Зарубежные клондайки России

Удачу с «синдикатом Ротшильда» во Франции Витте попытался развить по ту сторону Ла-Манша — в Англии. В мае 1898 г. он выступил в Петербурге на заседании координационного собрания высших сановников империи — в Комитете министров при царе — и предложил развить «французский успех», но уже вокруг другого дома Ротшильдов — английского. Предложение министра было одобрено, и вскоре в Лондон был направлен крупный финансовый сановник С.С. Татищев, начавший переговоры с английским Ротшильдом о размещении на Британских островах крупного русского займа. В полном объеме поставленную перед ним задачу, в отличие от Франции, Титащеву выполнить не удалось (все еще были сильны англо-русские дипломатические противоречия в Китае, Афганистане и Персии), но частичного успеха сановник достиг — часть ценных русских бумаг была допущена к котировкам на Лондонской фондовой бирже.

Витте пытался развить этот пока еще скромный успех: в июне 1899 г. он наладил в Лондон еще одного своего гонца — банкира А.Ю. Ротштейна, управляющего Петербургского международного банка, входившего в «государство Витте». На этот раз удалось добиться большего — разместить в Англии бумаги очередного железнодорожного займа (на строительство Московско-Виндаво-Рыбинской ж. д.). (А.В. Игнатьев. Указ. соч. с. 95).

И, наконец, настала очередь США.

С ними у России не было тех идеологических или геополитических противоречий, которые в конце XIX в. осложняли «финансовую дипломатию» Витте в его отношениях с Францией или Англией. Ведь французские и английские Ротшильды не раз намекали российскому министру финансов, что, если царизм будет поощрять политику антиеврейских погромов в России, они заблокируют все русские займы в Европе.

«Англичанка» же, по выражению русских славянофилов, продолжала «гадить» на Востоке, мешая финансовой экспансии Витте в Азии. Но не для того Витте еще при Александре III в апреле 1893 г. создал при своем министерстве постоянное межведомственное «особое совещание» по торговле России с Персией, Афганистаном, Бухарой и Китаем, чтобы считаться с «англичанкой». В 1894 г. он нанес ей мощный финансовый удар — откупил у купца Я.С. Полякова за 11 млн. руб. его частный Учетно-ссудный банк в Тегеране, включил его в число банков своего «государства» и поставил перед новым инструментом своей «финансовой дипломатии» на Среднем Востоке задачу: «развитие активной торговли русских в Персии, сбыт туда изделий русских фабрикантов, распространение среди персидского населения российских кредитных билетов, а равно и вытеснение из Персии английских промышленных произведений» (из «Наказа» новому руководству банка, написанного Витте).

И, действительно, как отмечали иностранные наблюдатели, современники Витте, его «персидский банк» очень быстро занял в Иране господствующее положение: начал чеканку «туманов» (персидских золотых монет), поддерживал братьев Лианозовых, владевших осетровыми промыслами на севере Ирана (в 1921 г. проданных ими Советской России), стал субсидировать строительство дорог в Персии и т.п. В конце концов в 1895-1899 гг. это привело к резкому обострению англо-русских финансово-экономических противоречий в Персии и, как следствие, к большим затруднениям для Витте в его попытках разместить русские займы в Англии.

Иное дело — США. С ними со времен продажи в 1867 г. Аляски давно не было территориальных споров. Более того, продажа Аляски облегчила царям приобретение другой «Аляски» — Средней Азии, ибо войны генерала Михаила Скобелева в 60-70-х гг. XIX в. проходили в Туркестанском крае при благоприятном нейтралитете США, выгодном России и невыгодном «англичанке», главному сопернику России в этом регионе.

