Зарубежные клондайки России

Отношения с Англией осложнились еще больше в 1830-1833 гг. Дело в том, что военным и дипломатическим успехам Николая I в 1826-1829 гг. во многом способствовал очередной внутриполитический кризис в Османской империи. В 1830 г. при поддержке великих держав из состава султанских владений вышла Греция, провозгласив свою независимость во главе с бывшим министром иностранных дел Александра I в 1814-1822 гг. Иоанном (Иваном Антоновичем) Каподистрия. В том же году султан Махмуд вынужден был подтвердить широкую автономию Сербии, вытекавшую из условий Адрианопольского мира.

Но и в тылу у султана все было отнюдь не спокойно. На этот раз восстал его вассал египетский паша Махмед-Али, и вооруженная и обученная французскими военными инструкторами египетская армия под командованием сына паши Ибрагима, заняв всю Палестину и Малую Азию, в 1831-1832 гг. победным маршем двигалась на Стамбул, встав лагерем на азиатском берегу Босфора к январю 1833 г. Султан оказался в ловушке. Армии у него почти не было (ее в 1828-1829 гг. разбили русские войска), традиционную «преторианскую гвардию» султанов — янычар — он, реформируя госустройство, незадолго до того разогнал.

В панике Махмуд обратился за помощью к Англии, Франции и России: срочно пришлите военный флот и войска для защиты султанского дворца. Определенного ответа от двух великих держав не последовало. Французы ограничились присылкой лишь нового посла, а англичане — популярного журналиста (затем он станет секретарем британского посольства в Стамбуле) Джеймса Уркарта.

В контексте европейской истории понять французскую и британскую дипломатию в начале 30-х годов XIX в. можно. Во Франции в 1830 г. произошла очередная революция, и режим «короля-банкира» Луи-Филиппа Орлеанского еще только укреплялся внутри страны. А у англичан под боком вновь восстали собственные «египтяне» — в Ирландии в 1830 г. вспыхнул очередной мятеж против британского господства. Единственным, кто отреагировал молниеносно, был Николай I. Едва российский посланник в Стамбуле А.П. Бутенев получает паническое письмо о помощи (конец января 1833 г.), как уже 20 февраля русские военные фрегаты бросают якорь в Босфоре, прямо перед дворцом султана. Одновременно царь направляет к египетскому паше своего посланника по особым поручениям статс-секретаря Н.Н. Муравьева (его сыну будет еще ранее поручена другая, не менее деликатная миссия, но в Палестине) и добивается от паши приказа — пока не штурмовать Стамбул, который его сын Ибрагим неохотно выполняет. В апреле 1833 г. на берегах Босфора при посредничестве французских и русских дипломатов начинаются секретные мирные переговоры, которые завершаются в мае полной политической капитуляцией султана. В обмен на номинальное правление Махмуд отдавал египетскому паше в управление фактически весь Ближний Восток (нынешние Сирию, Ливан, Израиль, т.е. всю Святую землю).

Казалось бы, «полицейская миссия» России закончилась, пора поднимать паруса и отплывать из Босфора восвояси. Как бы не так! Оказывается, султан еще 20 марта 1833 г. все через того же Бутенева умолял прислать не только флот, но и русских морских пехотинцев. И это пожелание царь с удовольствием и молниеносно выполнил — в начале апреля три дивизии морских пехотинцев с полным вооружением (более 12 тыс. штыков) прибыли на Босфор и разбили лагерь на берегу Дарданелл.

Четыре месяца, с апреля по июль 1833 г. русские войска «охраняли» Черноморские проливы. В европейских столицах поднялась настоящая паника — «русские на Босфоре!», сбывается их вековая мечта о «щите на вратах Царьграда!». И вдруг к середине июля так же внезапно, как они прибыли, русские пехотинцы сворачивают свой бивуак, грузятся на десантные суда и отбывают в Россию.

Послы Франции и Англии срочно строчат депеши в свои столицы: «Слава богу, русские ушли, Черноморские проливы вновь свободны…»

Эйфория от «капитуляции царя» длилась лишь месяц. В августе одна из британских газет публикует сверхсекретный русско-турецкий договор от 8 июля 1833 г. подписанный с русской стороны особо доверенным лицом Николая I (к концу его царствования он сменит Бенкендорфа на посту шефа тайной полиции) графом А.Ф. Орловым в местечке Ункяр-Искелеси сроком на восемь лет.

