Страница 27 из 32
Н. С. Лесков.
Расточитель
Минутка (входя). Не беспокойтесь: это я.
Князев. Что ты там пропадал столько времени? Велики, знать, очень секретарские разносолы.
Минутка (усаживаясь). Нет, какие там наши разносолы, а все же старуху восемь дней не видал… да ей и нездоровится.
Князев. Ну что там нездоровится… псовая болезнь до поля, бабья до постели: выспится и здорова будет.
Минутка (подобострастно улыбаясь). Это так, так… они как кошки: переволоки на другое место, и опять живут… Ну ах, чтоб вы знали только зато, как я разбился… Кажется, за ничто на свете теперь бы с постели не встали! Ведь шутка ли, в самом деле, в восемь дней в Петербург и назад. Хороша дорога, слова нет, особенно от Питера до Владимира по чугунке, как в комнате сидишь; но уж от Владимира…
Князев (перебивая). Да, от Владимира многим не нравится… Ну да к черту это! Расскажи ты мне теперь, братец, что же ты сделал в Петербурге по моему приказанию? Письмо ты мне от стряпчего привез столь глупое, что я этого человека после этого сумасшедшим считаю.
Минутка (осклабляясь). Нет, большого ума, большого ума человек, Фирс Григорьевич! Не дети, а мужи, самые настоящие мужи, дельцы и те приуныли. Одно слово, как стряпчий сказал, нечего и рецептов писать, когда наши аптеки все закрыты. (Разводит руками.)
Князев. Как же это, – стало быть, и ты уже без взяток жить собираешься?
Минутка. А что ж поделаешь!
Князев (встает и начинает ходить). А вытерпеть надеешься?
Минутка. Представьте, Фирс Григорьич… чтоб вы знали, ни денег дать, ни упросить его, ни подкупить… Как вам это нравится?
Князев. А обмануть?
Минутка (смотрит на Князева с изумлением и растерянно повторяет). Обмануть…
Князев. Да… обмануть?
Минутка. И обмануть… Ну, чтоб вы знали, и обмануть я, Фирс Григорьич, не в надежде.
Князев. Ну обойти, коли не обмануть?
Минутка молча разводит у себя под носом руками.
Князев. [Про себя.) Однако и у пиявки брюшко залубенело. [Громко.) Нет, пан Вонифатий, вижу я, что двадцать лет назад, когда тебя только что прислали из Польши на смирение, ты смелей был. Помню я, как ты, первый раз, как я тебя у полицеймейстера за завтраком увидел, рассуждал, что «в России невозможности нет». За одно это умное слово я тебя, сосланца, возлюбил, и на службу принял, и секретарем в Думе сделал, и двадцать лет нам с тобой и взаправду невозможности не было.
Минутка. То двадцать лет назад ведь говорил я, Фирс Григорьич.
Князев. Да; в эти двадцать лет ты понижался, а я… а я прожился.
Минутка. Кто ж этому причиной, Фирс Григорьич? Не я тому причиной: я жил по средствам, вы же…
Князев (перебивая). Молчи, сморчок!.. В тебе сидит один польский черт, а во мне семь русских чертей с дьяволом, так не тебе про то судить, кто виноват. Когда б не эти черти, я и теперь бы дома не сидел и не послал бы тебя в Питер. (Успокаиваясь.) Говори, велико ли время еще дадут мне на передышку?
Минутка [пожав плечами). Сказали так, что дело об отчете два месяца, не более могут продержать и тогда потребуют остатки.
Князев. Сколько?
Минутка. На счету будет тысяч двести.
Князев. Двести тысяч!.. Ты врешь!
Минутка. Помилуйте, на что мне врать.
Князев. На что?.. А ты соври себе, чтоб легче было отвечать.
Минутка (вскакивая и дрожа). Да я-то что же здесь? Я здесь при чем же, Фирс Григорьич?
Князев. Лгу, дружочек! Ты здесь при чем? А не знаешь ли ты того подьячего, что нам с Мякишевым двадцать лет отчеты по молчановской опеке выводил? Что, голубь! Я ведь бумажки прячу.
Минутка, потерявшись, не знает, что сказать.
А! Ишь как дрожит! Вот тем-то вы, ляшки, и скверны. На каверзу вот тут вас взять, а если где придется стать лицом к лицу с бедою, так тут вы уж и жидки на расправу. (Грозя пальцем.) Эй, пан, со мною не финти! (Смело.)Я крепко кован! Я знаю, куда ступаю. Я сел опекуном, так из всех должностей высел, а тебя, дурака, в Думу посадил, и… придет к тому, так… я же тебя и в тюрьму посажу. Чего дрожишь! Чего? не бойся. Ведь новый суд над нами еще не начался, а до тех пор держись… вот тут вот… за полу мою держись, покуда… (с омерзением) покуда в нос сапогом не тресну.
Упражнение 190
Один остается сидеть на полу, другой стоит рядом. Разыграйте отрывок из пьесы Владимира Набокова «Изобретение Вальса» и при этом оправдайте мизансцену.
Владимир Набоков.
Изобретение Вальса
Кабинет военного министра. В окне вид на конусообразную гору. На сцене, в странных позах, военный министр и его личный секретарь.
Полковник. Закиньте голову еще немножко. Да погодите – не моргайте… Сейчас… Нет, так ничего не вижу. Еще закиньте…
Министр. Я объясняю вам, что – под верхним веком, под верхним, а вы почему-то лезете под нижнее.
Полковник. Все осмотрим. Погодите…
Министр. Гораздо левее… Совсем в углу… Невыносимая боль! Неужели вы не умеете вывернуть веко?
Полковник. Дайте-ка ваш платок. Мы это сейчас…
Министр. Простые бабы в поле умеют так лизнуть кончиком языка, что снимают сразу.
Полковник. Увы, я горожанин. Нет, по-моему – все чисто. Должно быть, давно выскочило, только пунктик еще чувствителен.
Министр. А я вам говорю, что колет невыносимо.
Полковник. Посмотрю еще раз, но мне кажется, что вам кажется.
Министр. Удивительно, какие у вас неприятные руки…
Полковник. Ну, хотите – попробую языком?
Министр. Нет, – гадко. Не мучьте меня.
Полковник. Знаете что? Садитесь иначе, так света будет больше. Да не трите, не трите, никогда не нужно тереть.
Министр. Э, стойте… Как будто действительно… Да! Полегчало.
Полковник. Ну и слава богу.
Министр. Вышло. Такое облегчение… Блаженство. Так о чем мы с вами говорили?
Полковник. Вас беспокоили действия…
Министр. Да. Меня беспокоили и беспокоят действия наших недобросовестных соседей. Государство, вы скажете, небольшое, но ух какое сплоченное, сплошь стальное, стальной еж… Эти прохвосты неизменно подчеркивают, что находятся в самых амикальных с нами отношениях, а на самом деле только и делают, что шлют к нам шпионов и провокаторов. Отвратительно!
Полковник. Не трогайте больше, если вышло. А дома сделайте примочку. Возьмите борной или, еще лучше, чаю…
Министр. Нет, ничего, прошло. Все это, разумеется, кончится громовым скандалом, об этом другие министры не думают, а я буду вынужден подать в отставку.
Полковник. Не мне вам говорить, что вы незаменимы.
Министр. Вместо медовых пряников лести вы бы лучше кормили меня простым хлебом добрых советов. О, скоро одиннадцать. Кажется, никаких дел больше нет…
Упражнение 191
Сделайте этюд на основе данной сцены. Найдите нужную жестикуляцию.
Сухово-Кобылин.
Смерть Тарелкина