользовался инструментами, чтобы вскрыть эту оболочку. Но так больше не было. Искусство изготовления инструментов было утрачено, все творения рук человеческих давно уже разрушились, за исключением нескольких галечных орудий питеков, захороненных в безвестных слоях отложений. А Последняя и Кактус явно не показывали успехов в решении необычных проблем, поскольку в своём плоском мире они сталкивались лишь с отдельными проявлениями новизны.

В итоге, однако, кокон раскрылся с лёгким хлопком.

Там лежал ребёнок Последней, по-прежнему запелёнатый в белый ватообразный материал внутренней части кокона. Но Последняя сразу же увидела, что слой ватообразного материала стал ещё толще. Он покрыл собой лицо ребёнка, и его усики пролезали в её рот, нос, глаза и уши.

Кактус вздрогнула с выражением отвращения на лице.

Они обе знали, что это означало. Они видели это раньше. Древо убивало ребёнка Последней.

Новая Пангея.

Через сто миллионов лет после того, как Память легла в свою безымянную могилу, Америки начали двигаться обратно на восток. По мере того, как закрывалась Атлантика, Африка, дрейфовавшая на север от экватора, в ходе своего движения толкала Евразию ещё дальше на север. Тем временем Антарктида плыла на север, чтобы столкнуться с Австралией, и этот вновь объединившийся материк начал толкать Евразию с востока. Так и родился новый суперконтинент. Африка была центральной равниной нового объединения земель, обе Америки давили с запада, Евразия с севера, а Австралия и Антарктида с востока и юга. Во внутренних районах материка, которые были далеки от смягчающего климат влияния океанов, сложились суровые условия — обжигающе горячее и засушливое лето и убийственно холодная зима.

Все препятствия для расселения были ликвидированы. Когда растения и животные мигрировали во всех направлениях, возникла отвратительная неразбериха. Это было пугающее подобие великого всемирного смешения, которое устроили люди во время тех немногих тысячелетий своего господства на планете — и так же, как было раньше, единый мир был обеднённым миром. Последовали быстрые волны вымираний.

Время шло, и положение дел становилось только хуже.

Новый суперконтинент сразу же начал стареть. Обширные тектонические столкновения взрастили новые горы, а когда они разрушались, их обломки обогатили равнины химическими питательными веществами вроде фосфора. Но сейчас не происходило никаких новых процессов горообразования, никакого нового подъёма суши. Последние горы стёрлись до основания. Дождевая вода и грунтовые воды, просачиваясь сквозь почву, выщелочили последние питательные вещества, и когда они пропали, ничего не осталось им на замену.