Страница 8 из 8
Как вытекает кровь из пробитой головы, так и 90-е закономерно вытекли из 80-х. И чем больше было этой крови, тем заметнее становился диссонанс между тем, о чем пели патентованные бунтари-рокеры, и тем, что творилось вокруг – на улицах больших и малых городов. Демократическая революция уже победила, расстреляла из танков, сожрала и даже переварила своих детей, а рокеры все продолжали нудить про «не спеши ты нас хоронить», словно на Лубянской площади по-прежнему торчал не мемориальный камень, а угрюмый железный мужик.
Деградация приняла лавинообразный характер. Отражалось это на всем, не только на музыке, конечно. Каждое новое поколение, выпускавшееся из школ, оказывалось на порядок глупее предыдущего. Поколение 80-х – эти язвительные и дерзкие ниспровергатели Совка – выглядели на студенческих капустниках настоящими виртуозами слова, недосягаемыми для нас гениями. В 90-е в вузы повалили откровенные дебилы, но спустя год даже эти дебилы начинали казаться вполне себе интеллектуалами – на фоне следующего поколения дегенератов. Перешибить инерцию советского образования, советского мышления, конечно, было не так просто. И вот эта инерция, а также предчувствие неотвратимого, но почему-то задерживающегося капиталистического завтра, действовали как анестезия – не позволяли многим осознать, в какую пропасть мы валимся. И даже когда наши города обросли гранитными кладбищами, принявшими в себя сотни тысяч здоровых мужчин; когда пули засвистели над центральными площадями; когда унитазы в школьных туалетах забились шприцами; когда каждая собака обязана была иметь крышу, чтобы выжить; когда после Абхазии, Осетии, Ингушетии дошел черед до Чечни – даже тогда у огромного количества людей все еще сохранялась вера: ну чуть-чуть, ну еще чуть-чуть и заживем по-новому, по-правильному. Как «у них». Вера эта теплилась вплоть до 1998-го, наверное. В крайнем случае, до весны 1999-го.
Это время, 90-е, стало эпохой обвального банкротства всего, что называется сегодня русской рок-музыкой. Парадокс, казалось бы. Натянутые, как струны, нервы перворокеров делали их отзывчивыми ко всем бедам и чаяниям советского общества, помогали высвечивать язвы и червоточинки социалистической системы, бороться с угнетающей свободу государственной машиной. Но начиная с августа 1991-го эти же самые нервы почему-то провисли и потеряли чувствительность к язвам, бедам и чаяниям. Некогда острое зрение притупилось. Слух тоже. Всесильный враг испарился. Голиаф рухнул к ногам Давида. Ответственность за будущее лежала теперь на Давиде. Капитанский мостик свободен, куда плывем, шеф? А вот к этому-то ни рокеры, ни их горячие поклонники из числа младореформаторов готовы не были совершенно. Поэтому Давид, чтобы не потерять аудиторию, а вместе с ней и средства к существованию, продолжал размахивать кулаками и… правильно, гоняться за Лениным. Это просто, безопасно, а главное – выгодно.
Союза не было, но на концертах звучали старые гимны, старые рефрены. Все те же «черные фары у соседних ворот». Впрочем, появилось и кое-что свеженькое. Вслед за питерской и московской волнами рок-музыки на страну с полной силой обрушилась волна уральская. К этому обязывали и географическое положение, и высокий статус Екатеринбурга как колыбели ельцинской демократии. Коммерчески успешным проектом стал Наутилус Помпилиус, а еще спустя некоторое время всех нас накрыло Агатой Кристи. Однако если Илья Кормильцев продолжал увлеченно ковыряться в том, что музыкальные критики называют «внутренним миром человека», то Агата Кристи привнесла новизну:
Каждая икона массовой культуры является проекцией неких происходящих с обществом процессов. Поэтому 80-е с их видеосалонами, кооперативами, драками и восточными единоборствами требовали Цоя и получили Цоя. 90-е познакомили широкую аудиторию с героином, ханкой, джефом, винтом, экстази, лсд. Они требовали Агату Кристи и получили Агату Кристи. Именно в 90е, после нашего позорного ухода из Афганистана и жуткой гражданской войны в Таджикистане, заработал канал валовой переправки наркотиков в Россию. Поп-культура должна была отражать эти перемены, и она, как могла, отражала. Я абсолютно уверен, что в 90-е и рок, и попса синхронно и слаженно работали на одну цель – максимальную популяризацию наркотиков.
Если же говорить о наркотической эстетике, то и тут пригодилась уже обкатанная в 80-е технология адаптации западных образцов к российским реалиям. Так же как Цой в свое время, Братья Самойловы предложили стране собственное прочтение творчества группы Cure. Но кто в России слушал Cure? Агату Кристи слушали все. Это был тонкоголосый, визглявый, беспросветный депресняк, знакомый миру, наверное, со времен Оскара Уайлда или Эдгара По. Общая идея: «Ничего не хочу, все – тлен, все помрем». Эпохе постсоветского упадка «Декаданс» Агаты Кристи соответствовал идеально, как соответствовали русскому военно-революционному лихолетью все эти бесчисленные мережковские и гиппиусы. А преобладание кислотных синтезаторов, искусственных басов и ровной, пульсирующей бочки делало подобную музыку совершенно незаменимой для дискотек и того, что называлось рейвами. Скептики брюзжали из углов – мол, рок ли это вообще и позволительно ли рокерам косить бабло с таким размахом? Однако голоса поборников «чистого рока» быстро утонули в мощной наркотической симфонии 90-х. Справа от Агаты набирали обороты Макс Фадеев и Линда:
Слева от Агаты заряжал всенародно любимый Мистер Кредо (Александр Махонин):
Не надо только заводить старую шарманку о том, что рок и попса это разные вещи. Это одно и то же. И с музыкальной точки зрения (любую Алену Апину можно переделать в грайндкор, любой Ca
Логика явно отсутствовала. Вроде бы строим процветающее капиталистическое общество. Почему же тогда заводы разрушены, подъезды переполнены наркоманами, а трассы проститутками? Почему от свободы разит аммиаком, как из лифта с оплавленными кнопками этажей?
Первой отрезвляющей пощечиной стал декабрь 1994. Все-таки про октябрь 1993 народ из передач Сванидзе народ мало что усвоил. Ну бузят у них где-то там, в Москве. А вот картинка из сгоревшего Грозного касалась каждого города, каждой деревни, где был военкомат. К ельцинскому марафону «Голосуй, а то проиграешь» 1996-го страна уже насмотрелась и на площадь Минутка, и на Буденновск, и на ростовский морг. Всем хотелось думать, что это просто какая-то ошибка. Сбой в составленной юными академиками и профессорами программе экономических преобразований. Массовая культура упорно молчала. Только юродивый Юра мог вывалиться где-нибудь с гитарой на сцену, чтобы пропеть, как и в 1993:
Конец ознакомительного фрагмента. Полная версия книги есть на сайте ЛитРес.