Тайна папок Йонсона

— СВЯЗИ С ВВФ? — напечатал Нефедов.

Дисплей подумал и ответил: «ДВА ДИРЕКТОРА ’’ТАНГЕР, — КНУТ БЬЮРСТРОМ И ДАГ СТЕНБЕРГ — ТАКЖЕ ДИРЕКТОРА ВВФ. ОБА СТАРШЕ 70 ЛЕТ, В ПРОШЛОМ ВИДНЫЕ ДЕЯТЕЛИ КОНСЕРВАТИВНОЙ ПАРТИИ».

«Ага! — удовлетворенно подумал Нефедов. — С паршивой овцы хоть шерсти клок. Связь очень далекая, можно сказать, почти не прощупываемая, а все же ниточка есть. И главное — это подтверждает, что «Кальмар» заинтересован в иксляндском концерне. Хотя и очень косвенно', но все же. Что-то еще было связано с этими Ленартсенами».

— ТОРЕ ЛЕНАРТСЕН, — набрал он.

Дисплей выдал почти то же, что о брате Стиге, но затем вдруг добавил: «ИМЕЕТ СЕМЕЙНЫЕ СВЯЗИ С СУПРУГОЙ ПОКОЙНОГО БЕРТА НОРДЕНА. ВОЗМОЖНО, ОНИ СКАЗАЛИСЬ НА НАЗНАЧЕНИИ К. ПИТЕРСОНА ДИРЕКТОРОМ ВВФ. ЭТО — ЧАСТНОЕ СООБЩЕНИЕ Р. КОУЗА».

На лбу Нефедова проступила испарина. Так было всегда, когда он ощущал близость открытия.

«ЧТО ЕЩЕ СКАЗАНО В СООБЩЕНИИ Р. КОУЗА?» — набрал он. И тут же прочитал: «ФИРМЫ БРАТЬЕВ ЛЕНАРТСЕН СОТРУДНИЧАЮТ С АМЕРИКАНСКИМИ ФИРМАМИ В ОБЛАСТИ АКУСТИЧЕСКОГО ОБОРУДОВАНИЯ И ЭЛЕКТРОМАГНИТОВ».

Так замыкался круг. Совпадения вряд ли были случайными. «Кальмар» был только пешкой в более крупной игре. Иксляндским концерном активно интересовалась обширная группа американских и японских фирм, занимающихся новейшими видами оружия. Какими именно? Судя по всему, космическими системами, связанными с использованием электромагнитов, то есть электромагнитными пушками, и, возможно, акустическими средствами обнаружения подводных лодок. Скупают акции и продвигают в концерн собственных директоров. Используют сильные контакты в иксляндском деловом и политическом мире. И даже семейные связи с покойным премьер-министром.

Вот что хотел стереть тот, кто портил его программу. Именно это. Потому что остальное и без того довольно хорошо известно из разрастающихся скандалов.

Нефедов закрыл глаза и представил себя на месте Берта Нордена, читающего папки Йонсона. Норден знает многое, но не все, и какая-то информация задевает в его сознании чувствительные струны, заставляет вспомнить то, что захоронено где-то в отдаленных уголках памяти.

«Карл Питерсон? Да, помню. Два или три месяца назад меня озадачила Шарлотта, попросив сделать для американца исключение. Я ей сказал, что это невозможно. Правила строги, и не мне от них отступать». — «Но, — возразила она, — это хороший бизнесмен и друг Торе. Ты окажешь большую услугу Торе, у него в Америке хорошие связи, а станут еще лучше». — «Да, но наши взгляды с Торе на отношения с Америкой расходятся. Иногда они диаметрально противоположны». — «Ты слишком прямолинеен, — возражала Шарлотта. — Я с тобой в основном согласна, но ты пристрастен к американцам без всякой нужды. В данном случае ты как раз мог бы показать свою объективность». — «Нет, Шарлотта, давай не говорить об этом. Если Торе очень сильно этого хочет, пусть поставит вопрос официально. Правительство решит, а предварительно разберется министерство промышленности». — «Спасибо, дорогой, я передам, что ты по меньшей мере нейтрален». Я тогда промолчал, махнул рукой. И все же они довели это дело до конца и даже не поставили меня в известность. Почему? Кто подписал это решение? Придется разбираться, но чувствую, что тут меня сильно обошли. Зная то, что я знаю о ВВФ, это недопустимо».

Нефедов открыл глаза. А может быть, все было проще? Например, позвонил Торе помощнику премьера и сказал, что считает необходимым сделать исключение для Питерсона. Помощник подумал, что не стоит ссориться со столь влиятельным человеком, к тому же родственником шефа, и взял под козырек. Как бы то ни было, Норден был глубоко расстроен тем, что его в этом деле обошли.

