Остров наслаждений

Шок на долю секунды сковал Чейза. Но его либидо тут же проснулось, и он хищно ответил на поцелуй. Устоять он был не в состоянии, хоть и знал, что происходящее — не то, чего он хотел.

— Милли… — Ее имя вырвалось стоном из его горла, — подожди…

Чейз попытался убрать ее руки, но Милли не желала больше ждать. Она была настойчивой, холодной, отчаянной и хотела, чтобы он ощутил то же самое. Чейз почувствовал, как последние крохи самосознания ускользают от него. Чейз пытался вспомнить, где лежали презервативы.

— Ну, скорее, — прошептала Милли.

Он замер. Ее голос был полон отчаяния и грусти и походил на детское хныканье.

— Милли, — повторил он, отстранившись. — Давай сделаем паузу на секунду.

Чейз сам не верил в сказанное. Его единственным настоящим желанием было забыть о чувственности, эмоциях, даже о презервативе и войти в нее прямо здесь и сейчас.

На ее бледном лице читалось удивление.

— Нет, я не хочу… — промычала Милли, ее лицо вдруг стало еще бледнее. — Думаю, меня сейчас стошнит!

Она перекатилась через кровать и бросилась в туалет. Чейз, не веря своим ушам, услышал, как оттуда доносятся неприятные звуки. Он сел на кровати, натянул шорты и достал чистую футболку из ящика.

Спустя несколько минут в дверях появилась бледная, дрожащая Милли. Чейз попытался изобразить улыбку на лице:

— Не думаю, что виноваты моллюски.

— Ты прав.

Вся злость, напряжение и отчаяние испарились, и Чейз не мог понять, что осталось.

— Держи, — сказал он, протянув ей одежду.

Милли надела футболку, которая достала ей до бедер, и села на самый край кровати, настолько далеко от него, насколько это было вообще возможно.

— Прости.

— К какому именно моменту вечера относится это заявление? — передразнил ее Чейз, вспоминая вчерашний день.

Милли слабо улыбнулась и, откинув голову, прислонилась к стене. Она закрыла глаза, и Чейз почувствовал укол совести. Только сейчас он понял, насколько она выбилась из сил. Да, этот день был безумным.

— К тому моменту, когда я метнулась в туалет пару минут назад.

— На судне это называется гальюн.

— Не важно, — возразила она, открыв глаза. — Я умею испортить момент…

— Это еще мягко сказано.

Они смотрели друг на друга молча, и Чейз подумал, что эта тишина не кажется неловкой.

— Ты не хочешь рассказать, что происходит? — наконец спросил он.

— В договоре был пункт о прошлом, помнишь?

— Он аннулировался в тот момент, когда ты побежала в гальюн. Еще шесть секунд, и я был бы внутри тебя, Милли.

Она вновь закусила губу.

— Такими темпами ты рискуешь в скором времени заработать себе шрам.

Она вздохнула и покачала головой:

— Похоже, все это было плохой идеей, Чейз.

— Почему ты так говоришь?

— Потому что я не готова.

— Не готова к чему?

— К этому. К новому роману, интрижке, как хочешь называй. Я очень хотела быть готовой, хотела двигаться дальше, но не получается. Я не могу перестать думать о… — резко замолчала она, покачав головой.

Конечно, Чейз и так догадался, но ему все равно не нравилось вновь слышать об этом… Не нравилось думать о том, что какой-то другой мужчина до сих пор полностью владеет ее сердцем, а ему там места нет. Чейз ревновал.

— Мы все сделали неправильно. И это моя вина. Прости меня, суровая женщина.

Лицо Милли озарило удивление, как луч солнца после ливня.

— За что?

— За то, что разозлился. Мне не понравилось то, что ты, целуясь со мной, думала о ком-то другом. И не важно, что он сделал. — Чейз изобразил улыбку. — Это оскорбление для мужчины, знаешь ли…

— Извини.

— Все в порядке. Я должен был перебороть себя. А вместо этого я бессознательно задал не то настроение всему моменту.

Губы Милли слегка тронула улыбка.

— Агрессивный секс, да?

— Но он не такой уж и классный.

— Вроде секса на пляже?

— Точно. И тот и другой переоценивают. — Чейз вздохнул и провел по волосам. — Слушай, давай забудем все? Просто пойдем на палубу и притворимся, что ничего не было?

