Страница 29 из 98
— О да! — Теплая сочувственная улыбка вновь вырвалась наружу.
— Джордж предлагал вам сниматься? — как бы между прочим спросил я.
— Этого не понадобилось. — В голосе блондинки звучала милая девичья невинность. — Видите ли, мне нравится с ним спать.
Глава 2
Около девяти вечера я добрался до дома в Малибу и вышел из автомобиля перед массивными железными воротами. Как и говорил Джордж Блум, около них в стену был вмонтирован телефон. Когда я поднес трубку к уху, прозвучал гудок и раздался женский голос.
— Мисс Доннер? — спросил я. — Это говорит Рик Холман!
— Рик! Как здорово снова тебя слышать! — В голосе послышался вздох облегчения, отчего он прозвучал почти истерически. — Сейчас открою ворота. Как поставишь машину в гараж, сразу поднимайся в дом, слышишь?
— Может быть, вы знакомы с каким-то другим Риком Холманом? — смущенно произнес я. — А я Рик Холман… не известный вам.
— Это Арлен. — Она интонацией подчеркнула имя и намеренно оживленно рассмеялась. — Ты же не разыгрываешь свою старую подружку.
— Если выпадет случай, я разыграю любую старую подружку, какая подвернется под руку, — сказал я. — Шутки в сторону! Как я мог тебя забыть, Арлен! Похоже, разреженный воздух Малибу вызвал у меня приступ амнезии.
— Похоже, Рик. — Когда женщина вешала трубку, в ее голосе все еще сохранялось неестественное оживление.
Я повесил трубку в ту же нишу в стене (куда ж еще?) и вернулся к автомобилю. Железные ворота бесшумно раскрылись, и я тихо въехал по крутой бетонной дорожке в круглый гараж. На металлическом поворотном круге уже стояли черный «линкольн» и кроваво-красный «БМВ», но между ними хватило места и для моего кабриолета. Внутренняя лестница привела меня в просторный холл, и тут на меня обрушился белокурый торнадо: из далекого проема напротив вырвалась блондинка, в мгновение ока преодолела разделявшее нас расстояние и повисла на моей шее.
— Рик, милый! — Голос блондинки звучал восторженно и очень громко. — Где ты пропадал столько времени?
— Пытался обрести разум, — пробормотал я, — и, кажется, только что опять его потерял.
Она прижалась к моей щеке и прошептала на ухо:
— Большое представление для Тео Олтмена! Он заявился внезапно и ошивается здесь уже полчаса. Не хочу, чтобы Тео догадался об истинной причине вашего приезда.
— Разумеется, — послушно шепнул я в ответ, — и на случай, если забыла, я пью бурбон со льдом.
Блондинка отступила на шаг. Я впервые рассмотрел ее по-настоящему и не пожалел. Длинные светлые волосы с медным отливом зачесаны к ушам и собраны на затылке в свободный узел. Большие небесно-голубые глаза под выразительными бровями светились живостью и умом. Полные губы сулили все виды чувственного наслаждения, известные и неизвестные. Черный свитер и узкие брюки обтягивали тело с удовлетворительным вниманием к подробностям фигуры. Высокие, полные груди выдавались вперед, словно холмы-близнецы, и были увенчаны сосками, которые так и просили, чтобы их ущипнули; крутые бедра плавно переходили в длинные полные ляжки.
— Если готов, — холодно сказала она, — идем в гостиную.
Я двинулся вслед за ней через холл, восхищаясь дразнящим покачиванием ее тугих ягодиц. Брюки на ней так тесно облегали упругие полушария, что были различимы даже смутные очертания ложбинки между ними. Я постарался вернуть разбежавшиеся мысли на менее опасную территорию.
Перед камином стоял долговязый тип, похожий на отвратительный обломок дерева, — очевидно, Тео Олтмен. Он был одет в синий клетчатый костюм и ярко-розовый свитер. Лицо долговязого совсем не гармонировало со слегка пижонской одеждой: оно принадлежало стареющему орлу, забывшему, что сезон спаривания давно закончился. Высокий лоб встречался с отступившей линией волос далеко на макушке. То, что осталось от волос, было длинным и черным. Холодные, полуприкрытые веками серые тусклые глаза широко расставлены — возможно, чтобы видели дальше большого крючковатого носа? Рот в лучшем случае напоминал щель мусорной ямы. Я машинально надеялся обнаружить в руке долговязого бич, но увидел всего лишь стакан.
