Страница 25 из 103
Джаббул был для Торби единственным местом, которое сохранилось в его памяти, так что Лосиан был для него первой «чужой» планетой. Поэтому он стремился увидеть ее. Но на первом месте была работа. Когда он был утвержден в звании баллистика, его перевели на место младшего клерка в грузовом отделе. Это повысило статус Торби: торговля считалась более важным занятием, чем ведение хозяйства. Теоретически он должен был всего лишь следить за поступлением грузов; практически же старший клерк выжимал из него, так же как и из других юношей, младших родственников из других отделов, семь потов.
На Лосиане никогда не существовало таможенных тарифов; тяжелые упаковки листьев верги отправлялись с корабля прямо к покупателю. Несмотря на вентиляцию, трюмы были полны вязкого одурманивающего запаха, который напоминал Торби о тех месяцах, отделенных ныне световыми годами, когда он скрюченным беглецом, опасавшимся, что его укоротят, прятался в проеме между грузами, а незнакомый друг спасал его от саргонской полиции.
Но как бы то ни было странным, «Сису» теперь была его домом. Даже во сне он говорил на языке Семьи.
С внезапным чувством вины он подумал, что в последнее время все реже вспоминает папу. Неужели он его забывает? Нет, нет! Он никогда не забудет его, ни за что… Звук его голоса, осуждающий взгляд, когда у него что-то не получалось, его скованные движения по утрам, его бесконечное терпение, никогда не изменявшее ему – за все эти годы папа никогда по-настоящему не разозлился на него – хотя нет, один раз это случилось.
– Я НЕ ТВОЙ ХОЗЯИН!
Да, тогда папа разгневался. Это озадачило Торби; он ничего не понял.
Но теперь, когда прошло столько времени и за ним остались бесконечные пространства космоса, Торби внезапно все понял. Только одно могло вызвать гнев папы: он был оскорблен до глубины души предположением, что Баслим Калека может быть рабовладельцем. Папа, который утверждал, что мудрого человека невозможно оскорбить, потому что правда – это не оскорбление, а ложь не стоит того, чтобы обращать на нее внимания.
И все же он оскорбился, услышав правду, ибо, конечно же, папа был его хозяином, купив Торби на аукционе. Нет, это чепуха. Он не был рабом папы; он был его сыном… папа никогда не вел себя, как хозяин, даже когда давал ему легкий подзатыльник, если Торби слишком много дурачился. Папа… был просто папой.
И теперь Торби знал, что больше всего на свете папа ненавидел рабство.
Он не понимал, почему к нему пришло это убеждение, но он был в нем уверен. Он не мог припомнить ни одного слова, сказанного папой в осуждение рабства как такового; все, что осталось у него в памяти, – это были слова папы, что человек должен быть свободен в своих мыслях, и это самое главное…
– Эй!
К нему обращался суперкарго.
– Сэр?
– Ты поднимаешь этот груз или собираешься спать на нем?
Тремя днями позже, когда Торби вместе с Фрицем смывал в душе грязь, боцман заглянул в душевую, окинул их взглядом и сказал:
– Капитан благодарит вас и просит Клерка Торби Баслим-Краусу зайти к нему.
– Сию секунду, Боцман, – ответил Торби и почувствовал, что у него перехватило дыхание. Он торопливо оделся и помчался в Рубку.
Дверь была открыта. Торби обратился с формальным приветствием, но Капитан остановил его:
– Привет, сынок. Заходи.
Торби переключился с корабельного обращения на семейное:
– Да, Отец.
– Собираюсь пойти прогуляться. Не хочешь ли составить мне компанию?
– Сэр? Я сказал «Да, Отец».
– Отлично. Вижу, что ты готов. Идем. – Он открыл ящик стола и протянул Торби несколько колец проволоки. – Вот тебе карманные деньги, может быть, ты захочешь купить какой-нибудь сувенир.
Торби посмотрел на витки.
– Для чего годится эта штука, Отец?
– Ни для чего – она в ходу только здесь, на Лосиане. Так что вернешь мне то, что у тебя останется. Они расплачиваются с нами ториумом и продовольствием.
– Да, но откуда мне знать, сколько стоит та или иная вещь?
