Бичеватель

Несчастье случилось в первую же ночь их плаванья. Налетел внезапный шквал, Флер проснулась в каюте и обнаружила отсутствие Варго. Остальное — из области догадок. Возможно, он вышел на палубу подышать свежим воздухом или плохо себя почувствовал. Из всего экипажа на палубе оставался один рулевой, но он ничего не видел. Только вспомнил, что от налетевшего шквала резко повернулся гик, который, если рядом стоял Варго, мог сбросить его в море.

— И Флер обвинила себя в этом несчастном случае? — сказал я.

— Она решила, что смерть мужа на ее совести, потому что уговорила его совершить круиз. — Строберг сердито пожал плечами. — С годами, чем больше она сосредоточивалась на этом, тем острее ощущала вину. Конечно, последующие супружеские опыты ей не помогли. Второй брак с таким монстром, как Тео Олтмен, был почти фатален. Затем крушение карьеры… — Строберг вдруг замолчал, глядя на меня со слегка виноватым выражением. — Я что-то не в меру разговорился. Приношу извинения, мистер Холман.

— Вы испытываете сильные чувства к Флер Фалез, — спокойно заметил я.

— Никогда не прощу Майклу его подлости и поэтому никогда не прощу себя! — повысив голос, сказал он. — Но я глубоко восхищаюсь мисс Фалез. То, что она пережила столько трагедий, доказывает, что она — исключительная женщина.

Строберг аккуратно положил окурок сигары в пепельницу и поднялся, давая понять, что беседа закончена. Когда мы дошли до лифта, он нажал кнопку, слегка повернулся ко мне:

— Вы знаете, кто я, мистер Холман?

— Да, мистер Линдерман, — сказал я.

— Был бы разочарован в вас, если бы вы не выяснили этого к настоящему времени. Вам же явный плюс за то, что справились со своим тщеславием, мистер Холман.

Подошел лифт, я шагнул в кабину и повернулся лицом к нему.

— Я буду держать с вами связь, мистер Линдерман.

— Спасибо. — Его лицо не дрогнуло. — Я позвоню сыну в три часа дня.

От гостиницы до административного здания на бульваре Уилшир меньше мили, и на парковку ушло больше времени? — чем на дорогу. Пухлогубая Лолита — теперь я знал, что ей двадцать один год, — выглядела усталой. Верхнюю часть лица закрывали темные очки. Голова девушки повернулась в моем направлении, и я понял, что она смотрит на меня.

— Что случилось? — весело спросил я. — Подвела техника?

— Замолчи! — рявкнула она.

— Почему в очках, Полина?

Она сняла их весьма драматическим жестом и мрачно взглянула на меня. По крайней мере, правым глазом; левый закрылся, окруженный всеми оттенками радуги — от багрового через ярко-фиолетовый к черному.

— Ага! — торжествуя, воскликнул я. — Уже перешла к продвинутому курсу!

Она пожала плечами.

— Я испытала на Джордже кое-какие новшества… подхваченные по пути. В общем, подумала — дай-ка испробую… и у него появились подозрения.

— Какие же новшества? — спросил я, очарованный ее смелостью.

— Не твое дело! — огрызнулась она.

— Не черную кожу?

Она покачала головой:

— Нет.

— Порнографические фильмы?

— Старье!

— Кнуты, перьевые метелки?

— Никогда не узнаешь, Холман, сколько ни гадай!

— Да ладно, Полина, — вразумляюще сказал я. — Старому другу можешь признаться.

— Другу? — фыркнула она. — Вуайеристу, ты хотел сказать.

— Понятно. Он нащупал твои глубинные сексуальные фантазии?

Полина замерла с открытым ртом. Очевидно, я попал в точку.

— Джордж внезапно охладел, — буркнула она после короткой паузы.

— Как-нибудь расскажи мне о своих фантазиях, — сказал я с многозначительной ухмылкой.

— Ты еще слишком молод, чтобы их понять, — парировала она. — Растеряешься, как только дойдем до рояля.

— Фортепьяно?! — Я вытаращил глаза.

Полина мрачно улыбнулась.

— Вот видишь? Уже!

Я поскорее нырнул в кабинет Блума — на случай, если состояние Полины заразно, — и нашел его сидящим без дела с мрачно-задумчивым выражением на жирном лице. Джордж взглянул на меня даже с меньшим, чем обычно, энтузиазмом, что-то промычал и снова углубился в свои мысли. Я плюхнулся перед ним в кресло и закурил сигарету, подождал секунд десять, но ничего не произошло.

