Страница 6 из 27
Волосы его, разделенные пробором, казались приклеенными к черепу. У него был высокий выпуклый лоб. Настороженный взгляд близоруких глаз прятался за толстыми стеклами в черепаховой оправе.
Изредка г-жа Галле приподнимала вуаль и прикладывала к глазам носовой платок с траурной черной каймой.
Взгляд Анри, ни на чем не задерживаясь, скользил по комнате, упорно избегая взгляда комиссара. Наконец Мегрэ с облегчением услышал шаги служащих похоронного бюро.
Чуть позже раздался шум – по коридору, задевая за стены, тащили носилки. Из груди г-жи Галле вырвалось рыдание, а сын, глядя куда-то в сторону, погладил ее по плечу – и только.
Контраст между второразрядной пышностью катафалка и процессией, состоящей из двух человек, которую замыкал распорядитель этой странной церемонии, был разителен.
Солнце по-прежнему припекало. Человек с тачкой перекрестился и свернул в боковую аллею, а жалкий кортеж двинулся вперед по широкой аллее, где свободно могли бы маршировать целые полки.
Покинув церковную церемонию, за которой наблюдало несколько стоявших неподалеку крестьян, Мегрэ отправился в мэрию, но никого не застал. Тогда он решил зайти в школу, разыскать учителя, который одновременно являлся заместителем мэра. Тот вышел к Мегрэ, оставив учеников.
– Я могу вам сообщить только то, что записано у нас в книгах. Смотрите:
«Галле, Эмиль Ив Пьер, родился в Нанте в 1873 году, в октябре 1902 года в Париже вступил в брак с Авророй Прежан. Сын, Анри, родился в Париже в 1906 году и зарегистрирован в мэрии IX округа».
– Как к ним относятся местные жители?
– Недолюбливают. Галле начали строить виллу в тысяча девятьсот десятом году, когда лес разбили на земельные участки для продажи. Они у себя никого не принимают: очень гордые люди. Однажды мне довелось целое воскресенье ловить рыбу в своем ялике в десяти метрах от Галле.
Если я что-нибудь просил у него, он давал, но мне не удалось вытянуть из него и десятка слов.
– Сколько, на ваш взгляд, он тратил ежемесячно?
– Откуда мне знать? Он ведь, наверное, много тратил во время поездок. Но на жизнь им требовалось, как минимум, две тысячи франков в месяц. Если вы были у них на вилле, то, наверное, заметили, что там ни в чем нет недостатка.
Почти все продукты им доставляют из Корбейля или Мелена. Да, вот еще что…
Тут из окна Мегрэ увидел, что похоронный кортеж уже огибает церковь и въезжает на кладбище. Он поблагодарил собеседника и еще по дороге услышал, как на гроб падают первые комья земли.
Он не стал дожидаться конца погребения и вернулся на виллу, сделав по пути крюк, чтобы прийти туда после возвращения матери и сына. Служанка, открывшая ему дверь, остановилась в нерешительности:
– Мадам не может… – начала она.
– Скажите месье Анри, что мне нужно поговорить с ним.
Служанка велела ему подождать у дверей. Несколько минут спустя в коридоре показался молодой человек. Подойдя к Мегрэ, он спросил, глядя куда-то в сторону:
– Вы не могли бы перенести свой визит на другой день?
Моя мать очень удручена.
– Мне нужно поговорить с вами сегодня. Простите за настойчивость.
Анри повернулся, давая тем самым понять, что полицейский может следовать за ним. На минуту он заколебался, не зная, в какую из комнат провести Мегрэ, и наконец распахнул дверь в столовую, куда была составлена вся мебель из гостиной.
Мегрэ увидел на столе портрет мальчика, принявшего первое причастие, но не нашел фотографии Эмиля Галле.
Анри остался стоять, не произнося ни слова, со скучающим видом снял очки, чтобы протереть стекла, и зажмурился от яркого света.
– Вы, наверное, знаете, что мне поручено найти убийцу вашего отца?
– Поэтому я и удивлен, что вижу вас здесь. Было бы гораздо тактичнее оставить нас с матерью наедине.
Анри надел очки, поддернул накрахмаленную манжетку, вылезавшую из рукава пиджака.
