Кадет

Козардюк, увидев Митю, подошел к нему с двумя англичанами.

- Познакомьтесь, - сказал он, придвинув к себе стул. - Внимание… Завтра мы налетом возьмем Рыбинск. Водную систему перережем пополам. Радиус шире, - повысил голос Козардюк, - но дисциплина и мужество! Завтра утром ты придешь ко мне, - приказал он Мите, - а вы, - обратился он к лицеистам, - извольте явиться к корпусу.

15

Митя проснулся в Кукуевской гостинице и от дальней радости улыбнулся. Он вспомнил вчерашнюю сходку, быстро оделся, плеснул на лицо водой и распахнул окно.

«Та-та-тах-тах-тах», -сухо щелкала разбросанная стрельба. Улицы были пустынны. Только в Волковском театре пути тонко били стекла.

Митя на листке бумаги поспешно набросал несколько строк: «Здравствуйте, славный Куний Мех! Наш отряд отправляется брать Рыбинск. Когда мы его возьмем, то я приеду в Ярославль. Скоро увидимся. Митя».

Он отдал записку и деньги испуганному лакею и выбежал на улицу.

Вначале пульки повизгивали, но потом все стихло. Был странен их острый визг, от которого хотелось спрятать голову в плечи.

Когда Митя прибежал к Козардюку, учитель уже стоял перед зеркалом и в ремень прямой и тонкой шашки продевал голову. Митя пожалел, что у него нет погон и шашки.

- Теперь бежим в корпус, - крикнул Козардюк. - Там штаб-квартира, оттуда в Рыбинск.

Побежали. Шашка путалась у Козардюка, он М заправлял за спину, подтягивая ремни. С окраины доносилась вялая стрельба.

У входа в корпус стояла большая толпа: офицеры, лицеисты, кадеты, штатские в пиджаках, штатские в соломенных шляпах, добровольцы-армяне и немцы-колонисты. Один из них опирался на обнаженную шашку городового, и его шляпа-панама была надвинута на глаза. С криком проносились лихачи. Офицеры легко выскакивали из пролеток и, звеня шпорами, пробегали, раздвигая толпу. Стоявшие у входа вестовые поминутно вытягивались и отдавали честь.

- Пропусти! - крикнул толпе Козардюк и, отирая пот с лица, побежал к входу.

Митя за ним не поспел и остался в толпе. От маленького кадета, одетого в защитную гимнастерку, он узнал, что корпус уже не существует, а есть военная гимназия, что пуговицы теперь без орлов, ремни солдатские, что в классы поступают евреи, а все старые кадеты уже дерутся против большевиков на окраинах. Митя только успел заправить штаны в голенища сапог, как побагровевший, важный Козардюк выскочил из дверей корпуса, раздвинул толпу и. выкинув вперед руку, приказал:

- На пристань! Буксиры ждут. Там оружие! Все будет в порядке.

Кадеты и лицеисты его обступили. Подошел старый полковник.

- Полковник, вы с нами? - откинув голову, спросил его Козардюк.

- Слушаюсь. Полковник Лебединский, - ответил, щелкнув шпорами, офицер.

Добровольцы сели в пролетки и поехали к набережной. Митя стоял на подножке.

Показалась залитая солнцем Волга. Пристань была пуста, ломовики куда-то исчезли, по воде бежала золотая рябь, а у берега дымил пароход «Ратьков-Рожнов», набирая людей для перевозки на другую сторону. На пристани валялись пулеметы, винтовки и серые цинковые ящики с патронами. Шумя и смеясь, молодежь разбирала оружие. Козардюк командовал, а полковник Лебединский, седоватый, плешивый, в синих офицерских брюках со штрипками и в стареньком кителе, стоял в стороне. Он винтовку не взял, у него была шашка с малиновым темляком. К пристани подогнали два буксира, и Козардюк приказал отряду на них грузиться.

Кадеты раздвинули дрова и в отверстие поставили пулемет. На два буксира набралось несколько десятков человек. Среди них было пять лицеистов, два студента - один в очках, а другой волосатый, и несколько человек штатских, перетянувших свои пиджаки ремнями. Многие осторожно держали винтовки в руках и расспрашивали, как с ними надо обращаться.

- С Богом! Сегодня радостный день!… - словно помолодев, крикнул Лебединский.

