Страница 31 из 197
Сладость выпьешь — станет ядом и отгонит счастье прочь.
Так прильни к устам любимой, к чаше с пенистым вином,—*
Только множа наслажденья, можем мы себе помочь.
Лаша почувствовал такую легкость и покой, словно
сбросил тяжелый груз.
Недавний ужасный сон, думы о дворцовых интригах,
о борьбе с атабеком и эристави — все показалось ему не¬
стоящим забот. Как только прибудут кипчакские войска,
враги будут нестрашны ему!
Лаша еще раз кинул взгляд на исписанный лист. Не
очеиь-то понравятся эти стихи Турману Торели, подумал
он про себя и с улыбкой бросил перо на стол.
Спать совсем не хотелось. Георгий быстро оделся и вы¬
шел из опочивальни.
У двери стоял верный Лухуми.
—
Ты почему не спишь? — спросил царь, дружески
похлопав его по плечу.
—
Когда бодрствует царь, не следует спать и его слу¬
гам,— склонив голову, ответил Мигриаули.
Лаша спустился в сад, направился к башне для наблю¬
дения звезд и поднялся наверх.
Лухуми сел на ступеньку у входа в башню и тоже
стал смотреть на звезды. Одна из них сорвалась и поле¬
тела вниз. Лухуми быстро перекрестился, как в далеком
детстве.
Сколько раз смотрел он у себя в Кахети на усеянное
звездами небо. Ему представилось, что он опять малень¬
кий, беззаботный мальчишка, и захотелось петь.
С реки доносилось пение. Плотовщики затерялись где-
то в утреннем тумане, и их голоса были едва слышны. Ти¬
хо рокотала Кура, в бурном водовороте под Метехи пере¬
ливались и сверкали струи.
Царский телохранитель незаметно задремал, обхватив
руками копье.
Георгий изучал расположение планет. Он не нашел ни¬
чего нового по сравнению со вчерашним, но почему-то те
же звезды, которые вчера выглядели мирно и счастливо,
122
сегодня казались зловещими. Недавний кошмар снова
припомнился царю, и он опрометью бросился вниз по ле¬
стнице, словно спасаясь от погони.
Вернувшись из сада, Лаша заснул, и на этот раз спал
крепко и долго.
Днем ему принесли перстень от Хатуны, это означало,
что она ждет его в саду шейха Фаиза. Лаша удивился —
время было неурочное, самое новолуние. Он послал воз¬
любленной записку, но слуга доложил, что Хатуны нет до¬
ма. Лаша решил, что она уже уехала, чтобы приготовить
все к его встрече.
Царю нравились эти свидания в саду шейха Фаиза,
вдали от докучливого столичного шума, безобразного Ха-
мадавла и гробов. Но сегодня ему почему-то не хотелось
ехать туда. Однако, представив себе огорчение Хатуны, Ла¬
ша отбросил сомнения.
К вечеру царь потребовал коня. Лухуми, как всегда,
сопровождал его.
У входа в сад шейха их остановил привратник.
—
Никого не велено пускать.
Георгий всегда беспрепятственно проходил в сад, и
слова привратника на миг насторожили его.
Лухуми хотел было оттолкнуть тщедушного сторожа,
но тот заупрямился и стал браниться.
Царь остановил своего телохранителя, достал кисет с
деньгами и швырнул его привратнику. Тот на лету схва¬
тил деньги и отошел. Всадники въехали в ворота, спеши¬
лись, прошли длинную темную аллею, в конце которой
стояла утопавшая в зелеип беседка.
—
Подожди меня здесь, Лухуми, будь настороже. —
Георгий указал на беседку, а сам направился к дому
с освещенными окнами.
Лухуми, словно птица, укрылся в пышной зелени.
Таинства риндов в первое время увлекли царя своей
необычностью. В отличие от многих других суфийских
сект, они проповедовали не уход от мира и отказ от утех,
а, наоборот, предоставляли своим приверженцам полную
свободу.
