Осколки

ХЬЮМАН: Почему? — Выкладывайте!

ГЕЛЬБУРГ: Родители мои — выходцы из России… Словом, там была одна женщина, о которой говорили… что она… ну… одержима неким… вроде как духом умершего…

ХЬЮМАН: … Грешным духом…

ГЕЛЬБУРГ: Вот-вот. Поэтому она лишилась рассудка и вообще… — Вы верите во все это? Они вынуждены были позвать рабби, и тот изгнал духа из ее тела. Верите вы во все это?

ХЬЮМАН: Верю ли я? — Нет. А вы?

ГЕЛЬБУРГ: Да нет. Просто вспомнилось.

ХЬЮМАН: Я даже не знаю, что должен был бы из нее изгонять.

ГЕЛЬБУРГ: Скажите откровенно: она поправится?

ХЬЮМАН: Нам надо будет еще поговорить об этом после того, как я завтра утром побываю у нее. Одно я должен еще сказать. Я подхожу к болезням очень нетрадиционно, и прежде всего, если в этом задействована психика. Мы заболеваем вдвоем, втроем, вчетвером — не в одиночку. Понимаете? Я хочу попросить вас об одном одолжении…

ГЕЛЬБУРГ: О каком?

ХЬЮМАН: И вы не обидитесь?

ГЕЛЬБУРГ: (зажато). А почему я должен обижаться?

ХЬЮМАН: Пожалуйста, давайте ей побольше любви. (Он пристально смотрит на Гельбурга). Сможете? Сейчас это очень важно.

ГЕЛЬБУРГ: Да?

ХЬЮМАН: Постарайтесь не сердиться.

Гельбург поворачивается и выходит. Хьюман возвращается к письменному столу, делает записи. Входит Маргарет.

МАРГАРЕТ: Отвратительный тип.

Хьюман пишет, не поднимая головы.

Знаешь, этот человек — диктатор. Я как раз вспомнила, что была на похоронах его бабушки. Он стоял перед моргом и командовал, кому на какой машине ехать: «Вы сядете с тем, а вы с этим». И все подчинялись, словно он был самый главный.

ХЬЮМАН: Ты узнала, где что идет?

МАРГАРЕТ: В «Беверли» — Джинджер Роджерс и Фред Астор. В «Риальто» — Джим Кегни, но это опять про гангстеров.

ХЬЮМАН: Постепенно у меня возникает неприятное ощущение от всей этой истории. Я не очень-то силен в психиатрии и не уверен, должен ли и дальше заниматься этим.

МАРГАРЕТ: Почему бы и нет? Она очень красивая женщина.

ХЬЮМАН: (столь же саркастично, как и она). Ну и что? Это что, причина ей отказать? (Смеется, берет ее за руку). Но нечто меня все-таки завораживает: абсолютно здорова и все же парализована. Все-таки, я бы попробовал. В конце концов, я не собираюсь открывать… перевалочный пункт и отправлять все сложные случаи специалистам. Эта женщина больна, и я хочу ей помочь.

МАРГАРЕТ: Но если в ближайшее время ты не разберешься, то передашь ее специалистам, обещаешь?

ХЬЮМАН: Конечно. (Потом увлеченно, с воодушевлением.) У меня такое предчувствие: тут есть что-то, что я понимаю. — Давай пойдем посмотрим Кегни.

МАРГАРЕТ: Ой! Не Фреда Астора?

ХЬЮМАН: Да-да. Я это и имел в виду. Иди сюда.

МАРГАРЕТ: (после того, как он обнял ее). Нам надо уже идти…

ХЬЮМАН: Маргарет, ты же лучше всех.

МАРГАРЕТ: Ну и что мне с того?

ХЬЮМАН: Если тебе это так уж неприятно, то я передам это кому-нибудь еще.

МАРГАРЕТ: Ты все равно это не сделаешь. Я знаю.

Он задирает ей юбку.

Перестань, Харри, нам надо уже идти.

Она освобождается, он целует ее грудь.

ХЬЮМАН: Сказать тебе, чтобы мне хотелось с тобой сделать?

МАРГАРЕТ: Скажи. Но только хорошее.

ХЬЮМАН: Мы найдем себе остров, разденемся и поскачем на таком белом коне…

МАРГАРЕТ: Вместе.

ХЬЮМАН: Ты сидишь впереди.

МАРГАРЕТ: Естественно.

ХЬЮМАН: А потом пойдем плавать.

МАРГАРЕТ: Это замечательно, Харри.

