Страница 15 из 24
Впрочем, Владимир Сергеевич и не сопротивлялся, про себя смекнув, что получать шишки сверху в любом случае он будет не в одиночестве.
— Да они вроде как и христиане, только церковь не признают. Молятся по своим домам. Обряды какие-то совершают.
— С жертвоприношениями?
— Что? — Киселёв вскинул взгляд на столичного гостя и неожиданно увидел, что тот улыбается. «Вот, дьявол, поймал-таки меня», — в душе рассмеялся полицмейстер.
— Вот видите, — Олег Владимирович посмотрел на губернатора. — Потому мне и необходимо всё проверить на месте. А вдруг эти, как вы их назвали, молокане, вместо отличного корма для лошадей на самом деле поставляют негодное фуражное зерно? И полковая канцелярия сей факт прикрывает? Вот вас заинтересовало, почему я просмотрел ведомости, по которым господа офицеры, и не только они, получают жалование. А ведь и в них можно найти прелюбопытную информацию.
— И что вы там обнаружили? — поинтересовался Киселёв. Наконец-то коснулись столь интересовавшей его темы. — Кому-то выплатили не по чину? Или, наоборот, не додали?
— Простите, Владимир Сергеевич, — Белый наклонился в сторону полицмейстера. — Но я бы на вашем месте столь иронично к моей проверке не относился. Жалование в вашей губернии всем выплачивается именно так, как полагается. Здесь волноваться не о чем. Но имеется одна любопытная деталь, которая привлекла моё внимание. К примеру, все соглашения с господином Мичуриным подписывало только одно лицо: поручик Рыбкин, Станислав Валерианович. Хотя в полковом казначействе служат два человека, и он не является начальником этого отдела. Притом оклад господина Рыбкина составляет девяносто два рубля. А вдруг сей Рыбкин получил взятку за договор только с одним господином Мичуриным? Вы такой факт исключаете? Лично я — нет!
— А я исключаю, — Киселёв откинулся на спинку кресла.
Старик из казначейства сообщил, что Белый просматривал ведомости только казачьих, артиллерийского и кавалерийского полков, расквартированных в Благовещенске. Столичный чиновник, непонятно почему, отложил документацию, которая касалась воинских частей, находящихся в других селениях области. То есть его интересовал только областной центр. Это касалось и полицейского департамента. «Столичный молокосос определённо что-то скрывает, — думал про себя Владимир Сергеевич. — Ну, да ничего, и не таких обламывали. Проговорится».
Между тем Киселёв продолжил:
— Интересующий вас Станислав Валерианович Рыбкин есть не кто иной, как самый преданный воздыхатель Полины Кирилловны Мичуриной. Дочери нашего многоуважаемого земляка. И хозяина гостиницы, в коей вы имеете счастье проживать.
«Уж не тот ли это поручик-артиллерист, что был в ресторане со штабс-капитаном?» — Белый вспомнил недавнее происшествие. От неприятных размышлений его отвлёк голос губернатора:
— Это — рифмоплёт, который постоянно выступает в нашей газете и на увеселительных мероприятиях, организованных моей дочерью?
— Совершенно верно, ваше высокопревосходительство, — ответил Киселёв.
— М-да, — протянул паузу Алексей Дмитриевич. — Прелюбопытно. Однако, — генерал-лейтенант повернулся в сторону Олега Владимировича. — любовь не есть тот фактор, который должен вас остановить в продолжении своего расследования. — Губернатор тронул гостя за рукав. — Знаете, когда я приехал четыре года тому назад в этот край, то нашёл его совершенно запущенным. Ничего не могу сказать плохого о моём предшественнике, однако так довести город и близлежащие поселения… И с чего, как вы думаете, я начал?
— С инспекционной проверки? — высказал предположение Белый.
— Совершенно верно! Именно с неё! — Алексей Дмитриевич поднялся с места, подождал, когда его примеру последуют гости, подхватил Белого под руку и повёл к лестнице, на ходу рассказывая о своих первых днях в должности губернатора.
Олег Владимирович слушал вполуха. Он прекрасно знал историю приезда Баленского в область. Также инспектору было известно и о том, что его предшественник, Дмитрий Арсеньевич Гаврилов, как раз наоборот, сделал много для развития далёкого, российского края. Именно при нём в Амурскую область переселили из Европейской части империи более тринадцати тысяч крестьянских и казачьих душ для развития края и несения пограничной службы. Именно при нём Благовещенск приобрёл благоустроенный вид. И именно Дмитрий Арсеньевич произвёл первую мобилизацию в войска в области пять лет назад, в связи с началом китайско-японской войны. Так что негодовать на предшественников Алексею Дмитриевичу по большому счёту не приходилось. Но такова наша славянская натура: превознести себя, при этом унижая других. Тем паче, в их отсутствие.