«Ринд» означает «гуляка», «опьяненный». Символиче¬
ски это должно было означать, что риндов опьяняет боже*
123
СТВ9ИНЫЙ свет, который, по их верованию, нисходил в их
души, переполняя их и освобождая от плоти. Это божест¬
венное опьянение достигалось через любовь к божеству,
через полное растворение и соединение с ним. Весь мир
ринды считали проявлением бога, предметы были для них
лишь зеркалами, отражающими божественный свет. Иск¬
ра божественного света, говорили они, присутствует везде
и во всем. Есть она и в человеке. Высшее счастье состоит
в освобождении духа от плоти, от личного «я», в приобще¬
нии к божеству, в том, чтобы слиться с ним, как капля
сливается с океаном. Ринды, узревшие божественный свет,
слившиеся духовно с божеством, считали уже ненужным
исполнение норм, обязательных для рядовых мусульман,
они жили как бы за гранью добра и зла. Да это и понят¬
но — если мир лишь видимость, то для чего выполнять
его законы?
Эта сторона учения риндов пленила Георгия. Он
давно уже ходил к шейху Фаизу и терпеливо гото¬
вился к тому дню, когда его сочтут достойным приоб¬
щиться к божеству, которого ринды называли «возлюб¬
ленным», «другом»...
При виде того, что творилось в «храме», Лаша просто
опешил. Удушливый чад стоял в зале. Дым застилал гла¬
за. Допившиеся до скотского состояния ринды бесстыдно
предавались своим животным страстям...
Дремота на миг одолела Лухуми, почти не спавшего
в прошлую ночь. Вдруг тишину прорезал звенящий крик.
Лухуми очнулся.
—
Убивают! — раздался отчаянный крик. Лухуми
узнал , голос царя.
Лухуми выскочил разъяренный из беседки и бросился
к дому, обнажив меч. Ворвавшись в зал, он оторопел
от неожиданности: шестеро дервишей навалились на
распростертого на полу царя и нещадно избивали его ду¬
бинками.
—
Да вы что! Опомнитесь! — вскричал Лухуми и
взмахнул мечом.
Не успели ринды прийти в себя, как меч Лухуми
сразил двоих. Остальных это несколько отрезвило. Мину¬
та — и сам щейх Фаиз бросился с палкой на Лухуми.
Вслед за ним еще двое подскочили к телохранителю.
Лухуми насквозь пронзил одного из них, и пока
он высвобождал клинок, шейх, поняв бесполезность даль¬
нейшей борьбы, вскочил на подоконник и выпрыгнул
в сад.
Два оставшихся в живых дервиша последовали за ним.
Лухуми кинулся к царю, оттащил от него трупы
убитых.
Лаша лежал в крови: была ли это его кровь или кровь
заколотых над ним риндов? Лухуми испугался, про¬
шептал:
—
Государь...
Лаша не шевелился.
Лухуми наклонился к
нему, расстегнул каф-
тан, приложил ухо к груди. Сердце
билось слабо, едва
слышно.
—
Жив! — вскричал Лухуми.
Он огляделся вокруг*
Заметил в углу кувшин с водой.
Схватив его, брызнул во¬
дой в лицо Лаши.
Тот шевельнул распухшими губами
и, не открывая
глаз, чуть слышно прошептал:
—
Воды!
Мигриаули влил ему в рот несколько капель. Затем
он поднял снова впавшего в беспамятство царя и, прижав
его к своей могучей груди, выбежал в сад, где стояли пх
лошади. С трудом взгромоздившись на царского коня, не
выпуская Георгия из рук, Лухуми направился к воротам.
Привратника уже не было. Вместо него стояла царская
стража. Лухуми наехал прямо на стражников. Измазан¬
ный кровью, возбужденный до предела, царский телохра¬
нитель в одной руке держал обнаженный меч, другой, под¬
хватив повод, прижимал к себе Георгия.
—
Дорогу! Царя везу! — крикнул он страже.
Те в смятении отступили.
—
Что случилось? — спросили они, узнав Лухуми
только тогда, когда тот поравнялся с воротами.
—
Жизнь царя в опасности! Открывай ворота!
—
Приказано никого не выпускать,— нерешительно