Снайперы

Ее слушали молча, ни разу не перебив до самого конца истории, завершившейся на том, как ее спутники, поглазев на воронку, ушли и оставили ее одну возле мертвого космодрома. Она видела, как болезненно морщится Ян, как хмурятся, играя скулами, пилоты и как разгораются по мере ее рассказа глаза у Валентина.

— Пусть вас не пугает то, что я сейчас скажу, Катерина, — начал он, стоило ей закончить. — Вы стали косвенной причиной сдвига границы: хассов возмутило то, что люди попытались шантажировать их чем-то, видимо, святым для них, — речь идет, конечно, не о вашей жизни, а о жизни их подлинной принцессы. («Ах ты, сволочь! — подумал Ян. — Выставил ее виноватой, когда сам кругом во всем виноват!») Но в вас может заключаться и наше спасение. В общем и целом я разделяю мнение вашего Савелича, этого местного гения. Но если даже слеги и не есть хассы, то они, без сомнения, каким-то образом с ними связаны — не зря же хассы пощадили планету, где они обитают. Получается, что вы, Катерина, — единственный человек, сумевший вступить с ними в контакт, то есть, по сути, доказавший, что мы разумны. Но вы доказали это только одному представителю, и он может считать произошедшее случайностью, чудом, в конце концов собственным бредом! Надо попробовать доказать это им всем.

— Доказать?.. — опешила Кэт. — Но как? Да, я с ним общалась. Но не словами!

— Просто пойди к ним и сделай, что сможешь. Попробуй. И помни, что в тебе сейчас заключается единственный шанс для человечества.

— Но если слеги действительно изгои и отщепенцы? Даже если у меня получится, что изменится от того, что я им что-то докажу?

— Представь, что какой-нибудь дикий зверь заговорил с тобой человеческим голосом. — Валентин поймал себя на том, что никак не может избавиться от ассоциации с животными, навязанной Стратегом.

— Я бы решила, что спятила, — пожала плечами Кэт.

— А если бы он принадлежал к новому виду, о котором известно пока очень немногое? Ты побежала бы с ним в какие-нибудь комиссии — сама бы прославилась, и не исключено, что этот вид в конце концов признали бы нашими братьями по разуму.

Кэт коротко вздохнула, мельком взглянув на Яна:

— Выходит, что я сейчас должна идти обратно в пустыню?

Тут Ян не выдержал:

— Никуда она не пойдет! Один слег мог с ней заговорить, а другие сожрут и не подавятся! Ты что же, сволочь, решил девчонку подставить под удар? Ты все это заварил, ты сам к ним и отправляйся вымаливать прощение!

— Я бы пошел, не сомневайся, — ответил Валентин сквозь зубы, — если бы только знал, как с ними разговаривать!

— Не надо, Ян, — вмешалась Кэт. — Он не сможет. Я сама пойду. Я действительно должна попытаться…

— Тогда я пойду с тобой, — упрямо сказал он. — Одну я тебя все равно не выпущу.

— Вы правы, — вдруг произнес капитан. — Я тоже считаю это недопустимым. Если нет иного выхода, то мы должны пойти вместе с девушкой.

Кэт замотала головой:

— Поймите, что для меня не существует опасности. А для вас существует! Не бойся, Ян, они меня не сожрут, потому что… — Она на мгновение задумалась и не нашла лучшего определения, чем дал Валентин: — Потому что я знаю, как с ними разговаривать. — С этими словами она поднялась из кресла и направилась к выходу.

Мужчины мрачно переглянулись, но все же капитан открыл для нее двери, а Ян прошел вместе с ней к шлюзу. Валентин лишь молча провожал ее глазами.

— Вы только ждите меня здесь, на этом самом месте, — попросила она. — Я обязательно вернусь, в любом случае. Правда, не знаю, скоро ли… — Неожиданно Кэт приподнялась на носках и легко коснулась его губ. Не успел Ян опомниться, как она уже выскользнула наружу, спустилась по трапу и пошла прочь от корабля, только раз обернувшись и помахав рукой на прощание.

Ян глядел ей вслед, цедя сквозь зубы:

— Что мы делаем?.. — понимая, что, если она не вернется, он себе этого не простит — не Валентину, себе! И все же оставался на месте.

