Страница 4 из 55
Обыкновенный профессиональный срыв. То есть не совсем обыкновенный,
конечно: дворовых людей да ребятишек поколачивать - грех Но это не про
тебя. Ты больше не будешь, я знаю. А Приходкина эта тебя если и отматерила,
то бог в коллекции всяких держит. Переживешь. На таких приходкиных
хороший человек волю закаляет... А я ведь про тебя так и думала!
- Что вы думали, Алла Петровна?
- Ничего, милочка. Хорошее думала. Скоро твой чай?
- Да вот, закипит...
Они пили чай с деревянными сельповскими пряниками и разговаривали
о школе. Алла Петровна шумно прихлебывала из чашки, вытирала платочком
вспотевший лоб и даже не вспоминала о своем голодном муже, который за
многие годы так привык к готовой горячей похлебке.
Людмила тоже отошла. Утренний грех улегся где-то в потаенном уголке
души и не саднил уже так тяжело и безнадежно.
Сидели себе мирно коллеги, пили чай и беседовали.
«РАЗГОВОР С ГЛАЗУ НА ГЛАЗ»
Шум воды в ванной стих. Володя в трусах и футболке появился в кухне
и занял свое любимое место - между столом и холодильником. В кухне все
сверкало чистотой. От кипящей на плите кастрюли вкусно пахло пельменями.
За столом напротив сидела Вера и читала. Молча. Ни «здравствуй», ни «как
дела». Володя через стол нагнулся к ней, приподнял книгу и вслух прочел
название:
-
«Дальние страны»!
Он даже крякнул от удовольствия:
-
«Дядю Степу», стало быть, мы уже осилили. «Золотой ключик»
тоже. За Гайдара, значит, взялись...
Вера встала, сняла с плиты кастрюлю, поставила ее на металлическую
сетку перед мужем - пельмени он любил есть из кастрюли - и только потом
ответила:
—
Это не глупее, чем сжигать вечера под машиной или перед
телевизором.- И снова раскрыла книгу.- Ты поторопись,- отыскивая нужную
страницу, добавила она,- а то сейчас «Спартак» с «Кардиналом» играть будут.
—
С «Арсеналом»,- поправил Володя. Он с минуту пожевал, потом
сходил в комнату за телевизионной программой и посмотрел время начала
матча.
—
Через полчаса,- мирно сказал он.- Это на Кубок УЕФА.
Вера ничего не ответила.
Володя ел и соображал, долго ли на него еще будут дуться. Опыт
подсказывал, что недолго. Иначе бы она ушла читать в комнату. Да и особой
причины для ссоры не было. Весь его грех состоял лишь в том, что вчера он
пришел из гаража на два часа позже, чем обещал. Из-за этого, правда, пропали
билеты в кино, но, в конце концов, он не в преферанс играл, а занимался
машиной.
Весь сентябрь они жили вдвоем. «С глазу на глаз», как назвал эту жизнь
Володя. Полинку, их шестилетнюю дочь, Верина мать на всю осень увезла к
себе в Белоруссию,- «Вы молодые, вам еще пожить хочется, а я ребенка хоть
фруктами подкормлю»,- и они целый месяц то вслух, то каждый про себя
размышляли: что имелось в виду под словом «пожить». С каждым новым днем
Вера видела в этом привычном словечке все меньше и меньше смысла и уже
почти умоляла Володю взять отпуск в начале октября, а не в конце, как
планировалось, и срочно лететь за дочерью. Володя слабо сопротивлялся. По
его мнению, теща была женщиной мудрой, и если она желала дать им пожить,
значит, такое возможно; может быть, им не хватает для этой самой жизни
сущего пустяка, ну, например, исправной машины.
—
Не пересолила? - Вера нарочито равнодушно кивнула в сторону
кастрюли. Володя понял, что сейчас его будут прощать. Главное теперь - не
суетиться.
—
С чего ты взяла? Замечательный пельмень! - Володя выловил из
кастрюли сразу два и стал легонько их обдувать.- Ты давно пришла?
—
Да нет, за полчаса до тебя. Ты из гаража?
