Страница 2 из 14
Мэмфис глубоко вздохнул и выглядел несчастным. «Я не уверен. Четыреста лет назад? Пятьсот? Не знаю. Прости, что должен говорить так прямо, но рано или поздно ты должна узнать правду о своём теперешнем положении».
Мышцы её превратились в желе и она сползла по стене. Крепко обхватив ноги, она прижала их к телу и спрятала в них лицо. Что произошло?
«Человек, который продал тебя Спешэлтис, положил тебя на лёд на долгое время. Как его звали?» Странно, но сочувствие работорговца казалось искренним.
«Эрбрэнд», — пробормотала она.
«Эрбрэнд. Да. Такое часто происходит при порабощении из мести; отделяют жертву от возможности спасения, а течение времени вызывает другие неприятные последствия».
«Понятно», — сказала она.
«Прости».
Эрриэнжел стала терять заинтересованность в красивом работорговце; зачем притворятся, чтобы он видел её как очаровательную женщину? Теперь у неё было лишь одно существенное качество: товарный вид.
Мэмфис встал на одно колено рядом с ней и утешительно положил ей руку на плечо. «Всё не так уж плохо, Эрриэнжел. У тебя всё ещё есть сильные стороны, которые были и раньше: твоя красота, твой ум, твоя страсть. У тебя есть всё, кроме свободы». Он говорил так, словно мог читать её мысли. Ей стало интересно, он из расы телепатов или просто её мысли были точно такими же, как и у всех тех, кто только что узнал, что стал рабом.
Она попыталась улыбнуться. Он действительно казался добрым, для работорговца. Затем она призадумалась, какое зло, какой порок скрывала его внешняя доброта, и ей стало страшно. «Если вы купите меня, что со мной сделаете?»
«Ничего ужасного. Моё решение зависит от одного вопроса. Ты можешь любить?»
Этот вопрос сбил её с толку. Мэмфис смотрел на неё своими прекрасными янтарными глазами и явно ждал ответа на свой глупый вопрос. «Могу я любить? Кто-то не может?»
«О, нет; на самом деле, тех, кто может любить, сравнительно мало. Я не спрашиваю тебя, можешь ли ты притвориться, что любишь; я не нанимаю для борделей. Хотя, если я не куплю тебя, дюжина шлюхо-брокеров будет торговаться за тебя, я уверен. Ты можешь любить?»
«Думаю, да. Я любила своего отца». Ей всё ещё трудно было поверить, что такой энергичный и влиятельный человек, как Ларимоун, действительно мёртв.
Мэмфис в нетерпении рубанул руками. «Нет, нет. Это не то, что я имел в виду… совсем не то. Я — специалист. Я интересуюсь той разновидностью любви, которая горячо бежит из наших сердец, которая заставляет нас сгорать ради наших любимых, которая зажаривает нас в наших собственных соках страсти, пока не закружиться голова от вожделения. И я спрошу тебя снова: Ты можешь любить?»
Красивые черты лица работорговца вдруг показались слишком напряжёнными; в других обстоятельствах она бы вооще не смогла прочесть его выражение.
Но, довольно внезапно и извращённо, ей захотелось увидеть на его лице особое чувство; ей захотелось увидеть, как эти янтарные глаза теплеют. «Да», — ответила она. «Я могу любить».
Потянулось долгое мгновение молчания. Затем Мэмфис улыбнулся, как-то странно интимно. «Я думаю, что верю тебе, Эрриэнжел».
Итак, он купил её и вывел из загонов. Когда наружные двери со щелчком захлопнулись позади неё, она почувствовала облегчение на душе, хотя, возможно, было глупо ей чувствовать такое. Кто знает, чего может потребовать от неё новый владелец? Но в это мгновение он относился к ней с заботливой обходительностью. Он не прикрепил поводок к пластиковому воротнику вокруг её шеи, хотя делжал её за руку. Она находила тёплое прикосновение его руки скорее приятным, чем ограничивающим, и заскучала по нему, когда он отпустил её, чтобы открыть ключом свой тоннельный автомобиль.
Автомобиль был роскошным и она порадовалась такому подтверждению богатства Мэмфиса, хотя и попыталась сказать себе быть благоразумной. Теперь она была просто имуществом; она должна научиться, как вести себя с Мэмфисом — совсем не так, как она вела себя со всеми другими.
