Чандрагупта

Вот так и обосновался Чандрагупта в стране Нандов, в самой Паталипутре, и больше того — во дворце

любимой жены раджи.

Прошло несколько дней. Как обычно, Мурадеви сидела подле раджи, когда пришла одна из ее служанок и

сказала:

— Госпожа, пришла посланница от махарани1 Сунанды с письмом к махарадже и подношением. Мы

хотели взять их у нее, но она говорит, что ей приказано отдать все прямо в руки радже, иначе она вернется

назад, Она у входа. Что прикажете ей сказать?

Страшно было взглянуть, как разгневалась Мурадеви.

— Негодная! — обрушилась она на служанку. — Почему же ты сразу не впустила ее? Сколько раз я

говорила тебе: если придут посланцы от других жен, не вздумай им отказывать. В любое время смело вводи их

к радже. Я не желаю никому горя и тем более не хочу быть причиной чужой беды. Разве они не такие же жены

махараджи, как я? Ступай, позови ее, пусть передаст радже то, что ей велено.

— Да зачем приводить ее сюда? — вмешался раджа. — Взять у нее то, что она принесла, и делу конец.

Но Мурадеви снова горячо возразила:

— Нельзя так поступать, махараджа. Ее госпожа повелела ей сложить все к твоим ногам, зачем же

заставлять ее нарушать приказ? Ступай, — повторила она служанке, — скажи, пусть войдет. Махараджа ждет

ее.

Служанка ушла и в скором времени вернулась, ведя за собой посланницу махарани. В руках последней

было письмо и золотая корзиночка. Войдя в покои и сложив подношение к ногам раджи, служанка сказала:

— Махараджа, царица Сунанда кланяется своему повелителю. Она просит великого раджу прочесть это

письмо и принять от нее подарок. Мне велено дождаться ответа. Каково будет повеление махараджи?

— Что это еще за послания? — недовольно проговорил Дханананд. — Унеси все назад. Я совсем недавно

был у твоей госпожи, а она уже беспокоит меня письмами. Разве нет у нее других дел? Передай, когда я приду к

ней, тогда и возьму от нее и письмо и подарок. Боже, до чего ревнивы женщины!

— Махараджа, — вмешалась Мурадеви, — зачем обижать понапрасну? Прочтите хотя бы письмо. Когда

не принимают то, что послано с любовью, это такая обида для пославшего, такое горе! Я почтительно прошу

вас: не отвергайте подношения и письма махарани. Хотите я сейчас открою его и прочту вам?

— Милая Мурадеви! Ты как будто совсем лишена ревности. Сочувствовать другим женам? Ведь они все

ненавидят тебя и желают тебе зла, а ты берешь их сторону! Как это объяснить?

Мурадеви в ответ слегка усмехнулась и сказала:

— Махараджа, я слишком хорошо знаю, каково быть отвергнутой мужем безо всякой вины, какое это горе

для сердца женщины и какая мука. Даже врагу своему я не пожелаю и во сне пережить этот ужас. А за что мне

1 М а х а р а н и — главная жена махараджи.

ненавидеть такую верную и добродетельную женщину, как Сунанда-рани? Пусть позор падет на мою голову,

если это когда-нибудь случится!

Дханананд с удивлением и восхищением глядел в лицо Мурадеви: короче говоря, ее слова возымели свое

действие. Дханананд должен был знать, что Мурадеви — женщина редкой доброты и благородства, и ему был

представлен лишний случай убедиться в этом.

Выслушав Мурадеви, раджа обратился к служанке:

— Ступай, скажи своей госпоже, что махараджа хотел отправить назад и письмо и подарок, но Мурадеви

умолила его принять подношение. Та самая Мурадеви, которую все они так ненавидят и которая по их вине

вынесла столько мук. Ступай, это и есть ответ на письмо, другого не будет.

Служанка смиренно выслушала раджу и послушно пошла к дверям, но, уходя, она как-то странно

взглянула на Мурадеви.

Мурадеви между тем взяла в руки письмо и настаивала на том, чтобы раджа прочел его, пока наконец тот

не взял письмо у нее из рук.

