Тайна папок Йонсона

— Почему же был выбран именно «Кальмар»?

— Это — чистое совпадение. Список составлен по правилам случайной выборки. В районе Сан-Франциско в нем оказался «Кальмар», под Лос-Анджелесом, в Сан-Диего, под Бостоном, в Техасе и других местах — другие фирмы.

Бринкли задумался. Из его трубки струился едва заметный дымок. Так было всегда, когда его мысль работала интенсивно. Если же он слушал невнимательно, дым взвивался клубами к потолку.

— Хорошо, — прервал молчание Питер. — Мне самому неудобно посвящать посторонних в дела фирмы. Но я позвоню туда. Если они согласятся, мы, может быть, съездим вместе. Жди моего звонка завтра. Где ты остановился?

Он позвонил через два дня.

— Готовь угощение, — затараторил он по телефону. — Тебе повезло. «Кальмар» готов тебя принять. Заеду за тобой завтра в два.

Дорога по автостраде заняла минут сорок, потом они еще долго кружили по узким асфальтовым дорогам среди коттеджей, длинных невысоких зданий, сотворенных из дымчатого стекла, и каких-то ангарообразных построек из легкого металла — без окон и видимых дверей. Йонсон много раз бывал в индустриальных парках, но этот, в отличие от других, не баловал взгляд яркими вывесками и размалеванными фасадами. Только подъехав вплотную к главному входу, отдаленному футов на четыреста от дороги, можно было прочитать названия фирм на полированных бронзовых табличках. Такие вывески были на дверях в приемных врачей на Парк-авеню в Манхэттене.

«Кальмар» занимал часть этажа в одном из казавшихся прозрачными зданий. На правах своего человека Бринкли сразу же прошел в глубь помещения, а Йонсон остался в приемной, где за большим столом восседала миниатюрная брюнетка, совмещавшая функции вахтера, телефонистки, оператора телекса и наблюдателя за дисплеем.

Питер вернулся минут через пять и провел Йонсона в просторный кабинет мистера Линдмарка. Линдмарк был худым блондином среднего роста, с длинным лошадиным лицом и подслеповатыми глазами.

— Я оставлю вас на время, есть срочные дела, — сказал Бринкли и тут же исчез. В его обращении к Линдмарку не чувствовалось ни подобострастия человека зависимого, ни снисходительности босса. Но, несмотря на кажущееся равенство, все же ощущалась какая-то разделявшая их дистанция.

«Этот явно не из академии», — подумал Йонсон, посматривая на Линдмарка. Тот, в свою очередь, продолжал его бесстрастно созерцать, вовсе не торопясь начать разговор. Под низким потолком повисла холодная неловкость.

— Питер, должно быть, рассказывал вам о цели моего посещения? — спросил Йонсон, поеживаясь от холодка.

— Нет, — ответил Линдмарк неожиданно густым басом. — Вы, кажется, учились вместе.

Было неясно, спрашивает он или утверждает.

Йонсон повторил сказанное ранее Питеру. Линдмарк бесстрастно выслушал его, но можно было держать пари, что он уже все это знал и, более того, ничему такому не верил.

— Что же вас конкретно интересует? — прогудел он.

Йонсон принялся развивать тему. Транснациональные корпорации скупали в последние годы в собственных странах и за их пределами одну исследовательскую фирму за другой. Иногда это делалось для того, чтобы захватить накопленные фирмой патенты и задел технических разработок. В других случаях расчет был на серое вещество, дефицитное, несмотря на растущую безработицу, даже в новых профессиях, связанных с информатикой. Купленную фирму обычно либо расширяли, обсаживая новыми подразделениями и превращая в исследовательский центр для всего концерна, либо вовсе закрывали, переводя разработки и сотрудников в другое место, иногда в другую страну.

«Кальмар», по мнению Йонсона, имевшего некоторый опыт в таких делах, не был похож на типичную исследовательскую фирму. Даже помещение, которое занимала фирма, ассоциировалось с канцелярией, но никак не с лабораторией или конструкторским бюро. Сам Линдмарк и его сотрудники напоминали скорее чиновников из Вашингтона, нежели ученых, конструкторов, изобретателей, инженеров.

