Страница 9 из 43
3. Кухонный шкаф
— Откройте, Жюли!
Никакого ответа. Слышно только, что кто-то бросился на кровать.
— Откройте!
Бесполезно. Тогда Мегрэ ударил плечом в дверь, и замок вылетел.
— Почему вы не открывали?
Она не плакала. Не казалась возбужденной. Напротив, она свернулась калачиком и неподвижно глядела прямо перед собой. Когда комиссар вплотную подошел к ней, она вскочила с кровати и направилась к двери.
— Оставьте меня! — проговорила она.
— Тогда отдайте мне записку, Жюли.
— Какую записку?
Она дерзила, надеясь таким образом скрыть ложь.
— Капитан разрешал вашему брату навещать вас?
Жюли молчала.
— Значит, не разрешал. А ваш брат все-таки приходил и, кажется, приходил в ту ночь, когда пропал Жорис.
Она взглянула на него дерзко, почти с ненавистью.
— «Сен-Мишель» стоял в порту, и естественно, что брат мог зайти к вам. Один вопрос: когда он приходит, вы его кормите, не так ли?
— Скотина! — пробормотала Жюли сквозь зубы. Мегрэ продолжал:
— Он приходил сюда вчера, когда вы были в Париже. Не застав вас, он оставил записку. Чтобы быть уверенным, что ее найдете вы и никто другой, он положил ее в кухонный шкаф… Дайте мне эту записку.
— У меня ее уже нет!
Мегрэ посмотрел на холодный камин, на закрытое окно.
— Отдайте мне записку.
Жюли сжалась в комок и походила не на взрослого разумного человека, а на обозленного ребенка, так что Мегрэ, поймав ее взгляд, пробормотал почти добродушно:
— Дуреха!
Записка была под подушкой, на которой Жюли только что лежала. Но вместо того чтобы смириться, упрямая девушка стала наступать на Мегрэ, пытаясь вырвать записку из рук комиссара.
— Ну хватит! — угрожающе произнес он, удерживая ее за руку.
Мегрэ прочел несколько строчек, написанных корявым почерком, со множеством ошибок:
«Если вернешься с хозяином, береги его, потому что кое-кто имеет на него зуб. Я вернусь с судном через пару дней. Котлеты не ищи: я их съел… Твой брат навеки».
Мегрэ опустил голову, настолько сбитый с толку, что не обращал внимания на девушку.
Четверть часа спустя начальник порта сказал ему, что «Сен-Мишель» теперь, должно быть, находится в Фекане и придет сюда ночью, если не изменится ветер.
— Вам известно местонахождение всех судов?
И Мегрэ озабоченно посмотрел на сверкающее море, где вдали виднелся один-единственный дымок.
— Между портами существует связь. Посмотрите, вот список судов, ожидаемых сегодня, — он указал на черную доску, висевшую на стене конторы, где мелом были написаны названия судов.
— Вы что-нибудь обнаружили? Не слишком верьте тому, что рассказывают даже серьезные люди… Если бы вы знали, сколько в городке мелких завистников!.. — сказал Делькур, помахав рукой капитану отплывающего судна. Глядя на бистро, он вздохнул: — Сами увидите!
К трем часам сотрудники прокуратуры, человек десять, закончили осмотр места преступления, вышли из дома Жориса, открыли садовую калитку и направились к четырем машинам, окруженным зеваками.
— Наверно, здесь много уток! — сказал заместитель прокурора господину Гранмэзону, окинув взглядом местность.
— Этот год неудачный, а вот в прошлом году… Мэр бросился к первой тронувшейся машине:
— Остановимся на минутку у меня, хорошо? Жена ждет нас…
Мегрэ оставался последним, и мэр, желая казаться вежливым, сказал ему:
— Вы поедете с нами, разумеется…
В домике капитана остались только Жюли и две женщины, а у дверей полевой сторож ждал фургон из морга, чтобы отвезти тело в Кан.
В машинах обстановка уже напоминала возвращения с похорон, которые, в хорошей компании, заканчиваются превесело. Мегрэ неудобно сидел на откидном сидении. Мэр объяснял заместителю прокурора:
— Если бы это зависело только от меня, я жил бы тут круглый год. Но моя жена недолюбливает деревню, поэтому в основном мы живем в нашем доме в Кане. Жена только что вернулась из Жуен-лё-Пен, где провела месяц с детьми.
— Сколько лет теперь старшему?
— Пятнадцать.
Портовые служащие смотрели на проезжающие машины. Вскоре на дороге, ведущей в Лион-сюр-Мэр, показалась вилла мэра: большой дом в нормандском стиле, окруженный лужайками с белыми оградами и фаянсовыми фигурками зверей. Госпожа Гранмэзон, в платье темного шелка, встречала в прихожей гостей со сдержанной улыбкой дамы высшего света. Дверь в гостиную была открыта. На столе в курительной были приготовлены сигары и ликеры. Все знали друг друга: здесь собралось небольшое избранное общество Кана. Горничная в белом переднике принимала пальто и шляпы.
— Господин судья, вы действительно ни разу не бывали в Вистреаме, хотя и живете в Кане… столько лет?
— Двенадцать лет, мадам… А вот и мадемуазель Жизель…
К гостям вышла поклониться девочка лет четырнадцати, казавшаяся уже девушкой, особенно из-за манеры держаться, очень светской, как и у ее матери… Между тем Мегрэ забыли представить хозяйке дома.
— Я думаю, после всего увиденного вы предпочтете рюмку ликера чашечке чаю… Немного коньяку, господин заместитель прокурора?.. Ваша жена все еще в Фонтенбло?..
Говорили разом со всех сторон. Мегрэ ловил на лету обрывки фраз.
— Нет, десяток уток за ночь — самое большее… Уверяю вас, совсем не холодно… Шалаш утеплен… С другой стороны:
— …сильно страдают от кризиса во фрахтовании?
— Все зависит от компании. Здесь этого не чувствуется. Ни одно судно не поставили на прикол. Но мелкие судовладельцы, особенно маленьких каботажных шхун, начинают бедствовать. Можно сказать, что в принципе все шхуны следует продать — они не окупают себя…
— Нет, мадам, — шепотом объяснял в другой стороне заместитель прокурора. — Не нужно ничего бояться. Тайна этого убийства, если таковая вообще существует, будет скоро раскрыта… Не так ли, господин комиссар? Но… вас представили? Комиссар Мегрэ, один из выдающихся руководителей уголовной полиции…
Мегрэ стоял как каменный, на лице — полное отсутствие светскости. Он как-то странно взглянул на Жизель, которая протягивала ему блюдо с пирожными:
— Нет, спасибо.
— Вы не любите пирожные?