Страница 16 из 125
- Читать не умеешь? Зачем же...
- Купил? Ты должен понять. Вот стоял ты сейчас у лавки, и никому на свете ты не нужен с твоими ничтожными медяками. И я, ничтожный, иду по базару, никому на свете ненужный, и вижу у книжного ряда важных ученых людей, которым наплевать на меня, потому что я неуч, дурак, а они умные. Стою и вижу: жмутся из-за лишнего дирхема. Ученые, а жмутся. Дай, думаю, нос им утру, удивлю раз в жизни сучьих детей. И удивил: выложил все свои пять дирхемов, что получил нынче утром от хозяина за пятнадцать дней работы. Крепко, а? - Он расхохотался, весьма довольный своей выходкой. - Если подумать, то глупо, конечно. Не по нас, нищих, подобное лихачество. Ну, ладно. Давай, друг, четыре даника. Пойдем в харчевню. Ты, видать, издалека приехал. И, конечно, голодный. Пойдем, я угощаю. Как тебя зовут?
- Омар.
- Умар? - повторил самаркандец на местный лад. - А я - Али Джафар. Я человек простой. Не смотри, что толстый. Сам не знаю, отчего толстею, - на сухих лепешках живу. Сегодня пятница. Хозяин отпустил погулять. Я слуга, дворник судьи судей Абу-Тахира.
- О?! К нему-то мне и надо попасть.
- Ух ты! Родич?
- Нет. Служить ему буду.
- Кем?
- Не знаю пока. Может, тоже подметалой.
- Пойдем, провожу.
Судья Абу-Тахир Алак, благообразный, дородный, прочтя письмо шейха Назира, одарил Омара приветливой улыбкой и приказал слуге Али Джафару:
- В баню сводить, переодеть в мое старое, хорошо накормить, спать уложить, болтовней не донимать! С тобою, сын мой, поговорим поутру, - сказал он Омару, - я сейчас тороплюсь. Денег негу, конечно? Вот десять дирхемов пока на расходы. Отдыхай.
Он удалился.
- Получай свои четыре дирхема и два даника, - доплатил Омар за книгу Али Джафару.
- Не надо!
- Бери, бери.
- Спасибо. Ты добрый парень.
Омару не по себе в чужом городе, среди чужих людей. Освеженный купанием, сытый, он все равно не может уснуть. И, хотя Али Джафару было приказано не надоедать гостю болтовней, они все-таки сошлись в каморке Дворника - и разговорились.
- Какой человек Абу-Тахир? - спросил Омар. Надо же знать, в чьем доме придется жить, кому служить. Если придется, конечно.
- Какой? У него недаром прозвище - Алак, что по-арабски значит... э-э... драгоценность, верно? Тебе это лучше знать. Ты учен. Он добр и щедр - не ругает, не бьет. Кормит, платит неплохо. Гулять отпускает. Как будто хороший.
- Что значит: как будто?
- А кто знает, какой он в самом деле? Какой он внутри? Что у него на душе, на уме? Разве можно судить о человеке по виду? Расскажу я тебе одну быль. От деда слыхал, - он, хоть тоже читать не умел, знал такую уйму разных историй, что мог бы каждый вечер их рассказывать. И рассказывал. Устраивайся поудобнее. Слушай.
...Жил у нас в Самарканде простодушный, мечтательный, доверчивый юноша.
«Это вроде обо мне, - усмехнулся Омар. - Тоже, как ягненок, мечтателен, доверчив, простодушен».
- Вышел он на городскую площадь погулять перед закатом солнца, по холодку, - продолжал Али Джафар. - Мимо идет девица невиданной красоты. Оглянулась на него, задорно усмехнулась. Ну, и одурел наш друг. Поплелся следом за нею. Окликнул и говорит:
- «Откуда такая взялась в нашем уродливом городе? Нельзя ли провести с тобою вечер, о красотка?»
Она отвечает:
- «Почему же нельзя, если есть такое желание? Но я живу не здесь - я из селения за степью, у подножья холмов. Не боишься - приходи туда с наступлением темноты, буду ждать на дороге».
- Приду! - Она исчезла.
- Парень захватил с собою острый кинжал, взял денег - и побежал, распаленный, к восточным воротам, от которых идет дорога к тому селению. У ворот он столкнулся с давним приятелем, с кем учился когда-то в школе.
- Куда спешишь? - спрашивает приятель. Странный взгляд у него. Но юноша, ошалевший от любви, того не замечает:
- Удача, друг мой, удача! Спешу на свидание с прекрасной девушкой с холмов.
