Страница 34 из 132
Как признался эсер-боевик Г. Семенов (Васильев) на процессе 22 эсеровских вождей в 1922 г. в Москве, его боевая группа присмотрела даже место под Москвой, где она заложит динамит, и подготовила грузовик, чтобы после крушения состава забрать часть золота себе, но по каким-то причинам операция сорвалась, и эшелон без помех проследовал на Оршу.
Без помех прибыл в Оршу и второй эшелон с 50 675 кг «ленинского» золота в слитках и на 113 млн. 635 тыс. «романовок» и «думок».
Но на этих двух эшелонах отток «ленинского» золота (в металле и в «бумаге») в Германию прервался. Третий (срок отправления — 31 октября) «золотой эшелон», уже загруженный и готовый к отправке, не говоря уже о четвертом (30 ноября), и тем более пятый (31 декабря) так и не доехали до Орши.
11 ноября 1918 г. в Компьенском лесу, недалеко от Парижа, были подписаны Акт о капитуляции Германии и военное перемирие с Антантой. Через два дня, 13 ноября, ВЦИК РСФСР денонсировал Брест-Литовский мир от 3 марта и «дополнительные соглашения» от 27 августа 1918 г.
Однако 93 535 кг чистого золота и на 203 млн. 635 тыс. «бумажного» («романовки» и «думки») навсегда ушли из России, начав свою странную «жизнь», продолжающуюся и поныне. Понятное дело, что после 11 и 13 ноября ни о каких поставках товаров или размещении займа в Германии речь уже не шла. Но и отправленным «ленинским» золотом побежденной Германии воспользоваться не пришлось. В первом издании книги я писал, что «до сих пор до конца не ясно, каким путем победители забрали эти „золотые эшелоны“ у побежденных».
Но не случайно один из читателей моих публикаций в Женеве, Александр Самородов, писал о нашем патриотическом движении. Как-то в перерыве заседания Ассоциации историков Первой мировой войны, что при Институте всеобщей истории РАН, ко мне подошла скромная невысокая женщина — Светлана Сергеевна Попова, старейший архивист ЦХИДК (Центр хранения историко-документальных коллекций, бывший Особый архив: трофейные документы Особый архив (трофейные документы) с 1945 г. поступали архивы «третьих стран», захваченные нацистами в оккупированных странах и вывезенные затем в Германию. По решению Союзной контрольной комиссии эти «трофейные документы» были поделены между союзниками-победителями и СССР, в частности, достались архив французской контрразведки межвоенного периода, ордена и медали Наполеона I Бонапарта и многое другое. Именно в архиве контрразведки и оказалось франко-бельгийско-германское соглашение от 1 декабря 1918 г. о «ленинском» золоте). С.С. Попова давно следила за моими публикациями и мягко указала на мою оплошность: дополнительный финансовый протокол от 27 августа 1918 г. изложен не только В. Новицким в 20-х гг. но и опубликован полностью в «Документах внешней политики СССР» еще в 1957 г.
И как бы мимоходом заметила: «А ведь я, просматривая фонд французских трофейных документов, обнаружила в нем протокол о передаче немцами 1 декабря 1918 г. „ленинского“ золота во Францию». Я едва не подпрыгнул — как обнаружила? Да французы 80 лет пишут, что никакого брест-литовского золота у них отродясь не было и никакого соглашения с немцами они не заключали!
Вскоре мы встретились вновь, и результатом нашей работы стала совместная публикация документов из ЦХИДК «А „ленинское“ золото все-таки во Франции!» в «Литературке» (28 января 1998 г.).
Наконец-то достоянием общественности стал текст итогового Протокола финансовой подкомиссии по перемирию и будущим репарациям, подписанный двумя французскими, двумя бельгийскими и тремя германскими представителями в гор. Спа (Бельгия) 1 декабря 1918 г. (ЦХИДК, ф. 198, оп. 17, д. 1122, л. 86. Типогр. экз. по-франц.).
