Триполье

Молодой Тимофеев

обернется Петлюрой,

атаманом Зеленым,

того и гляди.

Он опять зашумел,

загулял,

заелозил —

атаман…

Украина,

уйди от беды…

И тогда комсомольцы,

винтовки из козел

вынимая,

тяжелые сдвоят ряды.

Мы еще не забыли

пороха запах,

мм еще разбираемся

в наших врагах,

чтобы снова Триполье

не встало на лапах,

на звериных,

лохматых,

медвежьих ногах.

КОНЕЦ АТАМАНА ЗЕЛЕНОГО

Вот и кончена песня,

нет дорогу обману —

на Украине тесно,

и конец атаману.

И от Киева сила,

и от Харькова сила —

погуляли красиво,

атаману — могила.

По лесам да в тумане

ходит, прячется банда,

ходят при атамане

два его адъютанта.

У Максима Подковы

руки, ноги толковы,

сабля звякает бойко,

газыри костяные,

сапоги из опойка,

галифе шерстяные,

на черкеске багровой

серебро — украшенье…

Молодой,

чернобровый;

для девиц — утешенье.

У Максима Удода,

видно, та же порода.

Водки злой, на изюме

(чтобы сладко и пьяно)

в общей выпито сумме,

может, пол-океана.

Ходит черною тучей

в коже мягкой, скрипучей.

Улыбнется щербатый

улыбкой кривою,

покачает чубатой

смоляной головою…

По нагану в кармане,

шелк зеленого банта —

ходят при атамане

два его адъютанта.

Атаман пьет неделю,

плачет голосом сучьим —

на спасенье надею

носит в сердце скрипучем.

Но от Харькова — сила,

Травиенко с отрядом,

что совсем некрасиво,

полагаю, что рядом

говорят хлеборобы:

— Будя, отвоевали…

Нет на гадов хворобы,

да и будет едва ли.

Атаман пьет вторую,

говорит: «Я горюю»,

черной щелкает плетью.

Неприятность какая, —

переходит на третью,

адъютантов скликая.

— Вот, Удод и Подкова,

не найду я покоя.

Что придумать такого,

что бы было такое.

Вместе водку глушили,

воевали раз двести.

вместе, голуби, жили,

умирать надо вместе.

Холод смерти почуя,

заявляет Подкова:

— Атаман…

не хочу я

умирать бестолково.

Трое нас настоящих

кровь прольют, а не воду…

Схватим денежный ящик

на тачанку —

и ходу.

Если золота много,

у коней быстры ноги, —

нам открыта дорога,

все четыре дороги…

Слышен голос второго,

молодого Максима:

— Всё равно нам хреново:

пуля,

петля,

осина…

Я за то, что Подкова,

лучше нету такого.

Тройка, вся вороная,

гонит, пену роняя.

Пристяжные — как крылья,

кровью грудь налитая,

свищет ярость кобылья,

из ноздрей вылетая.

Коренник запыленный.

Рвется тройка хрипящих, —

убегает Зеленый,

держит денежный ящик.

Где-то ходит в тумане

безголовая банда…