Маловыразительное, худое, чем-то напоминающее лошадиную морду, лицо Анри оставалось бесстрастным. Он облокотился на пианино, стоявшее поперек комнаты и повернутое так, что была видна только его задняя сторона, обтянутая зеленым холстом.
– Я хотел бы задать несколько вопросов, касающихся вашего отца и всей вашей семьи.
Анри ничего не сказал, не пошевелился, лицо его по-прежнему выражало ледяное безразличие.
– Не скажете ли, прежде всего, где вы были двадцать пятого июня в четыре часа дня?
– Сперва я сам хочу задать вам вопрос. Обязан ли я принимать вас у себя и отвечать на ваши вопросы в такой день, как сегодня?
Все такой же тусклый, усталый голос, словно каждый слог стоил ему усилий.
– Вы вправе молчать. Однако, я должен заметить…
– Где же я находился, по вашим данным?
Мегрэ не ответил. По правде сказать, его несколько удивил такой поворот беседы, тем более что на лице молодого человека он не видел никакой реакции на происходящее.
Анри несколько минут молчал. Было слышно, как служанка крикнула хозяйке, находящейся на втором этаже:
– Иду, мадам…
– Итак?
– Раз вы все уже знаете, я был там…
– В Сансере?
Анри не ответил.
– И там на дороге к старому замку у вас произошла ссора с отцом?
Из них двоих больше нервничал Мегрэ: ему казалось, что его стрелы не достигают цели, слова не находят отклика, подозрения ничем не подтверждаются. Но больше всего его удивляло молчание Анри Галле, который даже не пытался оправдаться. Он словно выжидал.
– Вы не могли бы мне ответить, что вы делали в Сансере?
– Я ездил навестить свою любовницу Элеонору Бурсан: она в отпуске и живет в пансионе «Жермен» неподалеку от Сансера, в Сен-Тибо.
Он едва заметно поднял густые, как у отца, брови.
– Вы не знали, что ваш отец находится в Сансере?
– Если бы знал, то постарался бы с ним не столкнуться.
Объяснения по-прежнему оставались столь лаконичными, что комиссару приходилось повторять свои вопросы.
– Ваши родители знали об этой связи?
– Отец догадывался. Он был против.
– О чем вы с ним тогда говорили?
– Вас интересует убийца или жертва? – медленно выговорил молодой человек.
– Мне будет легче найти убийцу, когда я ближе познакомлюсь с жертвой. Там в Сансере отец в чем-то вас упрекал?
– Простите, это я упрекал его в том, что он за мной шпионит.
– А потом?
– Это все. Он заявил, что я не уважаю родителей. Спасибо, что вы мне напомнили об этом именно сегодня.
Мегрэ с облегчением услышал шаги на лестнице. В комнату вошла г-жа Галле. Держалась она, как обычно, с большим достоинством, шею ее оттягивали три ряда бус из крупных матовых камней.
– Что тут происходит? – спросила она, поочередно глядя то на Мегрэ, то на сына. – Почему вы не позвали меня, Анри?
Постучав, вошла служанка.
– Там обойщики хотят снимать драпировки.
– Последите за ними…
– Я пришел получить у вас кое-какие сведения, которые необходимы мне, чтобы найти виновного, – довольно сухо ответил Мегрэ. – Я понимаю, сейчас для этого не самый подходящий момент, ваш сын уже объяснил мне это. Но с каждым часом отыскать убийцу становится все труднее.
Он перевел взгляд на Анри, сохранявшего упрямо-безразличный вид.
– Когда вы, сударыня, выходили замуж за Эмиля Галле, у вас было личное состояние?
Она слегка напряглась и гордо произнесла:
– Я дочь Огюста Прежана.
– Простите, но я…
– Экс-секретаря последнего принца из дома Бурбонов.
Редактора легитимистской газеты «Солнце». Мой отец потратил все свои сбережения на издание этого органа, боровшегося…
– У вас есть другие родственники?
– Есть. Но я их не видела со дня моей свадьбы.
– Они возражали против вашего замужества?
– То, что я вам сказала, поможет вам понять ситуацию.
Вся моя семья – роялисты. Мои дядья занимали, а некоторые занимают и по сей день, крупные посты. Они были недовольны, что я решила выйти за коммивояжера.
– После смерти отца вы остались без средств?