Страница 28 из 195
Г-н Эшер, кроме того, очень бегло и хорошо говорит по-немецки, насколько это вообще доступно уроженцу швейцарских Афин; он изрекает аттические идиомы с дорическим акцентом, по без грамматических ошибок, на что способен далеко не всякий депутат Национального совета от немецкой Швейцарии; говорит он с ужасающей торжественностью, как и все швейцарцы. Если бы г-ну Эшеру было 70 лет, то он не мог бы выражаться более торжественно, нежели в своей речи два дня тому назад, а между тем он один из самых молодых депутатов этого собрания. Кроме того, он обладает еще одним не свойственным швейцарцам качеством. Каждый житель немецкой Швейцарии имеет для всех своих речей, при всех обстоятельствах, в течение всей своей жизни только один жест. Г-н доктор Керн, например, протягивает правую руку в сторону, подняв ее под прямым углом; точно такой же жест и у офицеров, с той лишь разницей, что они держат руку прямо перед собой, не протягивая ее в сторону; г-н Таннер из Аарау после каждого третьего слова отвешивает поклон; г-н Фуррер делает такие же поклоны то прямо, то в пол-оборота направо и налево; словом, если собрать всех депутатов Национального совета, говорящих на немецком языке, то получится довольно полный телеграфный код. Жест г-на Эшера состоит в том, что он протягивает руку прямо перед собой и проделывает ею движение, в точности напоминающее движение рычага насоса.
Что касается содержания речи г-на доктора Эшера, то мне нет необходимости вновь перечислять вслед за ним жалобы комиссаров, тем более, что почти все эти жалобы были перепечатаны большинством немецких газет из «Neue Zurcher-Zeitung». Нового в этой речи не было абсолютно ничего.
Цюрихскую торжественность сменила итальянская страстность: после г-на доктора Эшера — полковник Лувини.
Лувини— превосходный солдат, которому кантон Тессин обязан всей своей военной организацией, он руководил военными действиями во время революции 1840 года; в августе 1841 г., благодаря своей находчивости и энергии, он в течение одного дня подавил попытку свергнутых олигархов и попов напасть со стороны Пьемонта и произвести контрреволюционный переворот. Во время войны с Зондербундом он лишь потому был единственным, попавшим в плен, что его покинули бюнденцы. Лувини быстро вскочил с места, чтобы защитить своих соотечественников от нападок Эшера. Хотя упреки г-на Эшера и были сделаны напыщенным, но внешне спокойным тоном школьного учителя, они отнюдь не были лишены язвительности; напротив, всякому известно, что доктринерская премудрость сама по себе уже достаточно невыносима и оскорбительна.
Лувини возражал со всей страстностью старого солдата и тессинца, который является швейцарцем в силу случайности, а итальянцем — по натуре. Разве здесь не ставят прямо в упрек тессинцам то, что они «симпатизируют итальянской свободе»? Да, это верно, тессинцы симпатизируют Италии, и я горжусь этим и не перестану денно и нощно молить бога об освобождений этой страны от ее угнетателей. Да, вопреки тому, что говорил г-н Эшер, тессинцы спокойный и мирный народ; но если им ежедневно и ежечасно приходится наблюдать, как швейцарские солдаты братаются с австрийцами, с полицейскими отрядами человека, имя которого я никогда не могу произнести без глубочайшей душевной горечи, с наемниками Радецкого, — как же могут они сохранять спокойствие, они, на чьих глазах, так сказать, хорваты творят самые отвратительные жестокости? Да, тессинцы спокойный и мирный народ, но когда к ним посылают швейцарских солдат, которые становятся на сторону Австрии, которые иногда сами ведут себя подобно хорватам, тогда они, конечно, не могут оставаться спокойными и мирными! (Затем следует перечисление фактов, характеризующих поведение швейцарских войск в Тессине.) Достаточно уж тяжело и грустно находиться под ярмом и в рабстве у чужестранцев, но это терпишь в надежде, что наступит день, когда удастся изгнать чужестранцев; но когда твои же братья и союзники тебя порабощают, когда, так сказать, набрасывают тебе петлю на шею, это поистине…
Звонок председателя прервал оратора. Лувини призвали к порядку. Он произнес еще несколько фраз и довольно раздраженно и резко закончил свою речь.
После пылкого Лувини на трибуну поднимается полковник Михель из Граубюндеиа. Бюнденцы, за исключением говорящих по-итальянски жителей Мизокса {Итальянское название: Мезокко. Ред.}, издавна недружелюбно относились к своим соседям-тессинцам, и г-н Михель остался верен этим традициям своей родины. Говоря в высшей степени торжественно-добродетельным тоном, он попытался бросить тень на заявления тессинца, разразился целым потоком неуместных оскорблений и клеветы по адресу народных масс Тессина и даже проявил полное отсутствие такта и благородства, упрекнув тессинцев в том, что они (совершенно справедливо) возлагают на соотечественников Михеля — бюнденцев вину за свое поражение при Айроло. Он закончил свою речь любезным предложением возложить на тессинское правительство часть пограничных расходов. На этом, по предложению Штейгера, дебаты были прерваны.
