Страница 23 из 55
Замминистра мельком взглянул на Мишина и снова повернулся к Косте.
— По какой причине? Ну, я так думаю, что по причине вашего здесь
присутствия. В девять сорок остановились.— Костя тоже посмотрел на
Мишина.
— А что мое присутствие? — резко спросил замминистра. Он
переводил взгляд то на директора завода, то на Мишина, то на Костю.— ЧТО
мое. присутствие? — с нажимом на «что» еще раз переспросил он.
Костя почему-то посчитал, что вопрос адресован ему.
— Ну как... Мало ли что случится! Где-нибудь прокладка вдруг течь
даст, газанет как
следует... А у нас замминистров не так ведь и
много!
Костя вдруг понял ситуацию. Все для него стало ясным, едва он
взглянул на красное, вспотевшее лицо начальника цеха. Оказывается, гости
были не в курсе, что производство остановлено. Тут бы ему и помолчать;
какое ему дело до тайн приема высоких столичных гостей! Но ему вдруг
стало смешно. Смешно
от мысли, что и на высоком начальственном уровне случаются по-
настоящему смешные и нелепые ситуации; что у замминистров, оказывается,
такой же нос, как у всех, и за этот нос очень даже просто можно водить. И он
закончил свою мысль:
— А тут даже не у всех присутствующих
есть с собой противогазы.
Противогазов не было у двоих. У Мишина и у какого-то незнакомого
лысого человека. У того не было даже чепчика. Замминистра оглядел всех и
медленно повернулся к директору завода:
— Пожалуйста, подготовьте приказ о вопиющем нарушении техники
безопасности подчиненным вам персоналом. До тринадцати часов.
Он негромко сказал Косте «всего доброго» и стремительно двинулся в
сторону центральной диспетчерской. «Пелетон», за исключением двух
нарушителей, поспешил следом.
Костя вернулся к столу, сел и попытался разобраться в своих
впечатлениях. Несмотря на комичность ситуации, в душе у него все же было
легкое чувство неудобства. «Подвел Мишаню на ровном месте,— с досадой
подумал он.— И о противогазах зря ляпнул. Хотя не зря! Перебьются! Сами за
технику безопасности на полную катушку раскручивают! По сто процентов
премии в самый раз им будет, не маленькие... В конце концов, здесь не
пирожки пекут!» И он стал думать о том, как расскажет вечером Женьке о
сегодняшнем происшествии.
Костя женился в восемнадцать лет. Быстро, решительно и никому
ничего не объясняя. Он вообще все делал решительно и без раскачки. В отца
пошел. С Женькой он познакомился среди бела дня у себя в квартире. Мать
Кости преподавала в педучилище; Женька пришла к ней на дом сдавать зачет
по литературе. Матери не было часа два. За это время Костя успел влюбиться
так, что через две недели жизнь в одиночку показалась ему
противоестественной. Отец с детства внушал ему, что главное качество
мужчины — решительность, и Костя отбросил всякие сомнения, едва только
понял, что Женьке он тоже далеко не безразличен. Отец сдался первым.
Матери тоже ничего не оставалось делать — она своего сына знала. И первые
полгода, пока Костя не ушел в армию, они с Женькой жили в его комнате.
Причем невестка и не думала уходить в декрет, чего втайне ожидали Костины
отец и мать, объясняя себе ЭТИМ поступок сына.
Костя служил танкистом в Читинской области — всего сутки поездом
от родного города. Женька приехала к нему через два месяца. И осталась
«служить» вместе с ним. Сняла в поселке квартиру, устроилась
воспитательницей в детский сад — и служила до законного «дембеля».
Командир части, подписывая Косте очередное увольнение, посмеивался:
«Привет жене декабриста!» Костя ценил в людях чувство юмора и не
обижался. Со службы они вернулись втроем, с годовалым Юрием
Константиновичем. И невестка в доме родителей стала любимой.