Поэтому осенью 1898 г. в самый разгар «персидского дела» Витте начинает усиленный зондаж американских банковских кругов на предмет займов в США. Формируется целая «бригада» его представителей: генконсул России в Вашингтоне В.А. Теплов, финагент Минфина в Нью-Йорке М.В. Рутковский и присланный им в помощь вице-директор секретной «Особенной канцелярии по кредитной части» Именно через эту «канцелярию» Витте и начнет предварительный зондаж по созданию консорциума мировых банков для реализации своего проекта международной федеральной валютной системы Минфина А.И. Вышнеградский-младший, сын бывшего министра финансов России.

На поверхности официальных переговоров этой «бригады» фигурирует крупный русский заем в 80 млн. долл. в США. Стопроцентного успеха «бригада» не достигает — глава «американского синдиката» мультимиллионер Дж. Морган заломил слишком высокий посреднический процент. Но частичный успех налицо: младшие партнеры Моргана банкиры Дж. Перкинс и У. Ингельсам через Петербургский международный банк весной 1899 г. соглашаются на заем в 10 млн. долл. на строительство Владикавказской ж. д.

Гораздо важнее «подводная» часть переговоров — о создании мировой федеральной валютной системы. Здесь Морган гораздо более активен, особенно в связи с тем, что посланцы Витте намекают — эта система будет создаваться на основе «царского залогового золота», которое Николай II готов морем отправить в США.

Американский банкир сразу смекает: «цена вопроса» здесь — уже не какие-то там 80 млн. долл. а миллиарды! Морган дает сигнал Витте — готов продолжить переговоры о «подводной» части и лично выехать в Европу. Витте откликается: место продолжения переговоров — Брюссель, его личные представители — не какой-то там генконсул или вице-директор, а правая рука и особо доверенное лицо, соавтор проекта по созданию мировой федеральной валютной системы управляющий Петербургским международным банком Ротштейн.

Весной 1899 г. в бельгийской столице происходит тайная встреча Моргана с Ротштейном. Судя по отчетам последнего, Морган весьма заинтересовался проектом и готов «заняться русским делом». Витте пытается развить успех и через Ротштейна приглашает Моргана в Петербург на личную встречу.

Морган пока осторожничает, но той же весной 1899 г. направляет в столицу Российской империи своего «Ротштейна» — банкира Ричарда Партера, с которым встречается и обстоятельно беседует Витте. По некоторым данным, министр финансов организует конфеденциальную аудиенцию Портера с Николаем II, который пока благоволит к Витте.

Окрыленный поддержкой Моргана, Витте стремится развить успех. В 1899-1902 гг. через своих «финансовых агентов» в Париже, Лондоне и Берлине он вступает в тайный контакт с другими влиятельными банкирами мира — французскими и английскими Ротшильдами и немецким домом Мендельсона. Всех он знает лично, всех соблазняет своей «финансовой дипломатией» и особенно «царевым золотом», благо никто не сомневается — Россия наращивает добычу золота, у нее самый твердый «золотой рубль», за который уже в начале XX в. в Европе платят 2,5 французского франка и 3,5 немецкой марки.

Однако в реализации этого грандиозного проекта не все вышло так гладко, как писал Витте своим контрагентам — мировым банкирам.

«Финансовая дипломатия» Витте к началу XX в. вступила в объективное противоречие с дипломатией традиционной, основная заповедь которой, как известно, покоилась на древнеримском постулате — «хочешь мира — готовься к войне». Царские генералы и кадровые дипломаты не понимали финансовых хитросплетений «выскочки», но нутром чувствовали — для их карьеры, чинов и орденов такая внешняя политика ничего хорошего не сулит, тем более что Витте не раз пытался через свое министерство урезать бюджет военного ведомства, утверждая — один мой банк стоит десятков морских дредноутов.

Как это всегда было в византийской России «третьего Рима», атака на великого реформатора началась через первое лицо в империи: «хозяина земли русской» — царя. При Александре III Витте особо не опасался — царь и особенно его супруга Мария Федоровна в критических ситуациях всегда вставали на сторону «выскочки» (даже после смерти мужа в 1894 г. вдовствующая императрица до последнего пыталась защитить министра финансов, пользуясь пока еще сильным влиянием на сына-царя).