Когда она удобно расположилась и автомобиль поехал по тоннелям по своему запрограммированному курсу, Мэмфис заговорил. «Выпьешь? Закуришь? Нюхнёшь?» Он указал на небольшой автобар, который раскрылся и показал различные средства, поднимающие настроение.
«Может быть немного вина, какое-нибудь не слишком крепкое…» — неуверенно ответила она.
Кажется, ему понравился её ответ, он налил ей бокал какого-то светлого, цветочного вина, а затем налил себе. «Ты — сдержанна, даже после всего того времени на льде. Это — привлекательное качество, Эрриэнжел! Мы спим на льду, но наши тела продолжают копить потребности… хотя более медленно».
Она отпила маленький глоток вина и пристально поглядела на него поверх края своего бокала, сознавая, что представляет собой привлекательную картину. Она ожидала, что он снова заговорит, но, очевидно, молчание не причиняло ему неудобства. Он просто смотрел на неё понимающими глазами. Она поняла, что она ему не противник в этой игре, и, поэтому, задала ему вопрос, который больше всего её занимал. «Что вы сделаете со мной?»
«Ты спрашивала это прежде и я не сказал, не так ли?»
«Нет».
Он откинулся на спинку своего обитого бархатом сиденья и посмотрел на неё поверх своего бокала так, что было совершенно ясной пародией на неё, из-за чего она покраснела и поставила бокал, расплескав немного вина на полированную поверхность столика.
Он рассмеялся без всякой видимой подлости и это был настолько приятный звук, что она была мгновенно обезоружена. Затем он отставил в сторону свой бокал и подался вперёд. Он взял её руки в свои и убедительно заговорил. «Ты знаешь, чем занимается фермер любви? Нет? Ну, это то, чем занимаюсь я, и между нами мы вырастим любовь».
Её лицо, должно быть, выдало какую-то необоснованную надежду, потому что он нахмурился и нежно погладил её руки. «Не так мне следовало сказать об этом, но ты красивая женщина и при других обстоятельствах я нашёл бы тебя очень интригующей. Я купил тебя не для себя; твоя цена была слишком высока для моего кармана и, кроме того… я никогда не понимал, в чём привлекательность купленных возлюбленных. Нет, я приобрел тебя как представитель корпорации».
Сердце её упало, и она опустила взгляд. «Понятно».
«Ещё нет», — сказал он и вздохнул. «Ну… будет лучше, если я отложу полное объяснение до тех пор, пока мы не прибудем на место. Тогда всё будет понятнее».
Больше он ничего не сказал, уклоняясь от её вопросов с очаровательными и не имеющими отношения к делу любезностями.
Они ехали по тёмным тоннелям тысячи километров, автомобиль подрагивал от движения. Через некоторое время её тревога снизилась настолько, что она почувствовала лёгкую сонливость. Она заставила себя оставаться бдительной.
Более чем через час автомобиль снизил скорость и прошёл сквозь несколько разъединяющихся тоннелей прежде, чем наконец прибыть к освещенным прожектором защитным воротам. Мэмфис сказал ей: «Вом мы и на месте, Эрриэнжел. Именно здесь мы будем совместно выполнять нашу работу».
Ворота были огромные и выглядели прочными, на них был барельеф из золота со вставками из платиновых и иридиевых деталей. Резной орнамент занимал овальную площадь и был разделен на две части вертикальным стыком ворот. На правой стороне было лицо женщины с милой ласковой улыбкой; её глаза были мечтательными и спокойными; на голове её был венок из цветов. На левой стороне был мужчина с жестокими чертами лица, его волосы были спутаны вокруг головы словно разгневанные змеи. Рот его был суровой линией; его глаза выкачены в бессмысленном гневе.
Знак, который аркой изгибался над воротами, гласил: «Сад Страстей, Инк.» Буквы были подсвечены сзади красным светом, настолько густым, что он казался почти чёрным, цветом железа, охлаждённого в кузне.
Мэмфис дотронулся до кнопки и ворота разошлись по центру. Два лица скользнули в стороны, позволяя автомобилю въехать.
Он помог ей выбраться из машины и она ступила в пустой погрузочный отсек. «Пойдём», — сказал он. «Я покажу тебе, где ты будешь жить, а завтра — объясню тебе работу, которой мы здесь занимаемся».