Порт-Артур — Токио

Хорошо — ехали долго. Три недели без малого. Войсковые эшелоны, транспортеры под брезентом с морской охраной, литерные… Всех пропускали. Но ничего. За месяц мы с тобой успеем и собрать, и опробовать ловушку на бомбистов. Но мне понадобится много чего. Во Владике, когда Телефункены на меня Карпышев навьючил, я и пятой части всего, что нужно не нашел… Кстати, Вадюш, а кого ты лечить задумал этим физио-аппаратом, если не секрет?

— Какие от Вас секреты… И не я, кстати. Идею мне сам царь подбросил. Да нет, не про физиотерапию, конечно, зачем смеяться… Просто спросил, а не имела ли наша медицина средств, чтобы помочь кайзеру Вильгельму с его рахитичной левой рукой. Ну, как Вы себе это представляете? Я — врач здесь, и без малого ТАМ, и не додумался, что передо мной не просто грозный «император унд рекс вульгарис», а несчастный больной человек, закомплексованный из-за этого, вдобавок. Да еще после того моего курсовика именно по физиотерапии, ну, помните, когда Вы мне еще частоты подсчитать помогали? Так он вааще мой пациент!

— Не помогал, а посчитал… Может, тебе надо меньше заниматься политикой?

— Ага… И как тогда отца вытаскивать прикажете? Без политики я Вам картбланш на все, что душеньке угодно, вряд-ли организую.

— Я очень надеюсь, Вадюш, что вместе мы со всеми этими проблемами обязательно справимся. Только ты должен будешь мне во всем помогать. Нашу установку переноса всяко попроще построить, чем этот мир спасать. Неблагодарная это работа, да и время дорого…

— Вот-вот. После того, как свой мы уже успешно угробили. Уж кто бы говорил бы, дядя Володя! Посему — с корабля на бал. Сиречь — за работу, товарищи! — рассмеялся Банщиков, — Установка — дело святое. Но если не мир в целом, то уж свою страну спасти мы обязаны. Так что после решения оперативных задач можете заняться этим вашим триодом, на чем Василий с Петровичем настаивают. По ходу тогда и определимся, кто из местных коллег Вам в личный штат понадобится, где лабораторные площади разместить, а где — опытное и серийное производства. Пока же расположитесь у меня.

— Понял. Значит, так тому и быть. Будем спасать Россию и царя с помещиками до кучи…

Но для начала, мой тебе совет, — поменьше доверяй этому Василию. Тому, который сейчас Балк. Ты-то его совсем не знаешь, а я в свое время имел удовольствие пообщаться. Имей ввиду — есть три категории лиц, для которых человек, с которым они сейчас имеют дело, не стоит и не значит ровным счетом ничего. Это представительницы древнейшей женской профессии, бандиты и держиморды-охранники. Они перешагнут через тебя или твой труп и пойдут дальше, не оглядываясь. Для них люди — мусор…

Зря смеешься, Вадюш, я то в своей жизни много чего повидать успел. Просто подумай на досуге, нужны ли мы ему будем потом, после войны? Хотя, как знать, может уже и отвоюется этот отморозок к тому времени, если самолично в любое пекло как сумасшедший лезет. ТАМ не наубивался еще. Все они, эти вояки профессиональные, кровяные наркоманы… Так что если он свою пулю поймает, не знаю как кто, а я уж точно плакать не буду…

Чрез день во дворце, выделенном Вадику, появилась еще одна лаборатория, на этот раз электромеханическая. А фирмам Германии, Франции и САСШ полетели заказы на вакуумные насосы, проволоку с очень точным допуском по толщине, серебряные пластины весьма хитрой формы, тонкие железные и медные листы, ферриты и разные прочие интересности.

С приездом Лейкова в Питер Вадиму стало полегче: было с кем обсудить общую линию «прогрессорства», легендирование внедрения технических задумок из будущего, очередность и приоритеты патентования, и не только: общие воспоминания о будущем-прошлом — это уже много. Но у него упорно не выходила из головы та мимолетная ухмылка желчного скепсиса, скользнувшая по физиономии дяди Фрида, когда он говорил о спасении России…

— Это что? — с испугом пробормотал здоровенный парень, испуганно крестясь в сторону «ожившего» образа.

