Выступление

Выступление

Заведение называлось странно: «Жареный петух».

Если бы не ремонт в ее любимом баре, Ира ни за что бы не пришла сюда.

Но выбирать не приходилось, к тому же за разовое выступление обещали приличный гонорар.

Конферансье, или кем он там был, низенький толстячок, с которым девушка встретилась у метро, противно хихикая, сказал, что если ей понравится, то она сможет выступать у них и дальше.

Вывески как таковой не было, само кафе-бар располагалось на минус первом этаже многоэтажного дома в районе с плотной застройкой. Внутри все, как обычно – зал правильной полукруглой формы, небольшие столики пока сдвинуты к стенам. Помост в задней части играет роль сцены. Пыльный черный занавес откинут, не пряча закулисье: дверь комнаты, отданной под гримерку и запасной выход – лестницу, ведущую в узкий переулок, зажатый между торцами домов.

Особых приготовлений к наступающему Хэллоуину не видно, только у края сцены лежала большая подгнившая тыква.

Перехватив ее взгляд, работодатель успокаивающе замахал руками и заверил ее, что тыкву тут оставили повара.

Но глаза его при этом так блестели, что Ира невольно засомневалась в его искренности.

– Наше время – с трех ночи и до семи утра, – мужчина довольно потер руки, – вернее, теперь почти до пол восьмого.

– То есть, вы хотите, чтобы я пела целых четыре часа?

Он округлил глаза:

– Ну, что вы! Сорок минут играете, затем перерыв и еще сорок минут. Кхе, кхе, вас устроит?

Девушка кивнула.

– Тогда ждем-с вас здесь завтра без пятнадцати три ночи.

Ира снова кивнула, конферансье проводил ее на улицу и помахал на прощанье ручкой.

Бар «Полночь», где девушка выступала каждый четверг и пятницу последние два года, работал до трех ночи, так что заявленное время ее вполне устраивало.

Надо же было им закрыться именно в такой момент! Она поплотнее запахнула куртку и отправилась домой, готовиться к выступлению.

Ночь кануна Дня Всех Святых выдалась холодной и ветреной.

Ирина, немного волнуясь, стояла за занавесом и подтягивала колки гитары.

Знакомый голос объявил ее и девушка вышла на сцену, привычным жестом откидывая назад волосы.

Зал как зал, к празднику они все же подготовились – на столах горели свечи, да и некоторые из посетителей были одеты, мягко говоря, экстравагантно.

Она вышла на середину, села на стул и, пододвинув микрофон, неспеша стала перебирать струны и запела. Акустику она вчера проверяла, вполне себе, приятное несильное эхо. Микрофон тоже работал исправно. Ира пропела пару песен, периодически поглядывая в зал.

Все собравшиеся здесь сегодня отличались от обычной публики. Никогда прежде ее не слушали с таким вниманием. Некоторые буквально не сводили глаз. Официантка разносила выпивку и закуски, но мало кто из посетителей отвлекался на еду.

Девушке вдруг вспомнилось, что и в прошлом году «Полночь» тоже не работал в последние дни октября. Задумавшись, она сфальшивила, но тут же поправилась, добавив новый обертон.

Вчера, когда Ира спросила о репертуаре, толстяк безразлично махнул рукой и сказал, что она может играть все, что душеньке угодно. Хошь хард-рок, хошь попсу. Она упомянула о фолке, он расплылся в довольной улыбке. «Народные мелодии это хорошо… Мы это любим. Ну, а вообще, приветствуем разнообразие».

Разнообразие, так разнообразие. Она спела несколько классических роковых баллад на английском языке и снова взглянула в зал, прощупывая атмосферу. Женщина во втором ряду раскачивалась в такт мелодии, шевелила губами, неслышно подпевая.

Девушка улыбнулась и вдруг заметила знакомое лицо. Это был молодой мужчина, он иногда приходил в бар «Полночь», обычно незадолго до закрытия и, прослушав пару-тройку песен, уходил до окончания выступления.

Сейчас он сидел у стены, недалеко от выхода. Темно-русые волосы зачесаны в конский хвост, рядом со стулом стоит объемная спортивная сумка.

