Страница 74 из 98
Она бросила на меня уничтожающий взгляд:
— Только если участвуют не меньше шести человек, поровну обоего пола.
— Тогда игра интереснее? — загробным голосом спросил я.
— Это зависит от размеров одеяла в первую очередь. Если все шестеро под односпальным одеялом, может оказаться увлекательно. Понимаете, получается пирамида.
— Ну да, — поперхнулся я, — конечно.
Я растерянно наблюдал, как она, побродив по гостиной, вернулась снова к тому месту, где я стоял.
— Вряд ли у вас поблизости имеется бордель, я не ошиблась?
— Нет, не ошиблись.
— Очень жаль. Мы могли бы сходить, там есть на что посмотреть.
— Это развлечение весьма низкого пошиба.
Она подняла брови:
— Странно слышать от вас такое. Удивительно, как первое впечатление о человеке на поверку оказывается совершенно превратным. Конечно, при условии, что найдется достаточно времени, чтобы это обнаружить. У вас нет письменного стола в доме, Рик?
— Что? Нет, — смущенно пробормотал я.
— Значит, то было просто шуткой?
Какая, черт возьми, шутка? Что она имеет в виду? Я отчаянно напрягал память, стараясь понять суть ее вопроса.
— А я ведь попалась на эту удочку, — разочарованно протянула она. — Я была уверена, что вы говорите совершенно серьезно! — Она еще плотнее завернулась в свое потрясающее манто. — Ну и чем вы желаете теперь заняться? Будем петь на два голоса какие-нибудь романсы?
Письменный стол! Наконец-то моя память снова заработала. В следующее мгновение я вспомнил в точности каждое словечко из нашего разговора в приемной Фредди Хоффмана. Чудо, что она еще не ударила меня по физиономии мокрым полотенцем и не уехала сразу домой.
— Понимаете, вся беда с письменными столами — их шероховатость, — убежденно заговорил я. — Никогда не знаешь, какого подвоха можно ожидать. Мне известна одна девушка, у которой извлекли из ее мягкого места десять здоровенных заноз, причем они попали туда до того, как началось что-то мало-мальски интересное!
— Правда? — Она повернулась снова ко мне, взгляд ее стал откровенно чувственным. — Какой кошмар!
— Любой материал — проблема. Даже чуть-чуть шершавый, он обдирает кожу, а кому это понравится? С другой стороны, если он абсолютно гладкий, можно соскользнуть с кушетки и в конечном итоге оказаться в больнице.
— Я вижу, вы много размышляли на эту тему, Рик. — Она сделала шаг ко мне. — Надо думать, вы эксперт в этой области.
— С коврами другая проблема. Тут главное — какая у них основа. Не дай Бог скользкая! Нет ничего более отвратительного, чем начать вальсировать по полу в самый ответственный момент.
— Кошмарно! — прошептала она, все ближе подходя ко мне.
— Поэтому всю меблировку надо продумывать заранее. Возьмите хотя бы эту комнату. Обивка на кушетке идеальная, на ней не слишком холодно и не слишком жарко, она и не скользит, и не липнет. Теперь опять-таки вот эта штука на полу — очень удобная и мягкая и не ездит по полу.
— Разумеется! — выдохнула она, почти вплотную подходя ко мне.
— Прошу прощения, Аманда, — заявил я ворчливо, — но будь я проклят, если смирюсь с этой меховой шубой!
— Ох, Рик! — трагически прошептала она. — Я безумно сожалею. Я ее немедленно сниму.
Она высвободила руки из рукавов каким-то немыслимым движением тела, после чего манто соскользнуло на пол. Оказывается, оно было надето на абсолютно нагое тело. Не веря своим глазам, я смотрел на все те богатства, которые Аманда Брайт ухитрилась скрывать под своим скромным платьицем в офисе. Она вздрогнула и нервно рассмеялась.
— Извините, Рик, но у меня постоянно появляется гусиная кожа…
— Не беспокойтесь, Аманда, золотце, — авторитетно заявил я, — через секунду я займусь этим вопросом. Способ лечения достаточно оригинален, надеюсь, он вам придется по вкусу.
Она прижалась ко мне всем телом, положив голову на мое плечо.