– Верь им на слово. Они не обманывают и не торгуются. Странные существа. Не то, что на Лотарфе… там, если ты берешь кружку пива, не поторговавшись около часа, значит, тебя обязательно обманут.
Торби решил, что лотарфианцев он понимает лучше, чем лосиан. Было что-то неприличное в покупке без непринужденного обмена мнения о цене и качестве. Но у фраки варварские обычаи, и к ним надо приспосабливаться – «Сису» гордилась тем, что у нее никогда не было конфликтов с фраки.
– Пройдемся. Поговорим по дороге.
Когда они спустились, Торби посмотрел на корабль, стоящий рядом с ними – «Эль Нидо», принадлежавший клану Гарсиа.
– Отец, мы идем навестить их?
– Нет, в первый же по прибытии день мы обменялись вызовами.
– Я не это имел в виду. Будут ли какие-нибудь вечеринки?
– Капитан Гарсиа и я договорились обождать с развлечениями. Он торопится уйти в прыжок. Хотя нет никаких препятствий к тому, чтобы ты посетил их в свободное от дел время. Но не ожидай ничего особенного, – добавил он, – она принадлежит к тому же классу, что и «Сису», только не такая современная.
– Я могу заглянуть хотя бы в их компьютерную?
– Сомневаюсь, что они тебя туда пустят. Они очень подозрительные люди. – Когда они отошли от трапа, к ним подбежал лосианский малыш – повизгивая и перебирая ножками, он описывал вокруг них круги. Капитан Крауса позволил ему изучить их, затем мягко сказал: – Ну, хватит, – вежливо отодвинул его. Мать подхватила его, шлепнула и прижала к груди. Капитан Крауса помахал ей и крикнул: – Привет, подружка!
– Здравствуй, Человек-Торговец, – ответила она на Интерлингве, шепелявя и проглатывая согласные. Весила она на треть меньше Торби и стояла на четырех лапах, освободив передние; ребенок же пользовался всеми шестью конечностями. И мать, и дитя – оба были тоненькими, симпатичными и быстроглазыми. У Торби они вызывали искреннюю симпатию, и его лишь немного смущало наличие двух ртов – одного для питания, а второго, чтобы дышать и говорить.
– Ты великолепно взял на прицел тот лосианский корабль, – продолжал разговор Капитан Крауса.
Торби покраснел.
– Вы знали об этом, Отец?
– Что же я за капитан, если не знал бы таких вещей? Я знаю и то, что тебя беспокоит. Забудь. Если я дам тебе цель, ты сожжешь ее, и я в этом уверен. Если мы опознали друга, я должен был остановить тебя. Если я нажал тумблер Господь-будь-доволен, ты не можешь дать своему компьютеру приказ открыть огонь, ракеты разряжены, пусковые установки заблокированы, и Главный Инженер не может повернуть самоубийственный выключатель. Поэтому даже если ты слышишь, как я говорю тебе кончать наводку или ты в таком возбуждении, что ничего не слышишь, не обращай внимания и завершай свое дело. Это отличная практика.
– Я не знал об этом, Отец.
– Разве Джерри не рассказывал тебе? Ты должен был видеть кнопку – такая большая красная под моей правой рукой.
– Я же никогда не был в Ходовой Рубке, Отец.
– Что? Я должен исправить это упущение; может быть, когда-нибудь она будет принадлежать тебе. Напомни мне… после того, как мы ляжем в свободный полет.
– Обязательно, Отец. – Торби был польщен при мысли, что ему будет позволено войти в таинственное святилище – он был уверен, что половина из его родственников никогда не бывала там – и был удивлен: может ли бывший фраки возглавить команду? Для нормального приемного сына было бы естественно рано или поздно занять это место. Но бывший фраки?
– Я не уделяю тебе того внимания, которое должен был бы, сынок, – сказал Капитан Крауса, – и той заботы, которой достоин сын Баслима. Но у меня большая семья, и у меня не хватает времени. Они хорошо относятся к тебе?
– О, конечно, Отец!
– М-м-м… я рад слышать… Это… ну, ты знаешь, что родился не среди Людей.
– Я знаю. Но все прекрасно относятся ко мне.
– Отлично. О тебе ко мне поступает хорошая информация. – Крауса вздохнул. – Сын, у меня есть определенные обязательства перед тобой, и я постараюсь их выполнить наилучшим образом…