Коричневый след

— А знаешь, где я нашла пижаму?

Он пожал плечами.

— В кухонном шкафу! — фыркнула она, засовывая полосатую пижаму в пластиковый пакет.

В тишине дома оба тонули, как в пуховой постели. Даже маятник настенных часов висел неподвижно. Стрелки показывали половину двенадцатого.

Не спеша пальцы Уллы скользнули по молнии мотоциклетной куртки, нашли застежку и так же не спеша потянули ее вниз. Ладони ее заскользили по широкой груди.

Джимми заинтересованно наблюдал за ее действиями.

— Ни о чем другом думать не можешь? — съязвил он. — Дедушка лежит в больнице, а ты только и знаешь, что…

Договорить он не смог.

Рука Уллы вцепилась ему в бок. Он завизжал и попытался освободиться. Но она оказалась проворнее и вцепилась в другой бок. Джимми принялся отбиваться. Сбросив куртку на пол и стянув майку, он угрожающе заиграл мышцами.

— Подойди-ка ближе, парень! — сказала Улла. — Вижу, что ты высокий и сильный.

Она стянула его на диван и прижалась к теплому телу.

Снаружи доживал последние свои минуты пасмурный сентябрьский день. Небо над Руром затягивалось с востока глухой, беззвездной чернотой.

В Бургальтендорфе, на другом берегу, зажглись фонари. Туман поглотил остров посреди реки. Монотонно шумела плотина.

Хлопнула дверца машины. Улла подняла голову и прислушалась.

— По-моему, сюда кто-то идет, — прошептала она.

Джимми что-то невнятно пробурчал.

— Неужели ты не слышишь?

По дорожке шуршала рано опавшая листва. Шаги приближались к дому.

— Разве у кого-то еще есть ключ?

Улла мотнула головой.

— Мы просто не станем открывать, если он позвонит.

Но никто не позвонил. Вместо этого снаружи попытались открыть дверь. Заскрипело дерево, какой-то металлический предмет заскрежетал в замке.

Джимми встал, чтоб включить свет. Но забыл про столик с магнитофоном. Магнитофон с шумом грохнулся на пол.

Мгновение за дверью было тихо, потом скрипнула калитка, на дороге послышались быстрые удаляющиеся шаги.

— Я задержу его! — выдохнул Джимми, рывком натянул сапоги, брюки и бросился к двери.

— Останься! — крикнула Улла, но Джимми был уже на дорожке, вытаскивая из сарая мотоцикл. На улице заработал мотор автомобиля.

Джимми слишком резко дал газ. Мотоцикл взревел, заднее колесо забуксовало на сырой почве. Он сбросил газ, и "сузуки" загромыхал по корням деревьев. Метров через двадцать дорога стала лучше. Мотоцикл уже несся по щебенке в направлении шоссе. Когда Джимми выехал на него, автомобиль как раз сворачивал вправо на Левакерштрассе.

Джимми дал полный газ и через несколько секунд был уже внизу у реки, он стремительно вошел в поворот, слегка лишь сбросив скорость, и мотоцикл опасно накренился. Шедший навстречу "кадет" посигналил ему фарами и дал гудок.

А тот в это время уже достиг моста. Возможно, Джимми удалось бы догнать его на том берегу. Но зажегся красный свет, и он вынужден был остановиться. При этом он представил себя со стороны: голая грудь, незашнурованные ботинки, отсутствие защитного шлема.

Он повернул назад, стараясь как можно быстрее убраться с шоссе. На другой стороне реки "мерседес" покатил в сторону Эссена.

Когда он вернулся, Улла сидела за столом в кухне.

— Ну, Чарльз Бронсон, как всегда уложил преступника наповал?

— Он смылся через мост, а то бы я догнал его.

Джимми огляделся вокруг.

— Кому нужно вламываться в такую конуру?

— В наше время из-за пяти марок проломят череп любой старушке.

Джимми покачал головой.

— Допустим. Но этот не из таких. Ты знаешь, какая у него машина? То-то и оно. Белый "мерседес", шикарная тачка.

Его знобило. Он все еще был без майки. Улла принесла ему ее из соседней комнаты.

— На возьми, герой! Гоняется за всякими взломщиками, а меня оставляет одну трястись от страха.

— А что это тогда упало? — спросил он.

— Кассетник.

— И что с ним? Работает?