— Джордж! — Я резко щелкнул пальцами.

— Сгинь! — зарычал он. — У меня совещание…

— О’кей, — сказал я дружелюбно. — Тебя уже не интересуют планы Олтмена снять лучший фильм всех времен? Который он собирается делать на основе жизни Флер? И начнет снимать, как только ее объявят официально умершей?

— Что?! — Глаза Блума внезапно прояснились. — Вонючий, гнусный, коварный ублюдок! Права на свой следующий фильм Флер передала мне, и он чертовски хорошо это знает!

— Да, знает, — согласился я. — Если она проживет достаточно долго, чтобы сняться в твоей картине, Джордж.

— Что за шутки? — Из глубины защитных валиков жира на меня с тревогой смотрели его глаза. — Объясни, Рик. Я ведь твой клиент, верно?

Я подумал, что для Джорджа надо сочинить какую-нибудь правдоподобную историю. Мне нужно добыть только часть правды, но добыть ее, не задевая его самолюбия. И это было самым трудным.

— Твоя взяла, Джордж. — Мой голос звучал медленно и торжественно. — Возможно, я не принял твои слова слишком серьезно, когда ты впервые предположил, что кто-то мог столкнуть Флер со скалы, но теперь уверен: так оно и было.

— Да? — В волнении он так сильно прищемил один из своих подбородков, что даже вскрикнул. — Кто? Он столкнул ее, Рик?

— Еще не выяснил, — сказал я. — Для окончательной разгадки головоломки мне нужна еще пара составляющих, Джордж. — Я медленно наклонился к нему, глядя прямо в глаза. — Можешь подсказать мне один из отсутствующих фрагментов, если захочешь.

— Если захочу! — Голос продюсера подскочил на октаву. — Конечно! Только спроси — все, что угодно!

— Фотограф, — сказал я. — Коротышка со светлыми волосами, очки без оправы. Помнишь его?

— Разумеется! — нетерпеливо кивнул он.

— Ты читал утренние газеты?

— Только объявления. — Блум недоуменно посмотрел на меня. — А что?

— Фотограф заработал себе некролог на одну колонку. Кто-то забил его до смерти в собственной квартире.

Рот Джорджа пару раз беззвучно открылся и закрылся. Я раздавил окурок сигареты о вогнутый живот венецианской дамы и откинулся на спинку кресла.

— С каждым такое случается, — просто сказал я. — Рассказываешь о каком-то случае из своей жизни, и, конечно, в первый раз — все как было. Пересказывая второй раз, уже меняешь пару незначительных деталей, так что сам выглядишь чуть привлекательнее. Ну а уж в десятый — ты просто герой! По-моему, такое происходит со всеми людьми. Это делается как-то бессознательно.

— Ладно! — рявкнул он. — Конкретно, что тебя интересует?

— Это жизненно важно, Джордж, — сказал я, расставляя силки. — Расскажи, что в ту ночь произошло между тобой и фотографом в Малибу. Но на этот раз всю правду.

— Ну, — глаза продюсера блеснули, — все было почти как я рассказывал, Рик.

— Прекрасно! — воскликнул я. — Скажи мне только одно — то же самое: ты получил всю непроявленную пленку за двести долларов, так? — Я дал ему открыть рот и нанес завершающий удар. — Если это правда, Джордж, — тихо сказал я, — можно обо всем забыть!

— Это важно, да? — Продюсер нервно кивнул пару раз. — Похоже, так. Нет, Рик. Фотограф не мог отдать пленку, сказал, что на ней много других снимков, и они стоят ему денег. Однако он продал негатив за двести долларов.

— Получается, ты поверил ему на слово? — сказал я. — Он ведь не мог проявить негативы тут же, в доме.

— Я думал об этом, — проворчал Блум, — парень показал мне свою карточку профессионального фотографа, а потом сказал, что нам следует больше доверять друг другу. Пришлось поверить, что он не оставит других отпечатков с негатива. Он сказал, что отправит мне негатив и отпечаток на следующий день, и верит на слово, что получит за это две сотни долларов.

— Ты согласился?

— Какой, черт возьми, у меня был выбор? Ничто не могло помешать ему передать историю в газеты, даже если бы удалось вырвать пленку из фотоаппарата!