- Идем вместе. Я там живу.
- Вот хорошо! Идем.
Пришли к селению, видят - на дороге кто-то маячит.
Она!
«Рассказ длинноват, - подумал Омар снисходительно, - но точен и красочен. Ему бы, этому Али Джафару, к его ясному природному уму - да образованность! Настоящую, высокую образованность, какой, например, обладает шейх Назир. А не ту ущербную, ложную, которой кичится жалкий обыватель».
- И друга возьми с собой, - говорит девушка. - Найдется и для него утеха.
Небольшой глинобитный дом на отшибе. Здесь уже все готово: жаркое, сласти, вино. Девушка обнимает, - какие длинные острые ногти! - жарко целует гостя, и он совсем теряет голову.
- Ты пока отдыхай, пей вино, - говорит ему девушка, широкие бедра которой едва проходят в дверь, а талия столь тонка, что может уместиться в двух его сомкнутых ладонях, - а я сбегаю за подругой.
Слава богу, у него был острый слух. Она шепчет в прихожей его приятелю:
- Постарайся, братец, крепко его напоить, снять кинжал. Вернусь с сестрицей - зарежем, попируем. Он свеж, хорошо упитан, мясо, наверное, очень вкусное, нежное!
Он услыхал, как она облизнулась. Вот тебе на! Куда его занесло? Парень сразу отрезвел, вскочил, кинулся в прихожую, размахивая кинжалом.
- Куда ты? - кричит приятель каким-то чужим, изменившимся голосом.
- Милый, останься! - стонет красотка.
- Прочь! - Юноша выскочил в темноту и побежал на огонек в глубь селения, чтобы найти там пристанище. Видит, у одной калитки стоит приятного вида старуха с фонарем в руках.
- Что с тобою, сын мой?
- Спрячь меня скорее, мать!
Она поспешно завела его во двор, усадила на коврик под развесистой шелковицей. Кликнула старика. Несчастный рассказал им о своих приключениях.
- Глупый, - вздохнул старик жалеючи. - Эта девка - ведьма, гуль-людоед, и приятель твой - ее брат, тоже оборотень. Острый слух тебя спас. Ложись, отдыхай. Здесь никто тебя не тронет. Утром отведу домой.
Гость, успокоившись, задремал. И вдруг сквозь дремоту слышит их разговор на террасе:
- Не надо спешить. Спугнем. Пусть уснет покрепче, тогда и займемся. Нож готов?
- Ох, давно я не ела человечины.
Где уж тут спать! Он дождался, когда они уйдут в жилье, перелез через ограду - и бросился в степь. Нагоняет его на дороге всадник:
- От гулей бежишь? Проклятое селение! Я сам едва увернулся. Садись скорей на лошадь за моей спиной, довезу до городских ворот. Не дай бог, они всей гурьбою кинутся в погоню.
Горожанин, пообещав ему денег, уселся на лошадь. Всадник пустил ее вскачь, съехал с дороги - и во весь дух помчался по сухой степной траве к далекому костру.
- Куда везешь? - кричит испуганный парень.
- Молчи! - злобно шипит таинственный всадник и поворачивает к нему черное лицо с желтыми горящими глазами. - Удрать вздумал от нас? Нет уж, хочешь не хочешь, мы тебя этой ночью зажарим. Золото нам ни к чему. - И обхватывает его волосатой рукой...
И обратился юноша с тайной мыслью к богу: «Избавь от злого духа!» - и всадил свой кинжал черному всаднику в спину. Всадил и спрыгнул. Повалил зловонный дым, запахло серой. Конь и всадник с диким воем исчезли в ночной темноте.
Только к рассвету, усталый, истерзанный, с сокрушенным сердцем, достиг наш искатель приключений городских ворот. Оказалось, он поседел за эту ночь. Больше он не ходил на свидания с незнакомыми красивыми девицами. Каково, э?..
Омар не выносил рассказов о сверхъестественном. Немало он настрадался в детских снах от черных, мохнатых, красноротых чертей, лезших ночами в окна и двери. Они отравили ему радость детства. Может, именно из-за нелепых басен об адских муках и бесах и охладел он столь рано к так называемой истинной вере.
- Как жить на свете, - сказал Омар с дрожью в голосе, - если видеть во всех встречных: красивых девушках, приятелях, сердобольных соседях, путниках на дороге - людоедов-гулей?
- Во всех встречных не надо их видеть, - молвил Али Джафар. - Но остерегаться - надо. Следует помнить: один из десяти или даже из трех - непременно мерзкий оборотень, гуль-людоед.