— Видите ли, — сказал Линдмарк, выслушав Йонсона, — мы не любим раскрывать сути своей деятельности. Те, кто основал эту фирму — а я вас заверяю: это люди прозорливые и уважаемые, — считают, что современное исследование не следует предавать гласности, пока оно не воплощено в готовом продукте, который можно выставить для продажи публике по справедливой цене. В этом мы мало отличаемся от любой другой корпорации. Никто не любит, когда ему заглядывают в душу или в карманы. Разумеется, есть проблема отчетности перед обществом, по законам которого мы созданы. Мы уважаем общество и законы. Но, как вы знаете, закон строго различает открытые акционерные общества и те, которые не продают акций свободно. Наша корпорация частная и не обязана давать отчет ни комиссии по ценным бумагам, ни другим правительственным учреждениям. Исключение делается только для представителей налогового ведомства, и этого с нас вполне достаточно.

Линдмарк произносил слова четко, размеренно. Ему, должно быть, не раз приходилось повторять одно и то же, гладкими, обтесанными, но отталкивающими фразами убивать у собеседников интерес и к себе, и к своей фирме. Он хорошо знал, за что получает жалованье.

— Но мы — американцы, — торжественно произнес Линдмарк, как бы чувствуя, что терпению Йонсона приходит конец. — И мы любим, когда общество о нас хорошего мнения, высоко нас ценит. Поэтому для избранных, — тут он сделал паузу, чтобы подчеркнуть важность сказанного, — для избранных друзей и их друзей мы делаем исключение.

С этими словами он вытащил из своего совершенно гладкого и с виду пустого письменного стола тонкий проспект, на обложке которого красовался заголовок «„Кальмар” — на службе Америки и свободного мира». Йонсон бегло просмотрел полученную брошюру.

— Вижу, вы сами не столько исследуете, сколько консультируете других, — заметил он.

— Да, проспект точно и исчерпывающе определяет круг нашей деятельности. Мы трудились над ним долго и отдали ему все то внимание, которого он заслуживает. И, могу вам сказать по секрету, — тут он перешел на громкий шепот, — формулировки редактировались много раз. — При этом Линдмарк ткнул пальцем куда-то вверх.

Самым интересным в брошюре был список фирм, которым «Кальмар», как там было сказано, «давал квалифицированные советы в соответствии с профилем их деятельности». Перечень включал около двадцати наименований. Некоторые из них вызывали у Йонсона ассоциации, другие ничего ему не говорили.

— Надеюсь, — снова бесстрастно промолвил Линдмарк, — вы получили интересующую вас информацию.

Разговор был явно окончен. В кабинет ворвался энергичный Бринкли, как будто ему дали условный сигнал.

— Вы готовы?

И сразу же за стенами завыли сирены, визгливо и противно, как в кинофильмах о войне. Это были не прерывистые мелодии пожарных, полицейских, медицинских машин, а непрерывные гудки, какими раньше заводы звали рабочих на очередную смену. К ангарному зданию, стоявшему в четверти мили напротив, подкатило несколько пожарных машин, а основная дорога была перекрыта серыми лимузинами с вращающимися на крыше и мигающими красными фонарями.

— Минут десять придется обождать, — сказал, поглядывая на часы, Линдмарк. — А пока выпейте что-нибудь: кофе, скотч, холодные напитки?

— Кофе, если можно, — попросил Йонсон, продолжая смотреть на улицу через дымчатое окно во всю стену.

Сирены замолчали, на мгновение стало тихо, и тут же стены сотряслись от недалекого мощного взрыва. Линдмарк и Бринкли не шелохнулись. Чувствовалось, что им это не в диковинку.

— Соседи развлекаются? — улыбнулся Йонсон.

— Что-то строят, — сказал Бринкли. Линдмарк молча посасывал содовую воду.

Когда они вышли к парковке, на шоссе уже не было ни пожарных машин, ни лимузинов с красными фонарями.

По нему, как ни в чем не бывало, проносились частные автомобили.

Питер оказал старому приятелю подчеркнутое внимание: довез его до аэропорта, помог отнести небольшой багаж до конторки регистрации, проводил до входа в посадочную кишку и простоял у окон до тех пор, пока самолет не покатил к взлетной полосе. Только после этого он направился к выходу.