— Я пока не включала.

Магнитофон валялся на полу. Похоже было, что удар он перенес стойко. Джимми подсоединил шнур и нажал клавишу. Из хрипящего динамика раздался какой-то марш. Пока он искал клавишу выключателя, музыка прекратилась сама по себе. В микрофоне несколько раз громко щелкнуло, и кто-то сказал:

— Вы спрашиваете, удалось ли это теперь.

Джимми подождал еще мгновение, потом нажал клавишу.

— Твой дед?

Улла кивнула.

— Быть может, у него найдется объяснение этой истории?

— Не исключено, — ответила она. — Но мне кажется, не стоит сейчас лезть к нему с этим.

Улла взяла пакет с вещами для больницы и вышла. На улице было темно, холодно и тихо.

7

Протяжный воющий звук разбудил Уллу. С трудом она открыла глаза. Сквозь жалюзи на соломенный коврик падала полоса дневного света. Улла встала, плотно закрыла окно и снова нырнула в постель.

Не успела она закутаться в одеяло, натянув его на голову, как сирена завыла снова. О том, чтобы заснуть, нечего было и думать. А ведь эти дремотные утренние часы были самым прекрасным из того гнусного полугодия, что ей предстояло пережить. В мае она наконец-то распростилась со школой имени Теодора Кернера, имея в кармане аттестат зрелости. Занятия на акушерских курсах, куда она после долгих размышлений решила поступить, начинались только в январе.

Она решительно встала с постели, подняла жалюзи и направилась в ванную.

Часом позже она уже громыхала в гору на велосипеде, подаренном родителями по случаю получения аттестата. Пластиковый пакет был прочно закреплен на багажнике.

Подъем был крутой, и мускулы ее под узкими джинсами напряглись. Последние сто метров пришлось пройти пешком рядом с велосипедом.

С сестрой. Хильдегард она столкнулась в коридоре.

— Хорошо, что вы принесли вещи, — обрадовалась та. — Вашему дедушке намного лучше. Пойдемте, мы его сейчас же переоденем.

Эмиль узнал ее в дверях. Он улыбался. Трубочки, провода и капельница исчезли.

— Итак, господин Штроткемпер, сейчас мы вас принарядим, — промурлыкала монахиня, словно мать, пеленающая ребенка. Она откинула одеяло и осторожно стянула с него белую больничную рубаху.

Несмотря на возраст, тело Штроткемпера было подтянутым и мускулистым. Во многих местах заметны были темно-синие рубцы — напоминания о ранах, в которые со временем въелась угольная пыль.

Улла достала пижаму и принялась помогать сестре. Дед улыбнулся и весело подмигнул ей.

— Вы могли бы заодно и побрить его, — сказала сестра Хил ьдегард.

Улла растерянно взглянула на нее.

— Впрочем, это терпит до завтра, — не стала настаивать сестра. Она вышла из палаты.

Улла уселась на краешек постели, погладила деда по руке.

Тебе сегодня лучше, правда?

Штроткемпер открыл глаза и кивнул.

— Вчера мы были у тебя дома, — громко сказала она. — Я дала корм кроликам.

Дед пожал ей руку. Ему и в самом деле было намного лучше.

— Как же это случилось, дед?

Эмиль попытался ответить, но она не разобрала ни слова.

— Ты лучше не говори. Можно беседовать и по-другому.

Эмиль кивнул.

— Ты поскользнулся на мопеде во время дождя?

Он покачал головой.

— Ударился о тротуар?

Снова отрицательный ответ.

— Может, ты вдруг почувствовал себя плохо?

Эмиль с укоризной взглянул на нее. Как всегда, стоило затворить о возрасте и здоровье. Потом отнял руку и демонстративно положил на простыню.

— Но дедушка, я ведь ничего такого не думала, — пошла на попятный Улла.

Он покачал головой и, закрыв от напряжения глаза, вытянул из-под одеяла левую руку. Она бессильно осталась лежать рядом с правой. Слабым движением головы он показал ей на руки. Правая пришла в движение и спокойно заскользила по простыне, сделав через несколько сантиметров поворот к середине постели. Теперь двинулась и левая рука, быстро перемещаясь по прямой, она отрезала путь правой и протаранила ее на самом повороте. Правая рука медленно опрокинулась на тыльную сторону и так и осталась лежать.