Ункяр-Искелесийский договор фактически создавал военный союз Турции с Россией, свободный проход не только торговых, но и военных российских судов через проливы, причем дополнительный военный протокол обязывал султана по первому требованию России закрывать доступ в Черное море иностранным военным судам, а в случае угрозы — приглашать вновь русскую «морскую пехоту».

На деле это означало полный торговый и военный контроль России над Черноморскими проливами и всей акваторией Черного моря, тот самый «щит на вратах Царьграда», прибить который на Босфоре тщетно пытались Екатерина II, Павел I и Александр I.

Многим в России стало ясно, что после такого договора Европа не оставит николаевскую империю в покое, и лучше всех это понимал сам царь. Вспыхнувшая через год после Ункяр-Искелесийского договора «большая кавказская война» (1834-1859 гг.) третьего имама Дагестана Шамиля, вызвавшая в советские времена столь противоречивые оценки, была отнюдь не случайной.

Не вдаваясь в существо этих идущих до сих пор споров, отметим следующие факты.

Снабженный секретными инструкциями и профинансированный премьером Великобритании лордом Пальмерстоном «писатель» Дж. Уркарт в 1833 г. совершил большую поездку на Ближний Восток с целью изучения сырьевых и торговых возможностей обширных провинций, формально входивших в Османскую империю.

Свои наблюдения и выводы английский разведчик изложил в книге «Турция и ее ресурсы», вышедшей в Лондоне в том же 1833 г. Главный вывод автора: Черное море отныне недоступно для английской торговли, особенно потому, что «побережье Абхазии и Грузии полностью закрыто для нас».

В 1834 г. летом на британском военном фрегате «Туркуаз» в порт Сухум-кале прибыл Уркарт для встречи со старейшинами кавказских горских племен. Русская военная разведка на побережье Черноморья сразу засекла британского «агента» (см. их обширные донесения в «Турецком столе» в АВПРИ МИД РФ за 1833-1835 гг.). В 1835 г. Уркарт был назначен секретарем британского посольства в Стамбуле и развернул бурную деятельность по поддержке движения Шамиля (посылка оружия, военных инструкторов и т.п.).

Все это было хорошо известно и в российском посольстве в Турции, и в МИД в Петербурге благодаря работавшему в ближайшем окружении Уркарта «двойному агенту» карачаевцу Андрею Хайю, европейскому кавказцу (долго жил в Европе, принял протестантскую веру, свободно говорил на шести языках).

Ответные меры Николая I не заставили себя долго ждать. В конце 1834 г. побережье от Анапы до Батуми специальным указом царя закрывается для стоянки иностранных судов. И уже в мае 1835 г. русская морская береговая охрана задерживает английскую шхуну «Лорд Чарлз Спенсер» на траверсе геленджикского порта. По-видимому, англичане сумели скрытно выгрузить оружие и боеприпасы ранее, ибо таможенники ничего не нашли и отпустили шхуну с миром.

Однако чисто репрессивные меры на Кавказе были лишь частью обширной программы восточной политики Николая I, впоследствии вошедшей в литературу по Восточному вопросу под названием программы «военного православия».

Программу составляли:

— принятие решения (1832 г.) о строительстве второго (первый — на Воробьевых горах — к 1825 г. разворовали, что дало повод Н.М. Карамзину в 1826 г. сказать: «Ничего нового в России, кроме как по-прежнему воруют») Храма Христа Спасителя в Москве на Волхонке (строить начали с 1839 г. после того как взорвали стоявший на этом месте Алексеевский женский монастырь XVII в.);

— оглашение триады «православие, самодержавие, народность» (1832 г.);

— начало реализации плана «монументальной пропаганды» Отечественной войны 1812 г. и заграничного похода русской армии и ополчения в 1813-1814 гг. (Александровский столп в Петербурге в 1832 г. памятник-часовня с могилой П.И. Багратиона на батарее Раевского на Бородинском поле в 1839 г. Триумфальная арка в Москве, памятники в Смоленске, Можайске, Малоярославце, Вязьме и т.д.).