Медная блондинка представила нас друг другу, затем многозначительно улыбнулась мне:
— Все еще пьешь бурбон, Рик?
— Хорошо, что не забыла, милочка, — с ответной понимающей улыбкой сказал я. — Судя по тому, как сидит на тебе эта одежда, ты все так же презираешь нижнее белье и другие подобные излишества.
Улыбка блондинки внезапно застыла, она быстро отвернулась и отошла к бару в другом конце комнаты. Олтмен медленно потягивал свой мартини, а его полуприкрытые глаза внимательно изучали меня из-за края стакана.
— Конечно… — Голос режиссера был тих и слишком тонок для его костистого тела. — Холман! Осторожный швейцар, улаживающий гнусные неделикатности, совершенные киномагнатами! — Рот Олтмена растянулся в каком-то подобии улыбки, и тонкие губы совершенно исчезли. — Воображаю, как вы заняты, бегая повсюду с проволочной метелкой и заметая грязь под ковры. Интересно, чья грязь привела вас в этот дом? Хотя что это я, будто подобное неизвестно!
Подошла Арлен с моим бурбоном, и в ее глазах промелькнул ужас.
— Никакой грязи, — небрежно сказал я Олтмену. — Я по-прежнему имею обыкновение навещать всех моих старых подруг, вот и все. Разве я мог отсутствовать так долго, чтобы Арлен перестала скучать по мне?
— Я всегда скучаю после твоего ухода, Рик, — подтвердила она. — Как-то в один ужасный вечер я проскучала целых тридцать минут! — Она сунула стакан в мою руку быстрым нетерпеливым движением, отчего зазвенели ледяные кубики. В следующий миг я почувствовал, как с пальцев стекает хороший бурбон.
— Я пришел на панихиду, — объявил Олтмен. — Возможно, несколько опередив события. Но всю будущую неделю я буду слишком занят, чтобы для чего-то выкроить время.
— Смените тон, Тео, — тонким голосом проговорила Арлен. — Флер вовсе не умирает.
— Ошибаетесь, милая. Ее время пришло. — Пять жутких секунд он стоял с закрытыми глазами, склонив голову набок. — Разве вы не слышите бой часов? На часах жизни Флер без пяти минут полночь. — Олтмен скромно пожал плечами. — У меня всегда было это странное экстрасенсорное предчувствие смерти — других людей, конечно.
— Несколько лишних перьев, — сказал я, — и никто не отличит вас от любого другого стервятника.
— Еще мартини! — Олтмен протянул блондинке пустой стакан. На миг мне показалось, что этим стаканом Арлен сейчас разобьет режиссеру голову, но, очевидно, она раздумала и направилась к бару. — До нелепости преданная девушка! — заметил Олтмен. — Я часто задавал себе вопрос, нет ли между ней и Флер каких-то особых, тайных отношений.
— Вы задаете себе слишком много вопросов, мистер Олтмен, — вяло отозвался я. — Хотя как сказать: грязный ум, который достался вам, очевидно, не пригоден для иных целей.
В глазах режиссера промелькнул огонек удовлетворения, и я понял, что ответная грубость входила в его планы. Пришла Арлен со стаканом мартини и, заметив, что Олтмен садится в кресло, затравленно посмотрела на него. Тео взял стакан, сделал маленький глоток и, перед тем как проглотить, покатал спиртное во рту.
— Еще слишком отдает вермутом, дорогая, но все-таки наметился определенный успех по сравнению с предыдущим. Кто знает! Если я пробуду здесь достаточно долго, то сумею научить тебя делать неплохой мартини.
— Жду не дождусь уроков! — фыркнула Арлен.
— Знаете, Холман, бедная Флер Фалез никогда не была актрисой. — Обращаясь ко мне, режиссер не сводил глаз с Арлен. — Когда в те стародавние времена Киган выкупил ее контракт у Джорджа Блума, она занималась тем, что вертела бедрами и обнажала грудь, и хотя не играла чистой порнографии, но подходила к ней очень близко. Единственный хороший фильм, в котором снялась Флер, — результат блестящего подбора актеров. Киган хотел, чтобы Флер играла самое себя, но даже с этим она не могла справиться. Затем муж Флер удачно утонул во время медового месяца — реклама появилась фантастическая! — и вдруг она стала звездой. И больше ей не нужно было пытаться играть. Очень кстати, потому что у Флер никогда не было способностей.