Братья по крови

– Что это? – заметил происходящее и Макрон. – Никак парни обзавелись пленником?

Офицеры умолкли, в то время как варвара подтащили и бросили наземь к ногам полководца. Пленный повернулся набок и тяжело застонал.

Осторий взглядом потребовал у солдат разъяснения.

– Он прятался у взъема, господин военачальник, в конце долины. Там мы его и нашли. Лежал в вереске.

– Он не пытался бежать?

– Толку-то, вокруг везде наши… У него не было ни шанса.

– И не пытался сопротивляться?

– Не мог, господин военачальник. Он ранен. Поглядите сюда.

Один из легионеров, склонившись над пленным, ухватил его за руку и повернул, чтобы видел верховный. Взгляду открылся темный спекшийся зев большой раны на бицепсе. Осторий какое-то время ее оглядывал, после чего сказал:

– Похоже, это от нашего оружия. Вероятнее всего в ходе стычки с кем-то из наших разведчиков. Это один из людей Каратака.

Отон, бочком придвинувшись к Катону, пробормотал:

– Откуда он знает, что оружие римское?

– Силуры воюют, как и другие племена Британии, длинными мечами. От них раны обычно рубящие. Вид пренеприятный: много крови и большущий рубец. А наши приучены использовать острие, от которого раны как раз вроде этой. Вид поскромнее, но клинок заходит глубже, и повреждения от него серьезнее.

– Понятно, – задумчиво кивнул трибун.

– Что прикажете с ним делать, господин военачальник? – спросил легионер. – Взять его в лагерь? Если подлечить рану, за него можно будет взять приличную цену.

Осторий, оглаживая подбородок, раздумывал над участью лежащего у его ног пленника. Силур стонал от боли и что-то бормотал на своем языке (помимо раны, ему досталось и от нашедших его легионеров).

– Кто-нибудь понимает язык этого неотесанного варвара? – оглядел Осторий своих офицеров и слуг.

Не дождавшись ответа, он надменно сверху вниз поглядел на пленного.

– Если так, то мне нет пользы от еще одного нахлебника. Их у нас и так достаточно, а скоро и вовсе будет невпроворот – хорошо, если вместит невольничий рынок. Это когда мы разделаемся с Каратаком. Зато он может украсить нам сегодняшнее развлечение. Да и гончим моим не мешает размяться…

Катон почувствовал, как на шее от нехорошего предчувствия дыбом встают волоски. Полководец меж тем обернулся к распорядителю охоты:

– Этот малый нам сейчас послужит. Взять его и отвести в охотничий коридор. Дадим ему фору и выпустим следом псов.

Катон сделал шаг вперед.

– Господин военачальник, прошу слова.

– Что у вас, префект Катон? – нетерпеливо обернулся Осторий.

– У нас в лагере есть разведчики варваров. Они могут помочь с допросом пленного.

– Никакого допроса не будет.

– Но он может предоставить нам сведения о Каратаке. Во всяком случае, насчет того, куда движется враг.

Осторий пожал плечами.

– Разведчики скоро все выяснят и без него. Нам этот кусок навоза не нужен.

Он ткнул силура сапогом. Тот, смекнув, что судьба его висит на волоске, а спасти его пытается, похоже, один лишь этот римлянин, подобрался к Катону ближе и, молитвенно подняв руки, что-то горячо забормотал.

– Зачем ждать сообщений разведчиков, господин военачальник, если этот человек может дать нам ответ уже сегодня?

– Потому что этот мерзавец может с такой же легкостью солгать, как и сказать правду. – Осторий скрестил на груди руки и с легким пренебрежением продолжил: – Если у вас всё, Катон, то мне бы хотелось продолжить приготовления.

Префекту не хотелось смотреть, как псы будут раздирать пленного в клочья, но терпение верховного он испытал уже до максимума. Он поглядел на бедолагу, горестно съежившегося у него в ногах. Силура била крупная дрожь. Не успел Катон и рта раскрыть, как Осторий щелкнул пальцами, и двое легионеров, ухватив пленного, вздернули его на ноги и, пихая в спину, погнали в сторону плетеных загородок. Офицеры потянулись следом и стали занимать места с обеих сторон, чтобы как следует видеть происходящее. Макрон, шагая рядом с другом, обеспокоенно пробормотал:

– Что ты такое творишь?