Единственное, что не нравилось Костиной маме — это категорический отказ
детей поступать на заочное в институт. Отец, правда, относился к этому
спокойно: он всю жизнь проработал на заводе наладчиком и не считал,
что без института нельзя прожить. А мать сильно переживала. Костя в
обычной своей лаконичной манере утешал ее тем, что «вся жизнь впереди». И
устроился аппаратчиком на химзавод. Там быстро давали квартиры.
...В половине первого, едва запустили производство, на Костин блок
пришли Шарипов с Арташевым, аппаратчиком соседнего блока.
— Оставьте рабочее место Арташеву и пойдемте со мной,—
всегдашним своим спокойным голосом сказал Косте Шарипов.
— Далеко? — спросил Костя.
— К шефу.
Костя сдал Арташеву журнал, подмигнул ему и пошел за Шариповым.
Приглашение к Мишину его особенно не удивило. После неожиданной
концовки его утренней беседы с высоким гостем могло случиться любое
продолжение, так он, по крайней мере, думал. Немножко удивительно было
то, что пригласили так скоро, но мало ли, может быть, сильно обиделся... О
Мишине говорили разное. Говорили, например, что он поименно помнит весь
персонал цеха, а это около трехсот человек, и что он «очень цепкий мужик,
потому что с техникумом на его месте не удержался бы никто, а его как ни
жмет молодежь — да кишка у них тонка; на что зам. его — кандидат наук, а и
то старается с ним «вась-вась»... Костя никак не относился к этим разговорам.
Близко с Мишиным он встречался всего дважды: когда поступал на работу и
когда тот пожимал ему руку на сцене заводского клуба в прошлогодний День
химика,— Костя стал тогда победителем конкурса «Лучший по профессии».
—
А зачем я ему понадобился, не знаете? — осторожно спросил
Костя Рената Исламовича. Тот пожал плечами. Возможно, и в самом деле не
знал.
Они молча поднялись на третий этаж административного корпуса и
прошли в приемную. У Мишина, единственного из начальников цехов завода,
была секретарша.
— К вам начальник смены Шарипов с аппаратчиком,— доложила по
телефону секретарша.
— Пускай обождут,— донеслось из трубки. Шарипов кивнул в знак
того, что понял, и уселся на стул напротив секретарши. Костя сел возле
большого книжного шкафа и принялся изучать его содержимое.
— Можно взглянуть? — спросил он у секретарши, показывая на
небольшую красно-белую книжку. Секретарша разрешила. Костя вытащил
книжку, это был статистический сборник «СССР в цифрах», и стал читать. Он
обожал всевозможные справочники и словари. Видимо, это передалось от
отца. Только у того был другой уклон: отец больше тяготел к географическим
атласам и газетам. Газет он выписывал обычно штук шесть, не меньше, и,
сколько Костя себя помнил, он всегда вырезал из газет статьи на политические
темы и складывал эти вырезки в белые картонные папки. Костю же потянуло
на более фундаментальное. Первая крупная ссора с Женькой произошла у
него из-за «Большой Советской Энциклопедии». Два года назад он молчком
ухлопал на нее почти все свои отпускные. После чего обещал больше так не
делать. Но когда в прошлом году ему попались в букинисте два тома словаря
Даля, он опять не удержался. И Женька почти смирилась. Только взяла с
него обещание, чтобы впредь эта его страсть не отражалась на отпусках; в
отпуске нормальные люди путешествуют, считала она.
Минут через десять распахнулась дверь кабинета, и Мишин пригласил
их войти. Ренат Исламович пропустил Костю вперед и плотно закрыл дверь.
Мишин не спеша прошел к своему столу, сел за него. Долгим взглядом
посмотрел на Шарипова. Костя с Шариповым стояли.
— Вы почему не одели персонал как положено? — вдоволь
насмотревшись, спросил Шарипова Мишин.
Ренат Исламович вздохнул:
— Не было подходящего размера.
— А какой размер ему подходящ? — Мишин откинулся на спинку