— Ну, — произнесла она с озорной улыбкой, — не думаю, что я быстро смогу забыть обиженного тебя.

Как ни странно, напряжение куда-то пропало. Взгляд Милли был полон теплоты и благодарности. Что-то было между ними. Что-то более искреннее, чем простая страсть. Дружба.

— Надеюсь, — сказала Милли, когда они поднимались на палубу, — нам не придется охотиться перед ужином?

— Определенно нет, — ответил Чейз, сжал ее руку и почувствовал, как тепло заполняет его душу.

Милли казалось, что ее ноги одеревенели. Она упала на лавку на палубе лодки и почувствовала, что была измотана событиями дня и эмоционально, и физически.

Не морепродукты были причиной ее тошноты. Виноваты были воспоминания. Она не могла просто отключить свой мозг. Не могла перестать сожалеть. Эта интрижка нужна была, чтобы забыть, но не сработало. Все стало еще хуже.

Милли смотрела, как Чейз ставит паруса.

На миг, когда тишина прерывалась только их неровным дыханием, Милли захотелось рассказать ему всю правду. Доверить ему свое смятение, печаль и чувство вины. Но это означало, чтобы придется рассказать о Робе. И о Шарлотте. Она никогда не говорила о ней ни с кем. Даже сейчас при одной мысли ее тело пронзила тупая боль. А ведь прошло уже два года. Два года с того рокового звонка телефона, который разбил ее мир на тысячи осколков и отнял у нее всех, кого она любила.

Разве два года не достаточно, чтобы шрамы зажили? Чтобы она смогла двигаться дальше?

Милли почувствовала, как примялась подушка. Рядом с ней присел Чейз. Оказывается, она настолько погрузилась в свои мысли, что не заметила, как он разобрался с парусами и подошел к ней.

Чейз вдруг нежно коснулся ее губ. Даже после всего произошедшего этот жест вновь зажег в ней страсть.

— Шрамы останутся, суровая женщина, я серьезно.

Милли нервно рассмеялась:

— Трудно, знаешь ли, прекратить делать что-то, о чем даже не подозреваешь.

— И какие же глубокие раздумья заставляют тебя кусать губы?

— Не то чтобы глубокие, — произнесла она и отвернулась, заставляя его опустить руку. — Мы плывем обратно в отель?

— Нет, на мою виллу.

— Что мы будем там делать?

Он рассматривал ее внимательно какое-то время.

— Я приготовлю что-нибудь поесть, пока ты будешь отмокать в джакузи. Потом у нас будет превосходный ужин. Мы посмотрим кино и, может, выпьем по бокалу вина. Или воды в моем случае.

— Звучит расслабляющее.

— Я рад.

— А потом?

— А потом ляжем спать на огромную удобную кровать, и я буду обнимать тебя всю ночь.

Чейз говорил очень беззаботно, но Милли чувствовала в его голосе нотки заботы и искренности. Она сморгнула подступившие слезы:

— Почему ты так мил со мной?

— Мужчины не вели себя так с тобой, Милли? — печально спросил он.

— Не надо жалеть меня, Чейз, — покачала головой она. — В моих отношениях с мужчинами всегда все было нормально.

— Звучит ужасно скучно и неромантично, но ладно. Рад за тебя.

Милли нервно хохотнула:

— В любом случае твоя программа не кажется уж очень насыщенной. Я думала, ты будешь развлекать меня всю неделю.

— Существуют разные способы развлечься. К тому же я думаю, тихий домашний вечер — это достаточно насыщенная программа для тебя.

Чейз поднялся и пошел к румпелю, чтобы скорректировать курс. Ветер пробежал по его коротким волосам, и молодой Брайант прищурился, глядя на садившееся солнце.

Вскоре он расправил плечи и обернулся, вновь озаряя все вокруг беззаботной улыбкой.

— Почти прибыли.

Спустя полчаса Милли уже отмокала в роскошном джакузи. Чейз до краев наполнил огромную ванну из черного мрамора и бухнул туда полбутылки пены. Оставив ей два пушистых полотенца, он удалился на кухню готовить ужин.

Когда о ней последний раз так заботились? Милли вдруг почувствовала себя по-настоящему любимой.