Страница 17 из 18
Петра отличало то, что, потерпев неудачу, он не впадал в отчаяние. Неуспех лишь подстегивал его, и чем больше встречалось ему преград, тем настойчивее он стремился их преодолеть. Не так уж важно, что лежало в основе самообладания, стойкости и упорства Петра – упрямство и самонадеянность или же мудрость и любовь к отечеству. Понеся сокрушительное, унизительное поражение, он не искал виноватых, не потерял головы и твердо решил продолжать начатое дело. Две недели спустя после битвы он писал Шереметеву: «Не лет есть при несчастии всего лишатися, ради того повелеваем при взятом и начатом деле быть… Да и отговариваться нечем, понеже людей довольно, также реки и болоты замерзли, неприятелю не возможно захватить. О чем паки пишу: не чини отговорки ничем».
Все девять лет, отделявшие Нарву от Полтавы, Петр не знал покоя. Он никогда не ведал, сколько времени у него в запасе. Нередко лихорадка приковывала его к постели, за спиной то и дело поднимали восстания башкиры и донские казаки, но несмотря ни на что всю свою колоссальную энергию царь направил на подготовку России к новой схватке. Петр вел рискованную игру, ставил на карту последние средства, опустошая казну и истощая народ. Огромные субсидии выделялись Августу, чтобы поддержать единственного оставшегося союзника России. И все это время Петра преследовала мысль – что, если однажды утром Карл вздумает обратить свои победоносные сверкающие штыки против России?
По прошествии многих лет, уже после Полтавы, Петр смог окинуть взглядом панораму минувших событий. Он вспоминает о прошлом с олимпийским спокойствием человека, достигшего вершины славы, и вместе с тем в его словах содержится точная оценка того влияния, какое оказала битва под Нарвой на него самого, на становление Российской армии и на Россию в целом: «И тако шведы над нашим войском викторию получили, что есть безспорно: но надлежит разуметь, над каким войском оную учинили? Ибо только один старый полк Лефортовский был (который перед тем называли Шепелева). Два полка гвардии только были на двух атаках у Азова, а полевых боев, а наипаче с регулярными войсками, никогда не видали. Прочие ж полки, кроме некоторых полковников как офицеры, так и рядовые, самые были рекруты, как выше помянуто. К тому ж за поздним временем великий голод был, понеже за великими грязьми провианта привозить было невозможно, и, единым словом сказать, все то дело, яко младенческое играние было: а искусство ниже видали. То какое удивление такому старому, обученному и практикованному войску над таким неискусным сыскать викторию? Правда, сия победа в то время зело была печально чувственной, и яко отчаянная всякие впредь надежды и за великий гнев Божий почитаемая. Но ныне, когда о том подумаешь, воистину не в гнев, но милость Божию исповедати долженствует: ибо ежели бы нам тогда над шведами виктория досталась, будучи в таком неискусстве во всех делах как воинских, так и политических, то в какую ж беду после нас оное щастие ввергнуть могло, которое оных шведов, уже давно во всем обученных и славных в Европе (которых называли французы бичом немецким) под Полтавой так жестоко низринуло, что всю их максиму низ к верху обратило: но когда сие нещастие (или, лучше сказать, великое щастие) получили, тогда неволя леность отогнала и ко трудолюбию и искусству день и ночь принудила».
Поверженная русская армия, которая начала отступление от Нарвы под торжествующим взглядом шведского короля, добралась до Новгорода. Лишившись пушек и пороха, палаток, снаряжения, а зачастую и мушкетов, солдаты напоминали беспорядочную толпу. К счастью для русской армии, корпус, который сформировал на Волге князь Аникита Репнин, не поспел к Нарве и не подвергся разгрому. Петр приказал Репнину направляться в Новгород с тем, чтобы его войска стали ядром, вокруг которого сплотятся стекавшиеся в город разбитые полки. Спустя три недели Репнин подсчитал прибывших и доложил Петру, что 22 967 человек сформированы в новые полки. Вместе с корпусом Репнина, составлявшим 10 834 человека, численность армии Петра достигла 34 000. К тому же с Украины двигалось 10 000 казаков. Тотчас по прибытии в Москву Петр поручил князю Борису Голицыну набрать десять новых драгунских полков по 1000 человек в каждом.