— Не могу дождаться, когда вы приступите, Рик, — пробормотала она чуть слышно.
Леди-призрак
(Пер. с англ. И. А. Быкова)
Глава 1
Ее прямые светлые волосы были гладко зачесаны от висков назад и едва достигали шеи. На ней были черные брюки и черная же, в тон шелковая рубашка с четырьмя незастегнутыми верхними пуговицами, что позволяло видеть ложбинку между упругими и острыми грудями. Там же, чуть ниже, между грудей уютно покоился серебряный медальон на массивной серебряной цепочке. Дорогие часы на толстом кожаном ремешке туго стягивали ее запястье. Ее звали Санди Паркер, и она была агентом «по продаже талантов». Монотонный голос Санди наконец затих, и ее искрящиеся голубые глаза остановились на мне.
— Я тебе наскучила, Рик?
— Откровенно говоря, да, — сказал я.
— Извини. — Голос ее звучал холодно. — Может, тебе нужно еще выпить?
— А может быть, тебе уже пора расколоться и поведать мне, зачем мы сюда пришли.
Несколько секунд она размышляла над моими словами, потом сказала:
— У нас неприятности, Рик.
— Как у Одинокого Объездчика?
— Что?
— Это старая история. Одинокий Объездчик говорит Тонто, что у них неприятности, потому что тысяча индейцев из племени сиу преградила им путь через ущелье. На это Тонто отвечает: «Что значит — у нас неприятности? Лично я — индеец».
— Боже! — исторгла она сдавленным голосом.
— Ну, расскажи мне о своих неприятностях.
— Я употребила собирательное «у нас», имея в виду себя и одну из своих клиенток. — Она глубоко вздохнула. — Ах ты, самодовольное дерьмо!
— Ну и кто твоя клиентка?
— Так совпало, что она является также моей очень близкой приятельницей. Наши отношения выходят далеко за рамки обычных агентско-клиентских связей. Я очень переживаю за нее.
— Может быть, скажешь, наконец, как ее имя.
— Я говорю об Элисон Вейл.
Справочная моей памяти выдала справку: актриса, по происхождению — англичанка. Ее привезли в Новый Свет под фанфары рекламных труб в середине шестидесятых. Говорили, что она сделана из того же теста, что и Грейс Келли и Дебора Керр, эти настоящие леди, которые не только были хороши собой, но к тому же еще умели играть. В прессе появились осторожно-уклончивые ссылки на ее участие в труппах «Олд-Вик» и Королевского шекспировского театра. Ее первый фильм получил хорошие отзывы критиков, но не снискал успеха у публики и «умер» у билетных касс. Три подряд следующих за этим фильма оказались барахлом. После длительного перерыва она снялась в парочке «макаронных вестернов», где ее роль сводилась к тому, чтобы с отрешенным видом, как английская роза, стоять в сторонке и ждать, пока главный герой носится с двуствольным дробовиком и вышибает кишки из невинных наблюдателей и, наконец, в промежутках между разборками улучит минутку для встречи со своей возлюбленной. Потом в ее карьере наступил еще более длительный перерыв, за которым последовала работа в одной бродвейской постановке английской пьесы, исчерпавшей себя после восьми представлений. Потом снова ничего.
— Чем она занималась в последнее время? — вежливо поинтересовался я.
— Почти ничем. И тебе это, черт побери, хорошо известно, Рик Холман, — раздраженно ответила Санди. — Никакой работы в течение двух последних лет, но сейчас у нее появился шанс сняться в серии рекламных роликов на телевидении.
— Великое дело!
— Стоимостью в четверть миллиона долларов.
— Ну, я и говорю, — повторил я вполголоса, — великое дело!
— Ты знаешь, какая теперь жизнь, — продолжала она. — Люди подают в суд на звезд рекламы, если их не удовлетворяет качество рекламируемого продукта. Или если им кажется, будто у звезды плохой имидж из-за того, что в ее прошлом таится какая-то гадость, — они несут в суд свои иски об искаженном представлении товара и попытках ввести потребителя в заблуждение. Сейчас, прежде чем какой-нибудь спонсор рискнет выделить средства на рекламу, он сто раз удостоверится, что репутация его звезды чиста как стеклышко.