Страница 43 из 72
– Да, – ответил Прингл, который уже не выглядел таким веселым. – Если мне не изменяет память, он сказал, что везет ее вернуть прежнему владельцу, доктору Хэнки, путешественнику и исследователю Востока, который и предупредил его о странных особенностях книги. Хэнки – человек умный, настоящий ученый и большой скептик. То-то и странно. Впрочем, в рассказе Уэйлза все было просто. Лодочник, заглянув в книгу, выбросился за борт, и с тех пор его никто не видел.
– А сами вы в это верите? – помолчав, спросил Опеншоу.
– Верю, – ответил Прингл. – И верю по двум причинам. Во-первых, Уэйлз напрочь лишен воображения, а он в своем рассказе упомянул такое, что придумать мог только человек с богатой фантазией. Он сказал, что, хоть день был тихий и безветренный, лодочник, перешагнув через борт, исчез бесшумно, не издав всплеска.
Несколько секунд профессор молча смотрел на свои записи.
– А вторая причина? – наконец спросил он.
– А вторая причина – это то, что я увидел своими собственными глазами, – тихо произнес преподобный Люк Прингл.
Снова наступила тишина, которую на этот раз все тем же невыразительным, деловитым тоном нарушил Прингл. В нем совершенно не чувствовалось волнения, свойственного любому безумцу или даже простому человеку, искренне верящему в то, что говорит сам, и старающемуся убедить в этом кого-то еще.
– Как я уже говорил, Уэйлз положил книгу на стол рядом с кинжалом. В палатке был только один вход, и я как раз стоял рядом с ним, спиной к Уэйлзу, и смотрел в лес. Он же стоял у стола и что-то бормотал раздраженным голосом. Говорил, до чего это глупо в двадцатом веке бояться заглянуть в книгу, и, мол, ничто ему не может помешать самому ее открыть. Но тут во мне, очевидно, проснулся какой-то инстинкт, и я посоветовал ему не делать этого, сказав, что лучше вернуть ее доктору Хэнки. «Да что она мне сделает, книга эта?» – воскликнул он. «Что сделает? – ответил я. – А что она сделала с тем вашим другом на лодке? Что с ним случилось?» Он не ответил. Да я и не представлял, что тут можно было ответить, и все же продолжал его убеждать, призвав в помощь логику. «Хорошо, предположим, эта книга совершенно безопасна. Как, в таком случае, вы объясните то, что произошло на лодке?» Он и на этот раз ничего не ответил. Тогда я обернулся и увидел, что он исчез.
Палатка была пуста. Книга лежала на столе, открытая, однако обложкой вверх, как будто это он раскрыл и перевернул ее. Но на земле рядом со столом валялся его кинжал, а в натянутом брезенте зиял большой разрез, словно кто-то этим кинжалом вспорол ткань, чтобы выйти. Мне был прекрасно виден сам разрез, но за ним не было ничего, только мерцали темные джунгли. Я подошел к дыре и выглянул наружу. И вот что я заметил: растения, переплетающиеся здесь ветками, не сломаны, а трава даже не примята. По крайней мере, на расстоянии нескольких футов от палатки. С того дня я ни разу не видел капитана Уэйлза и не знаю, что с ним случилось.
Я завернул книгу в плотную упаковочную бумагу, стараясь даже не смотреть на нее, и привез в Англию. Сначала я собирался отдать ее доктору Хэнки. Но потом мне на глаза попалась статья в вашей газете, в которой вы как раз говорите о таких вещах, вот я и решил по дороге заехать и рассказать вам эту историю, поскольку знаю, что вы человек взвешенных суждений и не боитесь иметь дело с необычным.
Профессор Опеншоу положил ручку и впился взглядом в человека, сидящего на другом конце стола. В этом взгляде он попытался сконцентрировать весь свой богатый опыт общения со всевозможного рода мошенниками и даже с некоторыми видами честных, но эксцентричных людей и оригиналов. В другой ситуации он бы начал с вполне здравого предположения, что вся эта история – не более чем нагромождение выдумок и лжи. По большому счету, он и был склонен думать, что все это сплошное вранье, да вот только человек, которого он видел перед собой, никак не вписывался в эту теорию. Даже если предположить, что он лжет, Опеншоу не мог поверить, что такой лжец мог так лгать. Прингл не старался произвести впечатление откровенного человека, как поступает большинство шарлатанов и жуликов. Скорее даже наоборот, казалось, что он говорит правду, хотя прямо на поверхности плавало нечто неуловимое, наводящее на мысль о противоположном. «Может быть, этот действительно искренний человек, просто что-то не так понял и оттого впал в заблуждение?» – предположил профессор. Так ведь нет, опять же, не те симптомы: в нем чувствовалось какое-то холодное безразличие, как будто ему не было дела до своего заблуждения, если, конечно же, это всего лишь заблуждение.