Верховным командующим этой заново создаваемой армии Петр назначил боярина Бориса Шереметева, в котором причудливым образом переплелись черты, характерные для старой Московии и новой петровской России. Шереметев был двадцатью годами старше царя и принадлежал к одному из древнейших русских родов, однако еще в юности он выступал против старомосковских обычаев. Как-то раз отец отказал ему в благословении за то, что он явился к нему с обритой бородой. В отличие от большинства русских бояр, Шереметев бывал за границей и жадно впитывал новые впечатления. В 1686 году Софья посылала его с поручениями в Польшу к королю Яну Собескому и в Вену к императору Леопольду. В 1697 году сорокапятилетний Шереметев вновь отправился за границу, на сей раз как частное лицо, получив отпуск от службы на двадцать месяцев. Он побывал в Вене, Риме, Венеции, на Мальте и был представлен императору, папе, дожу и великому магистру Мальтийского ордена, который посвятил его в рыцари и наградил Мальтийским крестом. Соотечественники завистливо дивились тому, как горделиво носил он свой орден, и язвительно спрашивали, не сделался ли боярин «мальтийским посланником». Шереметев невозмутимо сносил эти насмешки. Уитворт, новый английский посланник, называл его «учитивейшим человеком во всей стране».
Хотя Петру импонировал интерес Шереметева ко всему европейскому, он все же чаще использовал боярина не на дипломатической, а на военной службе. Дядя Шереметева командовал русской армией при царе Алексее до тех пор, пока не попал в плен к татарам и тридцать лет провел в заточении в Крыму. Сам Шереметев воевал и с поляками, и с татарами. В 1695–1696 годах, когда Петр штурмовал Азов, Шереметев провел успешный отвлекающий рейд в низовьях Днепра, где захватил несколько турецких крепостей. Шереметев был знающим, но осторожным военачальником. Можно было не сомневаться в том, что приказ Петра никогда не рисковать армией, покуда не будет полной уверенности в благоприятном исходе, Шереметев выполнит.
Пока заново собиралась и оснащалась армия, Петр велел срочно укреплять Новгород, Псков и Печерский монастырь близ Пскова. Женщин и детей ставили на работу наравне с мужчинами. Прекратились службы в церквах, поскольку священников, так же как и мирян, привлекли к земляным работам. Расчищая место под новые укрепления, рушили дома и церкви. Чтобы подать пример, Петр лично работал на рытье первого рва в Новгороде. Уезжая, он оставил за себя подполковника Шеншина. Тот же, полагая, что царь вернется не скоро, работу бросил. Когда Петр возвратился и не застал Шеншина, он велел бить его плетьми у раската и отправить в Смоленск в солдаты.
Петр понимал, что в конце концов ему придется преобразовать свое войско в профессиональную, регулярную армию на основе двадцатипятилетней воинской повинности[24]. А пока, несмотря на предпринятые усилия, новое воинство получило незавидную оценку современника в 1701 году: «Людей на службу нагонят множество, а если посмотреть на них внимательным оком, то, кроме зазору, ничего не узришь. У пехоты ружье было плохо и владеть им не умели, только боронились ручным боем, копьями и бердышами, и то тупыми, и меняли своих голов на неприятельскую голову по три и по четыре и гораздо больше. А если на конницу посмотреть, то не то что иностранным, но и самим нам на них смотреть зазорно: клячи худые, сабли тупые, сами скудны и бсзодежны, ружьем владеть никаким неумелые; иной дворянин и зарядить пищали не умеет, а не то что ему стрелять по цели хорошенько. Попечения о том не имеет, чтобы неприятеля убить; о том лишь печется, как бы домой быть, а о том еще молится Богу, чтоб и рану нажить легкую, чтоб не гораздо от нее поболеть, а от государя пожаловану б за нее быть, и на службе того и смотрят, чтоб где во время боя за кустом притулиться, а иные такие прокураты живут, что и целыми ротами притуляются в лесу или в долу. А то я у многих дворян слыхал: „Дай Бог великому государю служить, а сабли из ножен не вынимать“».
24
Рекрутская повинность всегда была пожизненной. – Примеч. ред.