Чандрагупта

— Ведь я же не раз вас просила не пренебрегать долгом государя.

— Ну хорошо. Согласен, — сказал раджа и снова рассмеялся. — Завтра же пойду туда.

Ракшас был доволен ходом событий. Но радость его была преждевременна.

Гла в а XXII

ЕЩЕ ОДНА ЛОЖЬ

Беседа была окончена, и министр собрался уходить. “Если бы только я смог на некоторое время удалить

раджу из дворца Мурадеви! — размышлял Ракшас. — Тогда большая часть задачи была бы выполнена”.

Министр очень надеялся на то, что, когда Мурадеви не будет рядом, ему удастся задержать Дханананда

неотложными делами и восстановить раджу против Мурадеви настолько, чтобы тот не захотел больше к ней

возвращаться.

После ухода Ракшаса Мурадеви приблизилась к радже и сказала:

— Как странно: иному покажется, что это я не выпускаю вас отсюда. Неужели я мешаю вашим делам?

Все думают, что это именно так, я слышала разговоры.

— А разве люди лгут? — с улыбкой спросил Дханананд и потрепал Мурадеви по щеке.

Это проявление нежности обрадовало Мурадеви, но она нахмурила брови и притворилась рассерженной.

— Зачем вы-то так говорите? — недовольно спросила она. — Пусть так считают другие, в этом нет

ничего странного. Разве я не пускаю вас в совет, мешаю заниматься делами государства? Бывало ли так когда-

нибудь?

— О, и не один раз, — весело ответил раджа. — Если бы ты предостерегала меня единожды, я запомнил

бы, когда именно это было. Но ты повторяла это много раз.

— Ну, хорошо, предостерегала, — возбужденно сказала Мурадеви. — Я боялась отпускать вас,

предчувствовала, что вам угрожает опасность. Мне будет страшно до тех пор, пока я не узнаю, отчего умерла

моя белая кошечка. Я уверена, что министр ничего не замышляет против вас. Зато другие наверняка что-то

затевают. И в такое время вам…

Тут Мурадеви всхлипнула и отвернулась.

— Как можно, госпожа! — воскликнула Суматика, стоявшая неподалеку. — Что вчера бабка говорила?

Чтобы вы теперь не смели плакать, нельзя вам. И разве вы сегодня не хотели рассказать махарадже о своем

счастье? То-то махараджа обрадуется!

— Суматика, кто тебе разрешил вмешиваться? Болтунья ты этакая! — сердито проговорила Мурадеви.

— Какая же тут болтовня, госпожа? — возразила Суматика. — Просто я вспомнила, что нужно рассказать

радже о нашей радости. Пусть я болтаю, как вы говорите. Все равно махараджа не разгневается, а наградит

меня.

— Разве я не велела тебе замолчать, Суматика? Доколе ты будешь испытывать мое терпение? —

проговорила Мурадеви с притворным гневом и украдкой посмотрела на раджу.

— Я-то замолчу, — не унималась Суматика, — но разве ваша бледность и томный вид ничего не скажут

махарадже?

— Подожди, сейчас оторву тебе болтливый язык! — с угрозой произнесла Мурадеви и поднялась.

— О чем ты говоришь, Суматика? — спросил раджа, удерживая Мурадеви. — Что она хочет скрыть от

меня?

— Махараджа! — отметила Суматика. — Сколько бы мы ни скрывали, у госпожи все равно родится воин.

А его от вас не спрячешь.

Слова Суматики удивили и обрадовали Дханананда.

— Неужели, Суматика? — проговорил он. — У госпожи родится… воин? Это большая радость для меня.

Я должен тебя отблагодарить.

Тут раджа заметил, что глаза Мурадеви полны слез.

— Милая, — сказал он, — я так рад, что у нас будет сын. Почему же ты плачешь? Тебя это печалит?

Мурадеви ничего не ответила, только молча вытирала слезы концом покрывала. Она плакала все сильнее,

и раджа, огорченный, стал ее утешать.

— Почему ты плачешь? Что с тобой? — ласково говорил он. — Скажи все без утайки. Ведь я счастлив

узнать, что ты ждешь ребенка. Теперь наша любовь станет еще сильнее, а ты такая грустная. В твоих глазах

слезы печали, а не радости. Мне очень тяжело, поверь, а ты молчишь. Зачем ты меня мучаешь? Ну, говори же.

