Тайна папок Йонсона

Зуммер телефона раздался почти сразу.

— Как сообщил дежурный по канцелярии, Нильсен покинул ее минут сорок назад и сейчас находится либо дома, либо на пути к дому.

— Хорошо, — буркнул Штромсен и положил трубку.

Теперь можно было сесть за стол, раскурить трубку и спокойно, не спеша подумать.

Когда утром он просматривал ежедневную сводку происшествий, то сразу же обратил внимание на сообщение о бочке с цементом, всплывшей в заливе возле Хегелунда. Местной полиции показалось странным, что такая тяжесть в состоянии держаться на поверхности. Когда цемент разбили, в нем оказался труп. Из-за воздушного пузыря, образовавшегося в бочке, она всплыла, и ее обнаружили рыбаки.

Случай был неординарным для городка, который о мафии и методах ее расправы с неугодными знал только из импортных кинобоевиков. Личность убитого установили сразу же, его здесь знал почти каждый. Начальник местной полиции Ларсен припомнил, что лет десять назад против Бергмана было возбуждено следствие. Он подозревался в торговле наркотиками, и была установлена какая-то его связь с подпольными маклерами. Бергмана тогда отправили в столицу провинции, он вернулся через несколько лет с хорошей характеристикой, с тех пор жил и работал в Хегелунде и ни в каких предосудительных поступках замечен не был. Вечера неизменно проводил в компании завсегдатаев бара «Мойомбамба», содержателем которого является некий Грасснер, несколько лет проработавший на строительстве в Перу и привезший вместе с большой суммой денег яркие воспоминания о тамошних красотках и напитках.

На требование Штромсена выслать ему старое дело Бергмана и Ларсен, и Томми Бругнер из провинциального полицейского управления в смущении отвечали, что досье исчезло, хотя они точно помнят о его существовании. Запросив центральный полицейский архив, Штромсен получил такой же ответ: фамилия и имя убитого числились в их списках, но карточки на него не было.

Это был чрезвычайный случай. За свою практику Штромсен не знал подобных прецедентов. Папки уголовников пропадали из местных полицейских отделений, реже в провинции, но никогда — из центральной картотеки.

Под вечер его осенило. За полчаса до конца работы в министерстве здравоохранения удалось найти историю болезни Феликса Бергмана, лечившегося и успешно излеченного от наркомании в частной клинике «Брудехавен» восемь лет назад. История болезни вместе с большой цветной фотографией пациента спокойно лежала в наркологическом отделе министерства и была охотно предоставлена в распоряжение полиции.

В руках Штромсена внезапно появились нити, прямо ведущие к убийству Берта Нордена. Разумеется, на грани провала хватаешься за любую соломинку. И все же опыт подсказывал ему, что наконец наступил долгожданный перелом.

Он встал, подошел к сейфу, вынул из него ксерокопии выдач ЭВМ, управлявшей спецохраной резиденции покойного премьера. Еще раз просмотрел ранее очерченные места. Да, все сходилось. Он нажал на кнопку телефона, дававшую выход в городскую сеть, и набрал номер. Через несколько секунд в трубке раздался ровный баритон министра координации. Линия была прямой, минующей секретарей и помощников.

— У меня, кажется, кое-что есть, господин министр.

— Вы хотите приехать, Штромсен?

— Вся документация на месте. Если вас не затруднит, это займет немного времени. Думаю, не следует откладывать разговор до утра.

Было восемь вечера. От министерства до полиции не более десяти минут езды. Бернардсен приехал через двадцать. Постовые у входа его знали: с тех пор, как он возглавил правительственную комиссию, он бывал здесь несколько раз.

Министр быстрым шагом вошел в кабинет.

— Давайте поглядим, что вы нашли, — сказал он, подойдя к столу и не торопясь садиться.

Штромсен молча протянул ему листок с фотографией Бергмана.

— Нильсен? — не задумываясь спросил Бернардсен. — Какими судьбами?

Штромсен объяснил.

— Не может быть, — неуверенно сказал министр, садясь за рабочий стол начальника полиции.

Тот развернул перед ним выдачи компьютера.