Согласно его содержанию, капитулировавшая Германия якобы добровольно передавала Франции 93 т 542 кг «ленинского» золота ценой в 120 млн. зол. «царских» рублей, или 322 млн. золотых франков, которое в период с 5 по 11 декабря в одиннадцати четырехосных пульмановских вагонах под охраной французских войск через Саарбрюкен «будет перевезено в Париж и помещено в хранилище Французского банка, который и будет обеспечивать его сохранность». Более того, протокол обязывал побежденную Германию сдать Антанте и все другое золото — русское, румынское и т.д. «которое могло быть захвачено или передано Германии согласно Брест-Литовскому и Бухарестскому договорам, дополнительным протоколам или по каким-либо другим основаниям». Причем этой безоговорочной конфискации в пользу Франции подлежало не только государственное, но и частное золото не только подданных бывшей Российской империи и Румынского королевства, но даже граждан Антанты, если только это частное золото оказалось на территории Германии.
Словом, еще не установив размеры репараций с Германии (что случится полгода спустя на Версальской мирной конференции 1919 г.), французы авансом подчистую подметали золотые немецкие кладовые, спеша вывезти все драгметаллы как «военные трофеи».
Столь откровенный грабеж побежденной Германии (помните слова «тигра Франции» Жоржа Клемансо: за все заплатят боши!) вызвал резкое противодействие моралиста и доктринера Вудро Вильсона, президента США. И тот настоял, чтобы по крайней мере судьба «ленинского» золота была отражена в итоговом Версальском мирном договоре, где в ст. 259, ч. 7 четко зафиксировано: данное золото «конфисковано» на временной основе.
Попытки французских властей, пользуясь тем, что ст. 259 не указывает, в каком банке конкретно находится «ленинское» золото, скрыть факт хранения золота в «Банк де Франс» (а обнаруженный С.С. Поповой финансовый протокол от 1 декабря 1918 г. опубликован лишь 80 лет спустя, да и то только в России) тем не менее не удались. Французская и английская пресса еще в 20-х годах установила, что 9 апреля 1924 г. половина «ленинского» золота (47 т 265 кг) тайно была перевезена через Ла-Манш во все тот же «Банк оф Ингланд», где уже лежало с 1914-1917 гг. «царское казенное» золото.
Современные попытки французских властей убедить общественность, что золото это не «ленинское» (русское), а «кайзеровское» (немецкое), разбились об аргументацию парижской прессы со ссылкой на ту же ст. 259, но ч. 6: Версальский мир, как и постановление ВЦИК от 13 ноября 1918 г. аннулировал Брест-Литовский мир от 3 марта и дополнения к нему от 27 августа как обязательные для России и Германии международные соглашения. А если так, то Германия с 28 июня 1919 г. дня подписания в Версале Генерального мирного договора, завершавшего Первую мировую войну, обязана была вернуть в Советскую Россию два полученных ею в Берлине «трансферта». Почему не вернула — понятно. Золото-то лежало не в Берлине, а в Париже, «что ясно означает, — пишет французская журналистка Элен Атун, — что речь больше идет не о германском, а, безусловно, о русском золоте».
К перипетиям «ленинского», а также «царского золота» в связи с продолжающимися во Франции газетными публикациями — какую сумму по «русским займам» должна сегодня выплатить Россия — мы еще вернемся. Пока же обратим внимание читателя на странный феномен. Как и японская пресса о «золоте Колчака», так и французская с английской и немецкой как воды в рот набрали в почти 80-летней истории с «бумажным золотом». Куда же делись все эти «романовки» и «думки», в 1916-1922 гг. оказавшиеся в Западной Европе, Японии и США?
Ведь и в страшном сне немцам, французам и японцам не могло присниться такое действо в Советской России, когда 14 октября 1919 г. «вождь мирового пролетариата» подписывает постановление Комиссии «малого» Совнаркома по использованию денежных бумажных ресурсов страны. В комиссию входят все тот же Я.С. Ганецкий, по совместительству и. о. комиссара-управляющего Госбанком РСФСР, Н.К. Беляков, член коллегии Наркомпути, и И.С. Тер-Габриэлян, член коллегии Главнефти. Задача: «…в срочном порядке уничтожить все аннулированные Совнаркомом процентные бумаги прежних правительств».
И с ноября 1919 г. в Нижнем Новгороде запылали печи — жгли кредитные билеты, облигации займов, акции, купоны царского казначейства, «романовки» и «думки». «Мешками с этими бумагами, — меланхолично пишет Андрей Ефимкин со ссылкой на госархив Горьковской области, — всю зиму отапливались две городские бани и здание губфинотдела. Прилегающая к нему часть Большой Покровки покрылась черными хлопьями бумажного пепла. Так в трубу котельной вылетел внутренний (только ли? — Авт.) долг царского и Временного правительств».