— Так, братец, по легенде икона предупреждает о ком-то, замыслившем недоброе по отношению к Государю Всея Руси, — задумчиво проговорил Вадик, — но ты не переживай, иконе то за триста лет будет, может и ошибается, кто ее знает? Отойди пока в сторонку, вон в тот уголок.

Пока неизвестно откуда материализовавшийся казак конвоя Его Величества вел оторопевшего мужика в дальний угол залы, некоторые из выборных провожали его тяжелыми, недобрыми взглядами. Но вскоре такая же участь постигла еще пятерых участников встречи, причем в их числе, к ужасу Рутенберга, оказался и второй из готовивших покушение эсеров, у которого был припрятан за голенищем сапога маленький дамский браунинг. Неужели эта старая доска работает, черт бы ее побрал!? Не может быть! Сам Пихас пока был в числе последних троих, ожидающих своей очереди к арке. Решив не рисковать, он тихонько подошел к руководившему процедурой Банщикову.

— Видите-ли, господин офицер, я правоверный иудей, Пихас Рутенберг. И мне никак нельзя проходить под символом чуждой для меня веры. Можно мне избежать сей процедуры, по религиозным соображениям?

— Мне очень жаль, но нет, — мягкость и обходительность доктора куда-то исчезли. Если помните, когда русские православные князья приезжали в орду, им приходилось проходить «меж двух огней». Проходя между кострами они, по языческим верованиям, показывали, что у них нет дурных намерений. И ничего, проходили, не морщились. Вот и вы в чужой монастырь со своим уставом не лезьте. Коль пришли к православному Императору, так извольте пройти под иконой. Хотя, из уважения к вашим верованиям, один вариант я вам могу предложить. Вы проходите в соседнюю комнату, и в присутствии двух казаков раздеваетесь до наготы. Это же предстоит и всем тем, на кого указала Святая София.

— Товарищи, это же произвол! — попробовал разыграть последний козырь Рутенберг, — мы, представители трудового народа, пришли требовать от…

По знаку Вадика, стоящий рядом казак резко ударил провокатора под дых, не дав тому договорить. Еще до того, как рабочие поняли, что одного из депутатов только что цинично «оскорбили действием» — в просторечии побили, Вадик с казаком сноровисто обыскали упавшего Пихаса. Не успел еще под сводами Зимнего раздаться крик его напарника эсера, ожидающего своей очереди на обыск — «наших бьют, товарищи», как Вадик вытряхнул из-за пазухи Рутенберга браунинг. Кричавшего моментально сбили с ног, и тут же обыскали. Перед глазами собравшихся немедленно появился второй браунинг, близнец первого…

— Итак, с этими представителями «трудового» народа, все ясно. Теперь вам, господа рабочие, стало понятно, ЗАЧЕМ была устроена вся эта история с вручением царю вашей петиции ЛИЧНО В РУКИ?

Неожиданно один из рабочих, старый мастеровой, явно не один год тянувший лямку на Путиловском, и давно и прочно занявший свое место в рядах рабочей аристократии, рухнул на колени. Он стал истово креститься в сторону иконы. Сначала неуверенно, но потом все более искренне его примеру последовали и остальные члены депутации. Тем временем, у остальных пяти не прошедших «святой тест» был изъят еще один револьвер, связка ключей, кастет, два портсигара и кучкаа мелкого металлического хлама. Отделив агнец от козлищ, Вадик вернулся к обязанностям распорядителя балла.

— Господа! Товарищи рабочие, я вынужден перед вами извиниться, — далее последовало несколько сбивчивое и путаное объяснение, — обнаружение затесавшихся среди вас негодяев заслуга не чудотворной иконы, а новейшего прибора — металлоискателя. Арка, через которую вы все вынуждены были пройти, его главная часть. А икона… Она нужна была более для отвлечения внимания злодеев. Просто объяви мы о металлоискателе — они выбросили бы пистолеты в толпе, или начали бы стрелять направо и налево. Да и мы тогда, не зная, кто именно из депутации хочет убить государя, вынуждены были бы обыскивать вас всех. Или кого из вас бы застрелили эти гады, а потом еще винили бы в этом «кровавое самодержавие». Но Государь Император сам давно хочет встретиться с истинными представителями трудоаого народа (святая ложь…), и ничто не сможет его остановить в его стремлении!