– Пытаюсь спасти жизнь пленному.

– И чего ты добился? Только вывел старика из себя… О, боги! Я-то думал, что это только мне необходимо следить за языком, моим всегдашним недругом…

Легионеры держали силура за руки, отчего тот гримасничал, когда ему задевали рану. Из-под запекшейся корки уже сочилась свежая кровь.

– Собак сюда! – распорядился Осторий.

Распорядитель взмахом руки подозвал двоих, и те сняли с цепи собак. Всего их было шестеро – больших мохнатых охотничьих псов, выращенных варварами. Их вывели вперед на поводках, едва удерживая за толстые кожаные ошейники.

– Дайте им понюхать добычу!

Распорядитель подошел к пленнику, вынул кинжал и отсек от плаща большой лоскут. Кинжал он сунул в ножны и, возвратившись к собакам, протянул к их мордам ткань, которую они увлеченно обнюхали. Несчастный силур, окончательно понявший, что именно намечается, глядел расширенными глазами через плечо, взглядом вымаливая у полководца жизнь.

– Выпускайте, – холодно скомандовал Осторий.

Легионеры сделали, как было велено, и отступили на шаг. Силур мучительно высматривал среди лиц хоть кого-то, кто мог помочь, но тщетно. Верховный, подняв руку, указал ему на дальний конец долины.

– Беги. Бе-ги!

Узник не сдвинулся с места, пока один из легионеров не потряс у него перед лицом вынутым мечом.

– Да беги ты уже, дуралей, – обреченно выдохнул себе под нос Катон. – Давай же, ну…

Силур сделал несколько неверных шагов по коридору, после чего постепенно ускорил шаг и наконец сорвался бежать по запятнанной кровью траве. Распорядитель вопросительно поглядел на верховного:

– Не пора еще, командир?

– Рано. Давай дадим ему шанс. Или, по крайней мере, пускай подумает, что он у него есть, – добавил он жестоко.

Силур уже почти добежал до горловины коридора, когда по кивку Остория солдаты отцепили поводки у ошейников и собаки рванули вслед. Было видно, что они настигнут бегуна еще до того, как тот добежит до кромки леса. Силур на бегу оглянулся и при виде мчащихся псов нелепо кувыркнулся, вызвав у зрителей взрыв смеха. Но смех застрял в глотках, когда передний пес вдруг остановился и, нагнув голову к траве, поднял ее уже с куском окровавленного потроха в зубах. Прервали гонку и остальные собаки, должно быть, наткнувшись на останки одного из убитых ранее животных.

Силур тем временем был уже снова на ногах, пользуясь возможностью удрать.

– Уходит, уходит ублюдок! – выкрикнул кто-то.

Но было ясно, что он ошибается. Первая из собак уже возобновила преследование. Внимание Катона привлек один из стоящих поблизости офицеров – как оказалось, Отон. Он вскинул лук так быстро, что Катон не успел осознать происходящее.

Над травой росчерком мелькнула стрела и впилась беглецу в спину, чуть выше сердца. Он рухнул на колени, одной рукой слабо ухватившись за древко, а затем завалился набок, лицом в траву, и замер.

– Именем богов! – восхищенно покачал головой Макрон. – Ты гляди: пятьдесят, а то и все шестьдесят шагов – а он его поразил прямо в сердце.

Катон восторга друга не разделял. Он обернулся к трибуну и, посмотрев ему в глаза, невозмутимо спросил:

– Убийство из жалости?

– Бывает смерть, от которой человека лучше уберечь, – взглядом на взгляд ответил Отон. – Даже врага.

…Скрашивая свое недовольство судьбой пленника, верховный отдал приказ начать охоту на кабанов. Вперед вывели лошадей, и офицеры, вооружась охотничьими пиками, забрались в седла. Из угодивших в коридор кабанов уцелело всего четыре, и их для продления забавы выпускали по одному. Но животные, измотанные и вне себя от страха, потешать охотников не желали, и их быстро нанизали на пики без урона для всадников и лошадей.

К середине дня плетеные ширмы собрали, добычу погрузили на повозки, и отряд, покинув дол, направился обратно к лагерю. На подходе к ближайшим воротам охотники завидели хвост входящей в лагерь колонны легионеров с навьюченной на плечи поклажей.