Только что они сделали ставку в игре, где на кону стояла жизнь всего племени. Правильнее, конечно, сказать — человечества, но это только набившее оскомину общее определение. Понятие племени глубже и древнее, оно живет в крови и порой диктует нам свои неписаные законы. Один из них гласит, что нет такой жертвы, которую отдельный индивид не мог бы принести ради существования рода, даже если речь идет о его собственной жизни. Но в данном случае ставкой была жизнь Кэт. И ничего нельзя было поделать с тем, что другие просто не принимались.

Потом Ян увидел, как к Кэт приблизилось нечто, похожее просто на текучее уплотнение воздуха, как она протянула руки навстречу этому переливчатому желе, потом слегка развела их в стороны, и воздушные струи обтекли ее, поднимая над землей. Некоторое время Кэт словно парила, затем стала быстро уноситься и растаяла в оранжевой дали.

«А вот и ты! Я рад. Так и думал, что ты с ними долго не выдержишь».

«И я тебе рада! Знаешь, я даже соскучилась. И как же хорошо, что это оказался именно ты!»

«А я не упускал тебя из вида. Ждал. Все думал, не показалось ли мне такое чудо?»

«Ошибаешься, я вовсе не чудо. Большинство людей такие же, как я, просто их страшит неведомое. Они не умеют перед ним раскрыться. А вы их бедных — хряп-хряп!..»

«Неужели?.. Не может быть! А ведь это, знаешь ли, чертовски любопытно! Ты не возражаешь отправиться сейчас со мной? Тогда ты сможешь обо всем рассказать. Дело в том, что мне никто не верит. Если руконогие действительно способны… Просто в сознании не укладывается! Тогда, согласен, такое было бы несправедливо».

«Я не возражаю. Как раз наоборот — я ради этого к вам и шла».

«Тогда отправляемся!»

Сначала они долго неслись над пустыней, потом словно бы провалились, но не в черноту — казалось, что ее со всех сторон обволок мягкий свет, полный скрытой энергии, что он проходит и сквозь нее, а она прорастает в него, а может быть, и вырастает, становясь им, постигая его и одновременно себя, как некое бесконечное пространство общения с непостижимой пестротой оттенков…

Такого не опишешь. Там действительно надо было быть.

Кэт вдруг обнаружила, что здесь ей не нужны глаза, — она их закрывала и продолжала видеть даже лучше, чем раньше.

Она сознавала, что постепенно становится в этом энергетическом конгломерате неким средоточием искреннего интереса и внимания — словно она находилась в телецентре и была героиней грандиозного ток-шоу: ей улыбались — и она расцветала в ответ, ей не доверяли — она пыталась убедить, ей задавали вопросы — она отвечала. Не словами, нет. Чем-то более простым, но и намного более глубоким, чем слова. Эмоциями — сказал бы Савелии. Душой — так, наверное, ответила бы Кэт.

Происходящее настолько ее захватило, что она ни за что не смогла бы ответить, сколько это длилось, — просто ощутила в какой-то момент, что общее понимание достигнуто, и это был миг невыразимой гармонии, лишь крупица которой, доставшаяся ей, наполнила ее до краев чистым, ослепительным счастьем.

Счастье продолжало жить теплым солнышком у Кэт в груди, но все закончилось, и отчего-то навалилась усталость. Кэт вновь почувствовала свое тело, на время словно куда-то пропавшее; впрочем, где бы оно ни находилось, ему было хорошо, тепло и уютно. Устало, похоже, вовсе не тело. Тем не менее сил в нем не было ни на грош, и, стоило Кэт в него вернуться, как она, даже не раскрывая глаз, моментально уснула.

Сновидений не было — ей показалось, что она лишь ненадолго забылась. А проснулась от ощущения, что кто-то несет ее на руках. Открыв глаза, она с удивлением поняла, что это Ян, — он нес ее к кораблю, стоявшему тут же поблизости, а рядом с озабоченными лицами поспевали остальные трое мужчин. Увидев, что она очнулась, Ян приостановился, и остальные тут же столпились вокруг.

— Кэт, ты как? В порядке? — спросил он. Сразу выразил заботу и капитан:

— Вам нужна помощь, на корабле есть все необходимое.

— Не двигайся, я тебя донесу, — добавил еще Ян.