Страница 78 из 317
Уже в первой половине XIX в., еще до появления теории Маркса, сложились концепции двух революций: социальной и политической. Социальные революции приводят к смене одного социально-экономического строя другим; политические революции — к смене одного политического режима другим.
Начало XIX в. было ознаменовано реакцией европейских государств на перемены, спровоцированные революционной Францией и империей Наполеона Бонапарта. Эта реакция привела к попытке возврата «на круги своя» территорий и к реставрации свергнутых правительств, что нашло выражение в принципе легитимизма, зафиксированном Венским конгрессом 1814–1815 гг. С другой стороны, о возврате к политической системе Старого порядка не могло быть и речи. Конституционные монархии стали порождением процесса модернизации западного общества, развивавшегося под знаком парламентаризма и правового государства. В это время под правовым государством понималось государство, признававшее совокупность свобод, присущих парламентскому строю (свободы слова, печати, собраний, объединений) при ограниченном допуске низших слоев к участию в выборах законодателей. Многие европейские государи сумели приспособиться к новым реалиям, что нашло выражение в утверждении в ряде стран конституционной монархии (конституционная Хартия 1814 г. во Франции, либеральные конституции в южногерманских землях).
Выработка умеренных по своему характеру конституций опиралась на существовавшую практику либо идеи просветителей. Учредительные собрания руководствовались принципами британской политической модели либо накопленным во Франции и США конституционным опытом. Установление нового государственно-правового режима сопровождалось ликвидацией, кое-где частичной, ряда институтов Старого порядка. Уничтожалось сословное деление, подданные объявлялись гражданами с политическими правами, вводились либеральные свободы — свобода совести, слова, собраний, митингов. При этом политические права носили ограниченный характер, распространяясь, как правило, лишь на дворянство и верхушку среднего класса, т. е. людей, обладавших крупными доходами и недвижимостью. Слом институтов Старого порядка проходил неравномерно, что было обусловлено как особенностями развития каждого государства, так и конкретной ситуацией. Там, где учредительные собрания разрабатывали основные законы на волне общественного подъема, конституции, как в Норвегии и Испании, носили более радикальный характер. Конституции, разработанные в результате достигнутого компромисса общественных групп, как в Швеции, были умереннее.
Со всей очевидностью эта тенденция проявилась впоследствии, когда географическая сфера конституционализма стала расширяться. Конституции принимались в одном случае, как логическое завершение социальных революций. Они были призваны закрепить новое общественно-политическое устройство. При этом особо подчеркивались наиболее важные для победителей положения. Нередко по мере спада социальной напряженности происходило наступление реакции на провозглашенные права граждан (примером могут служить Россия, империя Габсбургов, некоторые германские и итальянские государства). В другом случае конституции создавались с целью предотвратить революцию (Дания, Нидерланды) и носили характер умеренных уступок общественному мнению. Третья модель введения конституционализма связана с созданием нового государства. Перечисленные модели, как и всякая схема, достаточно условны. В одной и той же стране принятие конституции могло стать результатом социального взрыва либо создания нового государства, а в дальнейшем основной закон пересматривался в сторону либерализации или ужесточения.
Суть процесса состояла в трансформации монархий либо в конституционные, либо в парламентские. Аристократия, дворянство уступали часть своих властных полномочий под сильным давлением со стороны общества. Общество же, в свою очередь, на ранних этапах конституционализма искало пути и средства ограничения власти монарха, обеспечения прав и собственности личности. Характер уступок, их масштаб зависели от особенностей каждой страны, степени развитости общественной сферы, уровня политизации общества, его способности и возможности сформулировать и заявить свои требования.
Определяющей чертой политической жизни европейских стран в XIX в. стала партийность. Понимание своей гражданской позиции, своего места в социальной структуре, своих стремлений и предпочтений в политике, а также поддержки или недовольства правительственным курсом приводили к объединению граждан вокруг различных политических партий, уже имевших в XIX в. четкие программы и лозунги.
Избирательные кампании и деятельность парламентов способствовали становлению в основных странах Запада более или менее оформленных политических партий и выработке определенного механизма взаимоотношений между ними. Повсюду в Европе, где существовали консерваторы, они были по преимуществу партией крупных землевладельцев, так же как либералы — партией буржуазии, хотя и те и другие, разумеется, распространяли свое влияние на более широкие слои населения. Различные и достаточно пестрые политические силы ориентировались на городской плебс и крестьянство.
Важнейшую роль в политике и управлении государством в это время играло общественное мнение, представлявшее собой совокупность взглядов (интересов, целей, программ) различных общественных групп, соединенных неким единым стержнем. Общественное мнение становится реальной политической силой, с которой вынуждены считаться государи. Наследие американской Войны за независимость, Французской революции глубоко проникало в сознание вместе с постулатами классического либерализма, в том числе с идеями ответственности власти перед обществом, необходимости диалога для совместного решения жизненно важных проблем. Именно на рубеже XVIII–XIX вв. в Европе и Америке по инициативе снизу возникает масса общественных неправительственных ассоциаций по вопросам, оказывающим непосредственное влияние на жизнь людей. К их числу относились борьба с вредными привычками, например с алкоголизмом, образование для детей бедняков, отмена работорговли, установление всеобщего избирательного права, изменение статуса женщин. В этот же круг проблем входили борьба за обуздание милитаризма и выработку мирных способов решения международных конфликтов, а также за упразднение смертной казни, что было вполне естественным после кровопролитных революционных и наполеоновских войн, опустошавших европейский континент на протяжении почти четверти столетия. Именно после их окончания возникают общественные неправительственные пацифистские ассоциации. В 1816 г. различные протестантские группировки — диссентеры, квакеры, евангелические и даже несколько англиканских общин — объединились в Общество за установление прочного всеобщего мира (Лондонское общество мира). На территории континентальной Европы первой открыто признанной организацией такого рода стало Общество мира, созданное в Женеве в декабре 1830 г. графом Жан-Жаком де Селлоном (1782–1839).
На фоне великих научных открытий XIX в., ускоривших технический прогресс, реформ образования, позволявших получить знания более широким социальным кругам, общественное мнение становится непременным атрибутом жизни, заставляя считаться с собой как с реальной силой, способной влиять на официальную политику. И здесь на первый план выступает пресса. Периодичность печати, ежедневные газетные выпуски во много раз увеличивали оперативность прессы, вовлекали все больше граждан в участие в политическом процессе. Технические достижения — удешевление печати и бумаги, железные дороги, пароходы, почта, телеграф — ускорили обмен информацией, мнениями, сбор данных.
Возможность приобрести газету и сразу оказаться в курсе всех мировых событий стала для человека XIX в. жизненно необходимой привычкой. Низкие цены на издания, практика подписки на определенный срок, гарантия своевременной доставки, огромный выбор существующих печатных изданий — все это укрепляло зависимость читателя от потребности читать прессу. Однако пресса, помимо своей первой обязанности информировать читателя о новостях, незаметно выполняла еще одну функцию — формировала у читателя взгляды на те или иные события.