Приятно было увидеть знакомого, Ирина приосанилась и закончила первую часть выступления на подъеме.

Все тот же толстячок подал знак из-за кулис и она, откланявшись, вышла. Ее сменил парниша с претензией на юмор. Ира успела услышать начало его шутки. Было не смешно.

Накинув на плечи куртку, Ира поднялась по лестнице и толкнула дверь на улицу.

Холодный ветер после душного зала приятно охладил девушке лицо. Она несколько раз глубоко вдохнула и выдохнула, отошла к мигающему фонарю, прислонилась к столбу, запрокинула голову, любуясь тонким серпом месяца.

Раздались шаги, и рядом остановился тот самый, знакомый ей по «Полуночи», парень.

– Привет.

– Привет, – отозвалась она.

Парень вытащил пачку сигарет, молча предложил ей. Она покачала головой – бросила, поступив в институт. Он пожал плечами, достал железную зажигалку и закурил, став так, чтобы дым относило в сторону.

Ирину уже слегка знобило, она решила вернуться внутрь и выпрямилась, незаметно потягиваясь, когда мужчина снова заговорил:

– Они не отпустят тебя.

– Что?

– Они не отпустят тебя, – щелчком отправив бычок в урну, повторил он, поворачиваясь к девушке.

Она остановилась, недоуменно глядя ему в лицо. Он тоже смотрел на нее, странно как-то.

И словно пелена спала у Иры с глаз. Это не костюмы, не грим. Там, в зале, не люди. Нечисть. Полный зал голодной нечисти. И она – главное блюдо.

Осторожный быстрый взгляд налево и направо. У обеих выходов из переулка маячат смутные фигуры.

– Все выходы перекрыты. Когда ты войдешь в дверь, пути назад не будет, – буднично произнес ее старый новый знакомый.

– Ты… А ты…

Парень наклонился, щелкнув зажигалкой и растянул губы.

– И я.

Девушка быстро отвернулась. Фонарь мигнул и окончательно погас, ветер норовил распахнуть полы куртки, забирался под одежду, выгоняя последнее тепло.

– Что… что же мне теперь делать?

– Светает в начале восьмого. Они не накинутся на тебя, пока ты будешь играть. Продержись до рассвета.

На тротуар упала широкая полоса света из открытой двери. Толстяк-конферансье, уже не улыбаясь, позвал Ирину. Надо продолжать выступление.

– Иду! – крикнула она, – голос едва слушался, – и беспомощно повернулась к мужчине.

– Две минуты пятого. Удержишь их до рассвета – останешься в живых.

Конферансье снова позвал ее, настойчиво и требовательно. Девушка развернулась, ступила на тротуар.

– Замерзли? Там чай, погрейтесь. Через десять минут продолжим.

Как во сне, Ира прошла за ним в гримерку, где, обжигаясь, схватила пластиковый стаканчик и начала пить горький черный чай маленькими глотками, не сводя застывшего взгляда с потертой поверхности стола. Сердце кричало от отчаяния, а разум уже холодно рассчитывал, что бы им такого спеть.

Так… Это вроде подходит по теме, но слишком явно. А если… Нет, от подобного аппетит у них только разыграется.

Перебрав несколько вариантов, она остановилась на альбоме одной из своих любимых групп. Да. Как раз. В меру слезливо, а, главное, насквозь проникнуто чувством собственной грешности. И раскаяния.

Должно сработать. Девушка составила в уме список песен, чтобы потом не отвлекаться и прикинула время звучания.

Теперь если только голос не подведет. И руки. И инструмент.

Осторожно взяв гриф отцовского Hohner'а, она поставила стаканчик и, встряхнув головой, перешагнула порог.

Медленно отодвинув занавес, вышла на сцену. Комика и след простыл, посетители за столиками оживленно переговаривались, но, увидев девушку, сразу повернулись в жадном внимании.

Не зная можно было и не заметить свежие бурые потеки между досками. Сглотнув, Ира присела на край стула.

Суетящийся конферансье поставил на столик рядом стакан и бутылку воды. Он вновь пытался угодливо улыбаться, но из-под этой маски уже явственно проступало выражение нетерпеливой алчности.