ХЬЮМАН: Потом я вызову акулу, она подплывет близко-близко, так что мы только-только успеем выбраться из воды, и так обрадуемся, что спаслись, что бросимся в песок и…

МАРГАРЕТ: (закрывает ему рот). Иногда ты просто великолепен. (Целует его.)

Затемнение.

Играет скрипка, затем свет гаснет

Сцена вторая

На следующий день вечером. Спальня Гельбургов. Сильвия Гельбург сидит в инвалидном кресле и читает газету. Рядом с ней стул. Ей сорок с лишним. Это обаятельная женщина, в самом соку. Аккуратно расчесанные волосы спадают на плечи. На ней ночная сорочка и пеньюар. Она читает газету с напряженным интересом, иногда отрывает взгляд, чтобы представить себе что-то. Ее сестра, Харриет, которая несколькими годами младше ее, расстилает постель.

ХАРРИЕТ: Так что ты хочешь, бифштекс или курицу? Или для разнообразия ему захочется котлетку?

СИЛЬВИЯ: Не беспокойся, пожалуйста. Филиппу, правда, ничего не стоит кое-что покупать.

ХАРРИЕТ: Да что ты, я же все равно иду. У него и так хватает забот.

СИЛЬВИЯ: Ну, хорошо, тогда купи пару котлет.

ХАРРИЕТ: А ты? Тебе тоже надо поесть.

СИЛЬВИЯ: Да я и ем.

ХАРРИЕТ: Ну уж конечно — кусочек огурца? Смотри, какая ты бледная. Что такое, день и ночь читать одна газеты?

СИЛЬВИЯ: Я должна знать, что делается в мире.

ХАРРИЕТ: А врач-то хороший? Может, тебе надо к специалисту?

СИЛЬВИЯ: Пару дней назад он приходил с одним. Доктор Шерман из «Маунт Синай».

ХАРРИЕТ: В самом деле? И что же?

СИЛЬВИЯ: Ждем заключения. А доктор Хьюман мне нравится.

ХАРРИЕТ: У нас в семье ни у кого такого не было. Ну хоть что-то ты же должна чувствовать.

Пауза.

СИЛЬВИЯ: (поднимает голову). Да. Но внутри, не на коже. (Разглядывает свои ноги.) Я могу напрячь мускулы, но не могу поднять ноги вверх. (Проводит рукой по бедрам). Где-то там сидит боль, но не только здесь, а и… (проводит руками по всему телу) все мое тело кажется… нет, я не могу это описать: словно только что родилась и… при этом не хотела рождаться. Глубинная, жуткая боль.

ХАРРИЕТ: Ты не хотела рождаться? Это еще что такое!

СИЛЬВИЯ: (тихонько вздыхает, знает, что Харриет ее никогда не сможет понять). Может, найдешь хорошую утку. Если нет, возьми котлеты. И большое спасибо, Харриет, это так мило с твоей стороны. Кстати, а что решил Давид?

ХАРРИЕТ: Он не пойдет в колледж.

СИЛЬВИЯ: Не может этого быть! Стипендия есть, а учиться не хочет?

ХАРРИЕТ: Ну что с ним сделаешь? (Растерянно.) Он говорит, колледж не поможет ему найти работу.

СИЛЬВИЯ: Харриет, это ужасно. Скажи ему, я должна с ним поговорить.

ХАРРИЕТ: Правда? А я уж хотела тебя попросить об этом, но после того, что произошло (она показывает на ноги), я подумала, ты не станешь…

СИЛЬВИЯ: Да нет же, скажи ему, пусть зайдет. И передай Мюррею, он должен сказать свое веское слово — у вас ведь такой способный сын!

Боже мой! (Она подымает газету.) Если бы у меня была возможность пойти в колледж, моя жизнь пошла бы другим путем. Ты не должна этого допустить.

ХАРРИЕТ: Я скажу Давиду… А еще я хотела узнать, почему ты вдруг стала так интересоваться газетами. Это же не нормально, Сильвия!

Пауза.

СИЛЬВИЯ: (уставившись в одну точку). Они заставляют пожилых людей вставать на колени и скоблить зубной щеткой мостовую.

ХАРРИЕТ: Кто?

СИЛЬВИЯ: Там, в Германии. Старых бородатых мужчин!

ХАРРИЕТ: Ну, и почему тебя это так сильно волнует? Тебе-то что за дело?

СИЛЬВИЯ: (небольшая пауза; взгляд внутрь себя). Не знаю…