- Наконец-то получено известие, что в Вологде англичане, - взмахнув фуражкой, крикнул за полковника Козардюк. - Положим конец владычеству большевиков! Мы едем, но возможно, что Рыбинск занят неприятелем. Но по железным дорогам везут добровольческие части. Мы им поможем! Ура!

Над пристанью, пароходом «Ратьков-Рожнов» и буксирами покатилось «ура». Буксиры запыхтели и медленно потащились по Волге. Когда проезжали мимо белых монастырских стен старика Толга, мальчики перекрестились, посмотрев на его серебряные купола.

Вначале Митя думал об отсутствии дисциплины, хотел расспросить полковника или Козардюка об англичанах, а потом решил, что раз все едут, то нечего и спрашивать. Митя сдирал кору с полешек и бросал ее в Волгу.

Волга отражала в водах своих стоявший на высоком берегу город. Рыбинск был тих. Причаливать торопились. Первый буксир налетел с треском на пристань и сломал свое крыло. Митя было подумал, что это плохое предзнаменование, но полковник выскочил на берег с ташкой наголо, за ним вытащили пулеметы, добровольцы прыгнули следом и, крикнув «ура!», взяв винтовки на изготовку, влетели на возвышение. Все удивились, что сопротивления не встретили.

Стоявшие невдалеке ломовики бросились врассыпную. Мужики били ржавших испуганных лошадей, телеги налетали друг на друга.

- Рыбинск наш! - крикнул Козардюк. Все передохнули, полковник, лихо сдвинув фуражку, построил людей, рассчитал их и спросил Козардюка:

- Куда двинемся?

- Разобьемтесь на две партии и пойдем на город, - ответил Козардюк.

Полковнику досталось очень мало людей, но зато он захватил с собою пулеметы. Митя держался Козардюка: математик казался ему бравым. Но едва партия полковника скрылась, а они вступили в город, как Козардюк, видимо, растерялся и не знал, с чего начать.

- Нужно дозоры выслать, - сказал ему Митя.

- Да, да, вышлем дозоры, - ответил Козардюк, - а, сколько человек выслать?

Неизвестные люди в штатском обступили математика и ждали его приказаний. Немцы-добровольцы едва лопотали по-русски.

- Воинство Христово, - сказал Митя незнакомому лицеисту.

Рыбинск был похож не на город, а на громадный пустующий лабаз. Купцы, испуганно перекликаясь, замыкали свои лавки, в окна из-за занавесок выглядывали женские лица.

Солнце заходило. Всех волновала странная тишина. Города добровольцы не знали, связи не было, нигде еще не стреляли. Казалось, что Рыбинск проглотил пятьдесят человек и замкнул их неожиданной тишиной, за которой таились что-то неизвестное. Пулеметы забрал с собой полковник, и без них было жутко.

Партия шла по улице, сбившись в кучу, часто прислушиваясь и останавливаясь. Когда обошли квартал, снова потянулись пустынные улицы. Опять жители замыкали калитки, а женщины выставляли в окна иконы. Когда партия возвращалась, из небольшого деревянного дома неожиданно выскочил высокий человек. Козардюк схватился за шашку.

- Это я, братцы!… Я… Лагин. Кадет обнял Митю.

- Здорово, Митяй. Я тоже воевать хочу. Давайте оружие! Я сегодня собирался в Ярославль ехать, да тетка все время была больна, - я здесь у тетки живу.

- Вы город знаете? - спросил Лагина Козардюк.

- Так точно, - ответил, вытянувшись, Лагин.

- Неприятель в городе есть?

- Никак нет, нет никакого неприятеля.

- Вы будете военным проводником.

- Куда вести?

- Ведите к пристани, - приказал Козардюк.

«И какого черта я с Козардюком связался», - подумал Митя.

На пристани их уже ожидал полковник со своим отрядом. Разведчики из немцев, посланные им в город, привели пятерых красноармейцев, пойманных на улице. Немцы по дороге к пристани отрубили пленным кончики носов. Красноармейцы оказались случайно отставши-

ми от эшелона. Они ничего не знали и теперь стояли перед полковником, прижимая к носам окровавленные тряпки.

- Какого черта вы им носы отрубили? - кричал немцам полковник.

- На память отрубил, - ответил один из колонистов.

Полковник походил по набережной взад и вперед и, остановившись перед пленными, рявкнул:

- Всякий тебя, подлеца, будет теперь знать! Убирайтесь вон, рубленые носы!