На следующее утро первым получил слово г-н полковник Берг из Цюриха. Г-н полковник Берг — я не стану описывать его внешность, ибо, как я уже отметил выше, все офицеры в немецкой Швейцарии похожи друг на друга, — г-н Берг является командиром расположенного в Тессине цюрихского батальона, наглое поведение которого Лувини иллюстрировал множеством примеров. Г-н Берг, естественно, должен был взять под защиту свой батальон, но так как он вскоре исчерпал собранные для этой цели факты и доводы, то он перешел к чрезвычайно резким личным выпадам против Лувини.
«Лувини», — сказал он, — «должен был бы постыдиться говорить здесь о воинской дисциплине и тем самым ставить под сомнение дисциплину одного из лучших и самых крепких батальонов. Ибо если бы со мной произошло то, что произошло с г-ном Лувини, то я бы давно уже подал в отставку. С г-ном Лувини произошло то, что в войне против Зондербунда он был разбит со своей армией, превосходящей неприятеля по численности, и, получив приказ о наступлении, ответил, что это, мол, невозможно, так как его войска деморализованы и т. д. Впрочем, я намерен поговорить по этому поводу с г-ном Лувини не здесь, а в другом месте; я люблю смотреть своему противнику прямо в лицо».
Все эти и множество других провокационных заявлений и оскорблений произносились гном Бергом то тоном, исполненным достоинства, то с раздражением. Он, очевидно, хотел подражать страстной риторике Лувини, но потерпел полное фиаско.
Так как история в Айроло уже дважды упоминалась в моей корреспонденции и теперь вновь всплывает на свет, то я хочу вкратце напомнить о главных обстоятельствах этого дела. План Дюфура в войне с Зондербундом состоял в следующем: в то время как главная армия наступала на Фрейбург и Люцерн, тессинцы должны были проникнуть через Сен-Готард, а бюнденцы через Оберальп в Урзернскую долину, освободить и вооружить тамошнее свободолюбивое население, отрезать с помощью этой диверсии Валлис от старых кантонов и разделить главную люцернскую армию Зондербунда на две части. Этот план не удался, во-первых, вследствие занятия Сен-Готарда урийцами и валлисцами еще до начала военных действий, а во-вторых, вследствие медлительности бюнденцев. Бюнденцы совершенно не мобилизовали католического ополчения, а мобилизованные части поддались влиянию католического населения и на собрании в Верховном суде в Дисентисе отказались продолжать наступление. Тессин был таким образом предоставлен самому себе, и если вспомнить, что военная организация этого кантона была еще очень молода и что вся тессинская армия насчитывала всего около 3 тысяч человек, то становится понятной слабость Тессина по сравнению с Зондербундом. Кантоны Ури, Валлис и Унтервальден тем временем получили подкрепление в 2000 человек с артиллерией и прорвались 17 ноября 1847 г. со всеми своими силами через Сен-Готард в Тессин. Тессинские войска были расположены эшелонами от Беллинцоны до Айроло вдоль Левентинской долины; их резервы находились в Лугано. Войска Зондербунда, скрытые густым туманом, заняли все высоты вокруг Айроло, а когда туман рассеялся, Лувини увидел, что его позиция потеряна без единого выстрела. Он, однако, приготовился отразить атаку, и после многочасового сражения, в котором тессинцы дрались с величайшим мужеством, его войска были опрокинуты превосходившим его по численности противником. Вначале отступление прикрывалось некоторыми воинскими частями, однако окруженные с флангов и обстрелянные с высот артиллерией тессинские рекруты скоро обратились в беспорядочное бегство, которое удалось приостановить лишь за Моэзой, в восьми часах от Айроло. Кто знает Сен-Готардскую дорогу, тому должно быть ясно, какие огромные преимущества имеет наступающая с гор армия, в особенности если у нее имеется артиллерия, и понятно, что отступающая с гор армия не может задержаться в каком-нибудь месте и развернуть свои силы в узкой долине. К тому же тессинцы, действительно принимавшие участие в этом сражении, отнюдь не превышали по численности войска Зондербунда, а наоборот. В этом поражении, не имевшем, впрочем, дальнейших последствий, был виноват, следовательно, не Лувини, а во-первых, его немногочисленные и необученные войска, во-вторых, неблагоприятные условия местности, в-третьих и главным образом, не явившиеся вовремя бюнденцы, которые спокойно распивали вельтлинское вино в Дисентисе, вместо того, чтобы находиться в Оберальпе, и, наконец, post festum {буквально: после праздника, т. е. с запозданием. Ред.} послали два батальона через Сен-Бернар на помощь тессинцам. И эту победу Зондербунда в единственном месте, где численное превосходство было на его стороне, ставят в упрек тессинцам те, которые позорно покинули их в решающий момент, или те, которые завоевали себе дешевые лавры в сражениях при Фрейбурге и Люцерне, где они сражались трое против одного!