«Симерикс? Да, сколько раз я там был. С первого же раза меня поразила безумная фантазия этих людей. Какие только виды оружия способен изобрести человеческий ум! Я сказал им тогда, что с их открытиями надо быть осторожным. Ведь мы не одни в этом мире. Если, не дай бог, хотя бы о части их изобретений узнают за океаном, они же первые станут жертвой тех, кто живет наживой на оружии. Они согласились, особенно убедительно говорил тогда Ингмар Рогден. Я и сейчас слышу его слова: «Будьте осторожны, друзья. Не выходите за рамки дозволенного». Мы утвердили им жесткие правила. Военные контролировали безопасность и неприступность лабораторий так, как это никогда раньше не делалось. Даже высшие менеджеры в ВВФ, не говоря о директорах, не имели сведений о происходящем. И что же? Сам Ингмар выходит на катере один в море. Берет с собой акустическое оборудование, разработка которого велась совершенно секретно, и пропадает без вести. И премьер-министр узнает об этом не от министерства обороны, не от контрразведки, не от собственной канцелярии, а из папок рядового иксляндца, работающего в Нью-Йорке. Стыд, позор и серьезная прореха в системе безопасности!..»

Зазвонил телефон. Йонсон. Спрашивал, когда они увидятся.

— Давай завтра утром, — отвечал Сергей, — мне еще надо хорошенько подумать. В десять? Завтра уже суббота? Знаешь что? Я тебе еще позвоню.

Было ясно, что в лабораториях ВВФ разрабатывались новые виды оружия, в том числе и такие, которые сильно интересовали американцев и японцев. Например, «Феникс». Электромагнитная пушка испытывается там уже не первый год. Идея эта известна достаточно давно. А результат? Пока, насколько известно, она пробивает лишь бронь танка на расстоянии нескольких сот метров. Лимитируют существующие электромагниты. Кстати, именно этими областями интересуются фирмы Ленартсенов в Иксляндии, «Э. Томсон» и «Дж. Хаггер» в Америке, Наритский университет в Японии. Значит, в лабораториях ВВФ открыли что-то принципиально новое, что могло бы сделать электромагнитную пушку реальным, эффективным космическим оружием. И хранили эту тайну, не продавали и не выдавали американцам, несмотря на то что это могло бы моментально исправить отношения с США. И вместо этого не только отказались участвовать в СОИ, но и не захотели сотрудничать на уровне отдельных фирм.

Итак, Норден впервые в нью-йоркской квартире своего старого друга остро сознает дефицит честности в собственном окружении. Он даже предлагает Йонсону стать его помощником. Следовательно, разуверивается в своих тогдашних помощниках, от которых он был вправе ожидать большей лояльности. Круг замкнулся. Надо сказать Йонсону, пусть ставит в известность свои власти.

Только один вопрос: кто же все-таки копался в его, Нефедова, программе? Только тот, кто замешан сам в этом деле либо действует по поручению замешанных.

Странная мысль пришла ему в голову. Что если для начала проверить послужные списки сотрудников Центра? Не те, закрытые и недоступные ему, хранящиеся в центральном архиве управления кадров. А официальные, которые лежат здесь же в Центре и которыми пользуются, когда надо быстро дать справку для публикации в бюллетене Секретариата об очередном юбилее.

Он вышел в коридор и направился в канцелярию, где стояли серые шкафы с официальным архивом Центра. Он быстро нашел нужный шкаф, но обнаружил, к своему сожалению, что картотека велась по старинке и состояла из огромного сборища картонных папок. Надо было перелистывать все подряд, чтобы найти одну или две затерявшиеся там детали. Но выхода не было. Перенеся папки к себе в кабинет, он стал внимательно просматривать одну за другой. Это было нудное и, по-видимому, бесполезное занятие.

Прошло больше получаса. Вдруг что-то заставило его вздрогнуть. В деле японца Секуо Кохара числилось, что он до прихода в ООН работал в фирме «Дай лайф иншуренс». Был программистом. В этом же качестве три года назад был принят на работу в Центр. «Ну, это еще ни о чем не говорит, — сказал себе Нефедов. — Сделаем заметочку, а там посмотрим».

Прошло еще минут двадцать. Непреодолимая зевота раздирала челюсти, глаза смыкались. Хотелось кофе, но кофе с собой не было. Идти в вечерний буфет не хотелось.

«Антони Трапп, — прочитал он вслух. — Окончил Калифорнийский университет в Беркли. Три года работал в компании „Феникс, инкорпорейтед”…»