— Мы по ним уже прохаживались в начале работы комиссии, помните? — сказал Штромсен.

— Но там дыр вроде не было, — возразил Бернардсен.

— Так казалось. Но как, например, могло случиться, что Нильсен, находясь безвыходно с восьми утра с минутами и до десяти в резиденции, активно участвуя в организации расследования с самого его начала и помогая новому премьеру обрести присутствие духа в новой и непривычной для нее ситуации, умудрился ровно в восемь пятьдесят девять выйти через внешнюю проходную?

— Тогда мы сочли это сбоем в работе дежурных.

— Да, но компьютер подтвердил их записи.

Бернардсен задумался.

— Но если Бергман действительно выдавал себя за Нильсена, то каким образом он мог, во-первых, остаться в резиденции, хотя число приходов и уходов Нильсена или его двойника было перед убийством четным? Если он вошел, то он же и вышел. Тут счет весьма простой.

Штромсен молча протянул ему схему, которую набросал, пока ждал приезда министра. Тот углубился в ее изучение.

— Вы хотите сказать, что они разыграли спектакль перед видеокамерами и компьютерами? Сначала Бергман вошел один и был зарегистрирован как Нильсен. А потом?

— Потом минут через пять он вновь подошел к наружной двери с внутренней стороны, просунул в щель копию электромагнитного пропуска Нильсена, заблаговременно снятую какими-то мастерами. Дверь открылась. Но вместо того, чтобы выйти, он нагнулся, чтобы поднять оброненную папку, и уже не поднимался, пока дверь не закрылась. В этот же момент поднялся во весь рост сидевший у двери с внешней стороны на изготовку Нильсен, который, держа поднятую папку в руке, спокойно закрыл дверь и пошел через полянку к себе в канцелярию.

Бернардсен недоумевающе смотрел на Гнома. Ему казалось, что тот разыгрывает перед ним фокус, который он никак не может разгадать.

— Посмотрите видеозапись, — сказал Штромсен. На экране небольшого телевизора, стоящего в углу кабинета, появилась входная дверь резиденции Нордена. — Обратите внимание на время, оно с точностью до секунды мелькает внизу на экране. До спектакля остается всего полминуты. Дверь показана целиком, ее снимает камера, установленная в нескольких метрах от двери. А теперь смотрите.

Дверь стала открываться, и на пороге появился мужчина, собиравшийся выходить. Изображение было не очень четким, но угадывалось сходство с Нильсеном. В это мгновение его лицо появилось на экране крупным планом. Сомнений не было: это был Нильсен или его двойник. Он стал наклоняться и на несколько мгновений исчез из поля зрения. И тут же поднялся, и вновь на экране появилось его лицо. Он сделал шаг вперед, остановился, за ним закрылась дверь. Он сделал еще шаг и уже был виден во весь рост.

— Обратите внимание, — сказал Штромсен, — он остановился. Это он дает возможность двери захлопнуться. Камера переключается с крупного плана на более мелкий, когда объект находится на определенном расстоянии от двери. До этого момента внизу имеется мертвая зона, где они могут оба поочередно скрываться. Хитроумно?

— А если это в обоих случаях Нильсен — и до, и после того, как он наклонился? — спросил Бернардсен.

— Давайте посмотрим все сначала, но теперь внимательно смотрите на черты лица того и другого и на их рост.

Пленку прокрутили снова, причем Штромсен делал остановку изображения, когда лица появлялись крупным планом.

— Обратите внимание: у Бергмана возле правого глаза родинка. Она заштукатурена, но бугорок на экране все же заметен. Теперь посмотрите на рост. Нильсен чуть повыше, сантиметра на полтора, головой почти задевает кромку экрана, а Бергман не достает до нее.

Министр еще раз попросил прокрутить пленку, внимательно сопоставляя отдельные кадры.

— Ах, так… — сказал он задумчиво, произнося гласные в нос, на французский манер. — Допустим. Ну, а как же Бергман вышел из здания после убийства? Нильсен там появился впервые лишь в восемь утра с минутами, когда вокруг уже было полно охраны.