— Ну хорошо. Я прочту. А вдруг ты зря так хлопочешь о других? Может быть, как раз в этом письме они

пишут что-нибудь такое, что очернит тебя в моих глазах? Кто их знает! А ты просишь за них. Хотя нет. Тут о

другом. Махарани приняла обет в честь Владыки Кайласы и посылает мне лепешки, освященные в его храме.

Она приготовила их своими руками и просит, чтобы я отведал хоть кусочек.

Мурадеви тем временем открыла корзинку, в которой были красиво уложены хорошо выпеченные

лепешки.

— Милая Мурадеви, — продолжал Дханананд, — это жертва Владыке Кайласы, нельзя пренебречь ею.

Отведай и ты со мной этой лепешки.

И с этими словами он взял одну лепешку и, разломив ее, кусок протянул Мурадеви, а другой кусок

поднес ко рту. Но как тигрица метнулась к нему Мурадеви и с криком: “Обман! Это покушение!” — оттолкнула

его руку, помешала положить кусок в рот.

— Что такое? — изумился раджа. — Какой обман? Что такое ты говоришь? Какое покушение?

— Это покушение на вашу жизнь! — Мурадеви тяжело переводила дыхание — Там яд… Я уверена…

Сейчас… посмотрим…

И она крикнула прислужнице:

— Скорее! Принеси сюда мою Белянку.

Гла в а XIV

ОТРАВА

Стоило посмотреть на Мурадеви, пока служанка ходила за кошкой. Сравниться с ней могла бы разве

только нежная мать, опасающаяся за жизнь своего ребенка перед лицом неведомой опасности. Всем своим

существом она словно собралась в комок, точно готовясь защитить птенцов, прячущихся за ее спиной. Она

встала между раджей и корзинкой с лепешками, будто боясь, что Дханананд все же возьмет из нее кусок.

Раджа был в изумлении. Он не сразу понял причину ее волнения и несколько раз растерянно спрашивал:

“Что такое? Что случилось?”. Но Мурадеви была как безумная и не отвечала на его вопросы.

Служанка принесла кошку.

— Ах, наконец, — странно улыбаясь, проговорила Мурадеви, — давай ее сюда.

Но, взяв кошку на руки, она вдруг поглядела грустно и сказала:

— Бедная моя любимица, ты всегда принимала еду из моих рук, а сегодня эти руки дадут тебе яд. Но у

меня нет другого выхода.

Она говорила сама с собой, но достаточно громко, так что раджа мог слышать. Он с удивлением

наблюдал за ней и увидел, как Мурадеви взяла кусок лепешки и положила его перед кошкой. И удивительное

дело — кошка, отвернулась от аппетитного куска!

— Ну, ну! — воскликнула Мурадеви. — Значит, и ты чувствуешь, что здесь яд? Но мне этого мало.

Придется мне накормить тебя насильно, Что-то будет тогда?

С этими словами она крепко схватила кошку и стала запихивать ей в пасть кусок лепешки. Кошка

царапалась, изгибалась всем телом, била хвостом, прокусила женщине руку, но Мурадеви не отступалась.

Напрасно раджа уговаривал ее отпустить животное! Кошка в кровь исцарапала ей руки до локтей, но Мурадеви

все же заставила ее проглотить кусок лепешки и только тогда выпустила свою жертву. Вырвавшись из ее рук,

кошка прыгнула на пол и тут же отрыгнула проглоченный кусок. Но не успела она после этого пробежать и

десяти шагов, как запнулась и закружилась на месте. Это начал действовать яд.

— Смотрите, смотрите! — крикнула Дхананаду Мурадеви. — Не пройдет и нескольких минут, как она

испустит дух. Глупцы! На что рассчитывали они, посылая лепешки с ядом? Они забыли, что есть Мурадеви,

которая не смыкает глаз, охраняя своего повелителя. Господи, что сделалось с моей Белянкой! Она вся

почернела. Какой страшный яд! Какие безумные глаза! И это должно было случиться с тем, кто отведал бы

жертвенных лепешек! Боже, на какой только грех не толкают ненависть и ревность!

Тем временем кошка билась в последних судорогах. Глаза ее выкатились и остекленели, пасть почернела,

и она испустила последний вздох.

До сих пор Дханананд молча в изумлении наблюдал за всем, но тут он вскричал:

— Проклятие! И эта злодейка послала мне яд под видом священного подношения? Посягнула на жизнь