Почему плачет твоя госпожа, Суматика?

— Причина-то одна, махараджа, — ответила служанка. — Госпожа думает, что как много лет назад, так и

теперь…

— Замолчи! — крикнула Мурадеви. — Не болтай глупостей.

Суматика сразу же умолкла.

— Что же это такое? — сказал раджа, повернувшись к Мурадеви. — Сама ничего не говоришь и другим

не даешь. Продолжай, Суматика. Я тебе приказываю.

— Господин, — смущенно начала Суматика, — как мне быть? Махараджа приказывает одно, махарани —

другое. Но вас я не могу ослушаться, господин. Госпоже, видите ли, кажется, что рождение ребенка ничего

хорошего никому не сулит.

Но тут служанка замолчала: Мурадеви, не в силах больше сдерживаться, разрыдалась. Махараджа нежно

обнял ее.

— Как же так, милая? — тихо проговорил он. — Мы ведь решили не вспоминать прошлого. Пусть оно

канет в вечность. Зачем вновь предаваться мрачным мыслям? У тебя нет причин быть печальной.

— Нет, повелитель, это не так, — сквозь слезы ответила Мурадеви. — Теперь случится то же самое, что и

тогда. Завтра вы уйдете отсюда. А я знаю коварство Ракшаса. Мне кажется, что он решил во что бы то ни стало

разлучить нас на некоторое время, а потом помешать вам вернуться сюда. Пока я рядом с вами, он не может

говорить обо мне все, что ему вздумается. А когда вы будете вдали от меня, дело другое. Помеха будет

устранена, и он сумеет настроить вас против меня. Ах, я не знаю, как мне жить здесь, когда вы уйдете! Передо

мной так и стоит то, что случилось шестнадцать лет тому назад. Господи, зачем я родилась! И почему из-за меня

гибнут наши дети?!

Лицо Мурадеви выражало неподдельное горе, и раджа не знал, как утешить ее.

— Я никуда не пойду. Ты довольна? — сказал он наконец. — Не будешь больше плакать? Я соберу совет

здесь, ты согласна?

— Нет, нет. Это ни к чему, — проговорила Мурадеви, вытирая глаза. — Идите в совет, как решили. Но

помните, что вы должны вернуться сюда несмотря ни на что. Министр готов на все, чтобы помешать вам это

сделать.

— Помешать мне?! — воскликнул со смехом раджа. — О чем ты говоришь!

— Да, да. Он сможет помешать вам, — тихо продолжала Мурадеви. — И я очень боюсь того, что

случится со мной после вашего ухода. Тогда убили моего ребенка, а меня бросили в тюрьму. Если теперь

повторится то же самое, пусть и меня убьют. Это моя единственная просьба.

Мурадеви склонилась к ногам раджи и громко зарыдала. Дханананд был в полном замешательстве.

— Раз ты так говоришь, я не пойду, — ответил наконец он.

— Нет, нет, — возразила Мурадеви, поднимая голову. — Не делайте этого. Если вы не исполните своего

обещания министру, винить будут меня. Когда Ракшас узнает, что вы остались, он назовет меня коварной

лгуньей. Ведь, в его присутствии я не возражала против вашего ухода. До этого дело доводить нельзя. Раз вы

обещали, нужно сдержать слово. Если вы еще любите меня… О себе я не беспокоюсь, я тревожусь за вас.

В порыве нежности раджа крепко обнял Мурадеви.

— Не беспокойся, — проговорил он. — Я пойду, раз ты меня просишь. Но пробуду там недолго и скоро

вернусь.

Теперь, узнав, что у Мурадеви будет ребенок, Дханананд был счастлив. Он любил Мурадеви еще

сильней. Он говорил ей о своей любви и о том, что немедленно исполнит любое ее желание.

— Я вижу, что вы по-прежнему любите меня, — ответила Мурадеви. — У меня под сердцем ваш сын —

и мне больше ничего не нужно, у меня есть все.

Было далеко за полночь, когда раджа Дханананд наконец погрузился в глубокий, непробудный сон, какой

наступает от колдовского зелья. Как только он уснул, Мурадеви и Суматика посмотрели друг на друга и

улыбнулись: так два заговорщика радуются своей удаче.

— Суматика, — сказала Мурадеви, — если бы не ты, все мои планы давно бы рухнули. Вриндамала по