– Мистер Прингл, – резко и неожиданно произнес он, как адвокат, от чьего возгласа свидетель вздрагивает, – где сейчас находится ваша книга?
Улыбка снова появилась на бородатом лице, которое за время рассказа сделалось серьезным.
– Я оставил ее снаружи, – сказал мистер Прингл. – В вашей приемной. Может, это и рискованно, но это меньший из двух рисков.
– Что вы имеете в виду? – не понял профессор. – Почему вы не принесли ее сюда?
– Потому что, – ответил миссионер, – я знал, что вы откроете ее, как только увидите… не дослушав моего рассказа. Поэтому и решил, что, возможно, выслушав меня, вы все же подумаете, прежде чем это сделать. – Немного помолчав, он добавил: – Там все равно никого не было, кроме вашего секретаря, а он показался мне спокойным, невозмутимым джентльменом, к тому же он был очень занят какими-то расчетами.
Опеншоу от души рассмеялся.
– А, Беббидж[18]! – воскликнул он. – Ваши магические книги с ним в полной безопасности, могу вас заверить. Вообще-то его зовут Бэрридж, но я частенько называю его Беббиджем, потому что он ужасно похож на счетную машину. Уж кто-кто, а этот человек – если его вообще можно так назвать – меньше всего склонен открывать чужие пакеты, завернутые в упаковочную бумагу. Думаю, теперь можно принести ее сюда, и, поверьте, я весьма ответственно отношусь к вашему рассказу. Скажу вам откровенно, – лицо его снова сделалось серьезным, он внимательно посмотрел на гостя, – я не уверен, стоит ли открывать эту книгу здесь и сейчас, или же лучше просто отправить ее этому доктору Хэнки.
Они вместе вышли из кабинета в приемную, но, как только они это сделали, мистер Прингл вскрикнул и бросился к столу секретаря. Стол остался на месте, но секретарь исчез. На столе рядом с разорванной упаковочной бумагой лежала старинная книга в кожаной обложке с пожелтевшими страницами. Книга была закрыта, но создавалось впечатление, словно она захлопнулась только что. Стол секретаря стоял рядом с окном, выходящим на улицу, и в оконном стекле зияла большая дыра, как будто через нее вышвырнули человеческое тело. Никаких других следов мистера Бэрриджа не было.
Оба мужчины остолбенели. Первым начал постепенно приходить в себя профессор. Никогда еще взгляд его не был столь трезвым и рассудительным, как в ту минуту, когда он медленно повернулся и протянул руку миссионеру.
– Мистер Прингл, – ошеломленно произнес он, – прошу вас меня извинить. Я прошу прощения за те подозрения и за те мысли, которые у меня были на ваш счет. Любой человек, считающий себя ученым, не имеет права отрицать очевидных фактов.
– Я думаю, – не без сомнения в голосе произнес Прингл, – нужно попытаться что-нибудь выяснить. Вы можете позвонить ему домой, узнать, не возвращался ли он?
– По-моему, у него нет телефона, – неуверенно ответил Опеншоу. – Он живет, кажется, где-то в районе Хэмпстеда, но, наверняка ведь, если его хватятся, кто-нибудь обратится сюда, друзья или родственники.
– Может, стоит составить его описание? Вдруг полиция его потребует, – предложил миссионер.
– Полиция! – воскликнул профессор, стряхивая с себя задумчивость. – Описание… Боюсь, что выглядел он совершенно непримечательно… Ну разве что глаза немного навыкате… Обычный аккуратный мужчина, без усов, без бороды, таких тысячи. Но полиция… Послушайте, что же нам делать со всем этим безумием?
18
Беббидж, Чарлз (1791–1871) – английский математик, изобретатель аналитической счетной машины.