—
Ага. Торсионы наконец достал. Неделю, как дурак, искал-носился,
а они рядом лежали, у Татаринова из планового отдела,- ты его знаешь,
черный такой, носатый. У него раньше тоже «Запорожец» был, а сейчас «Ниву»
взял. Я ему говорю, уважаю, мол, богатых людей, а он: «Мы не настолько
богаты, чтобы покупать дешевые вещи». Намекает на то, что я свой «зап» с
рук взял, скотина...- Володя остановился. Частить не следовало.
Вера сосредоточенно чертила пальцем узоры на обложке книги.
—
Насчет отпуска говорил? - не поднимая на мужа глаз, спросила она.
—
Нет еще. Сазонтов бюллетенит до сих пор, шеф злой ходит как
черт, потому что квартальный отчет не готов, а...
—
Завтра поговоришь, ладно?
—
Попытаюсь.
—
Поговори, Володя, пожалуйста.
Вера продолжала чертить узоры, и Володя понял, что вопросы «войны и
мира» для нее сегодня не имеют никакого значения: она просто сильно чем-то
расстроена.
-
У тебя что-нибудь стряслось? – после недолгого молчания спросил
он.- Что-нибудь на работе?
Вера оставила в покое книгу и рассеянно на него посмотрела:
-
Похоже, да. Или завтра стрясется. Володя ждал, что она будет
продолжать, но она пошла к плите, зажгла газ и стала наливать чайник. Все
это молча.
—
Ну ты, мать, заинтриговала. А что завтра может случиться?
—
Могу написать заявление об уходе с работы,- не оборачиваясь,
ответила Вера.
—
Фу-ты, страсти какие! - будто бы с облегчением выдохнул Володя.-
Я уж думал, ты сейчас скажешь: «Прости, я полюбила другого мужчину! Мы
уезжаем с ним в далекую Аргентину, прощай, несчастный!»
—
Не паясничай,- спокойно прервала его Вера.- Я не шучу.
—
Молчу,- деликатно сказал Володя. И замолчал в самом деле. Иначе
бы опять вышла суета. Вера стала рассказывать:
-
Прихожу сегодня к своим на классный час, а они как с ума
посходили. Барков зареванный сидит, вокруг него все мальчишки
сгрудились, девчонки орут - ничего понять не могу. Меня на перемене не
было, я в книжный бегала, там «Школьные толковые словари»
продавали. И тут директриса заходит. Ну, все по местам, а она мне
официально так: «Вы, Вера Николаевна, где на перемене были?» Я сказала.
«А вы знаете,- говорит,- что на предыдущем уроке ваш ученик учителя
избил?» Я чуть не упала. А она мне: «Не делайте такие глаза. На
уроке труда ученик вашего класса Барков Олег ударил учителя!» И к
Баркову: «Встань сейчас же! Выйди к доске!» И тут опять крик: «Он не
виноват! Не выходи, Баркоша!» Я совсем потерялась. Потом наконец
собралась, говорю ей: извините, я сейчас во всем разберусь. «Разбираться,-
говорит,- будет педсовет и родительский комитет, а вам сейчас надлежит
навести порядок в классе и после урока сообщить: что по этому безобразному
происшествию будет предпринимать актив класса и вы лично». И удалилась.
Вера, сильно уже возбужденная, села на табуретку.
—
Так-так,- сказал Володя,- избил... Это как, каратэ, что ли? Или по-
нашему, по-простому, по-матросски? Что значит - «избил»?
—
Да бог ты мой, какое там избиение! Он ведь чуть ли не меньше
всех в классе! Ударил два раза своим кулачишкой, в грудь куда-то да в плечо...
Ты спроси лучше: за что?!
—
Ну да. За что?
—
За дело! Понимаешь? За де-ло! Я уже и так и этак думала: ну ведь
дичь какая-то получается, сопливый мальчишка учителя ударил - а я его
оправдываю! Выходит, значит, я сама провинюсь - то и меня бить?.. Потом на
себя прикидываю: а сама бы что на его месте сделала? И ничего другого не
вижу, как... честное слово, глаза бы выцарапала!
—
Это больно,- философски заметил Володя,- я помню... И все же
думаю, ваш учитель труда совершил что-то очень оригинальное. Про Баркошу
не знаю, но ты понапрасну глаз вытаскивать не станешь, верно?
—
Да не до шуток, Володя! - Вера резко стукнула ладонью по краю