Владимир Сергеевич медленно ступал вслед за увлечённой беседой парочкой, заложив руки за спину и размышлял над тем, как теперь ему вернуть беседу в нужное русло. Губернатор, судя по всему, согласие на инспекцию полков Белому даст. Да и как не дать, инспектор всё-таки. Потом греха не оберёшься, такое наиспектирует… Действительно, достаточно проверить фуражное зерно. Молокосос пальцем не в небо, а в «десятку» попал. В целом-то зерно в полк поступало неплохое, но последняя партия, мягко говоря, имела вид неудобоваримый. В другой момент он, как это бывало в подобных случаях, к примеру в казачьем полку, сделал бы вид, будто произвёл самостоятельную проверку, взгрел бы по первое число и братьев-молокан, и штабистов. После чего, естественно, дело дальше бы не пошло, а он сохранил опять-таки личный интерес. Теперь же следовало вести себя крайне осторожно. Сей столичный хлыщ может такого нарыть! И открыто действовать нельзя, и бездействовать невозможно. Советник уедет, а ему дальше жить. Подведёт своих людишек сегодня, не поверят завтра.
Алексей Дмитриевич тем временем проводил гостя на первый этаж и жестом указал на двери в гостиную.
— А теперь, Олег Владимирович, разрешите познакомить вас с моим семейством.
Двери распахнулись, и сердце молодого человека затрепыхалось словно воробей, которого схватили крепкие ручки. В глубине залы, пред высоким, до самого потолка, зеркалом стояла она, та самая незнакомка, которую Олег Владимирович имел счастье видеть в магазине со столь любопытным названием «Кунст и Альберс».
Анисим Ильич Кнутов с удовольствием, изредка прикрывая глаза, поглядывал на проходящих по деревянному тротуару девиц, и наслаждался столь приятным занятием. Сегодня ему явно фартило.
Мальчишка-слуга из «Мичуринской» оказался намного наблюдательнее, нежели те два остолопа, что приветствовали его в ресторации. В отличие от старших собратьев по цеху тот сумел разглядеть, что причиной ссоры стал не постоялец гостиницы, а компания дочки хозяина. Плюс ко всему, пацан вспомнил и о причудах приезжего. В частности — о двери, на которой тот спит. Мелочь, казалось бы, да только столичные чиновники отдыхают на пуховиках, в мягких кроватках. А вот твёрдую поверхность предпочитают люди военные, привычные к более жёстким условиям жизни. Малюсенький факт наводил на большие размышления.
Вечерело. Солнце скрылось за сопками. Жара спала.
Навстречу пролётке Анисима Ильича прошла довольно миловидная краля, явно из прислуги, которая, быстро стрельнув в его сторону взглядом, тут же зарделась и пошла быстрее. Великолепное настроение Кнутова взлетело до небес. Анисим Ильич щёлкнул языком и сказал самому себе, что через денёк-другой обязательно вернётся к углу Амурской и Станичной и выяснит, в каком доме служит сия мадемуазель. Глядишь, и мимолётный, ни к чему не обязывающий романчик случится.
Кнутов проживал в одиночестве. Это его нисколько не смущало, даже было наилучшим, чего он мог в те дни желать. Анисим Ильич был, как говорится, сыскарём от Бога. Недаром ещё в столичном департаменте уголовной полиции его считали одним из наиболее перспективных сотрудников. За какое бы дело ни брался Кнутов, он доводил его до конца. И всё бы шло ладком да мирком, если бы не случившееся шесть лет назад событие, перевернувшее всю его устоявшуюся жизнь. При довольно странных обстоятельствах, во время расследования ограбления княгини Беневской, из сейфа хранилища, в котором временно сберегались вещественные доказательства, исчезла украденная и найденная им, Кнутовым, золотая диадема с бриллиантовыми вкраплениями. Княгиня была вне себя от происшедшего. Связи у старухи имелись влиятельные, о чём глава полицейского департамента прекрасно знал. А потому принял решение: либо найти вора, который, судя по всему, служил в самом департаменте, либо козла отпущения. Первого так и не обнаружили. Вторым оказался Кнутов. Главное доказательство его вины так и не отыскали, но и подозрение не сняли. Кнутову грозило пять лет каторжных работ. Но в вышестоящих инстанциях решили иначе. Дело слегка замяли, и в виде наказания сослали подающего надежды сыщика в Благовещенск.