Страница 47 из 102
По крайней мере, сегодня. Потому что на принадлежащем профессору острове, в форте, охраняемом высокими стенами и пушками, наверняка спрятано то, чего повелитель преступной империи не хочет показывать обитателям своего дремотного беспечного мира.
Что ж, подумал Мэтью, посмотрим, что принесет завтрашний день. Уже вошло в привычку переворачивать обычные с виду камни, под которыми прячется необыкновенный ужас, тут же отчаянно пытающийся скрыться под защитой тьмы. Натянув поводья Афины, он взглянул на дорогу, лежащую между двух шестов с черепами.
По пути, которым они ехали, сюда от профессорского замка примерно мили четыре. Мэтью почувствовал, как начинает дрожать в нем струна любопытства, и будто завибрировал от возбуждения, отзываясь на вопрос, требующий ответа.
— Поехали, — твердо сказала Минкс. — Нам здесь шататься не полагается.
Уж конечно, подумал Мэтью, пришпоривая кобылу.
Потому что у него было явственное ощущение, что за ними наблюдают откуда-то из леса, и даже приглашенные гости конференции преступников однажды могут обнаружить свои черепа на веревках, если последуют этой подозрительной дорогой.
Но езда по дороге к неизвестности — элемент его работы. А также его натуры.
В другой раз, сказал он себе, точно зная, что какие бы опасности и интриги ни поджидали его за сегодняшним ужином, свои обещания он привык держать.
Глава восемнадцатая
Удвоить осторожность. И глядеть в оба.
По коридору шел слуга, звоня в колокольчик — настало время ужина, а для Мэтью время влезть в шкуру Натана Спейда и застегнуть ее на все пуговицы, как вот сейчас застегнул рубашку. Потом юноша надел сюртук цвета лесной зелени и его тоже старательно застегнул. Складывалось такое ощущение, что ему не хватает ни защиты, ни пуговиц. Тем более что одна выскочила из петли, и пришлось заталкивать ее обратно. А колокольчик требовал поторопиться.
Мэтью оглядел себя в зеркале. Лицо уже начало темнеть от солнца, и сильнее выделялась розовая нитка шрама на лбу, а также розовел шрам поновее и поменьше — под левым глазом, оставленный приключением в горящем доме на Нассау-стрит. Волосы причесаны, зубы вычищены, лицо свежевыбрито — он готов. И все-таки… проявляется нечто, возникшее совсем недавно, подумалось ему. Стальной блеск в глазах, которого не было… до чего? До последнего вздоха Тирануса Слотера? Блеск клинка, всегда готового парировать удар другого клинка или атаковать. Сталь выживания, выкованная опытом, накопленным к вот этому моменту, когда он стоит перед зеркалом.
Звук колокольчика стих. Ужин был готов.
И Мэтью Корбетт тоже.
Юноша сделал глубокий вдох, медленно выдохнул и вышел из комнаты.
В коридоре к нему подплыла женщина и взяла под руку. Ария Чилени прижалась плотнее, аромат от нее был — как последние угольки угасающего огня. Одета в черное платье, отороченное красными кружевами, волосы цвета воронова крыла спадают красивыми волнами, сапфировые глаза искрятся, но лицо напряжено, и губы сжаты в ниточку.
— Натан, — тихо прошептала она, — свою роль помнишь?
— Да, — ответил он так же тихо. У этих дверей могли быть уши.
— Будем надеяться, — сказала она и добавила, вздрогнув: — Милый мой мальчик.
По лестнице они спустились как пара аристократов преступного мира. Мэтью разрешил этой женщине себя вести, потому что он определенно был здесь новичком. Они прошли через коридор с нишами, в которых стояли на стендах рыбьи скелеты, закончившийся короткой лестницей, ведущей в обширный банкетный зал с синими стенами и потолком, а с потолка с нарисованными облаками разглядывали обитателей земли пухлые херувимы.
Шестеро собравшихся сидели перед серебряными приборами за полированным столом, который показался Мэтью длиннее квартала нью-йоркской улицы. Над ним пылали свечи в медной люстре, разгоняя накрывавшую праздник Фелла ночь, и еще на столе стояли медные канделябры со свечами, озаряя приятным светом не слишком приятное собрание.
С чего бы начать? — спрашивал себя Мэтью, когда они с мадам Чилени сходили по лестнице, и их появление вызвало паузу в и без того сдержанной беседе собравшихся в банкетном зале.
Надо было срочно решить, на кого обратить внимание в первую очередь. В этом ему помогла Ария Чилени, объявившая гостям:
— Позвольте мне представить вам вновь прибывшего Натана Спейда.
Место во главе стола не было никем занято, соседние тоже пустовали. Первым слева расположился лихого вида джентльмен в переливающемся сером костюме с ярко-алым галстуком-шарфом. Было ему с виду лет под пятьдесят — острый подбородок, узкий нос, глубоко посаженные темно-карие глаза под дугами черных бровей. Он встал, продемонстрировал отличные белые зубы, поклонился и протянул руку.
— Сезар Саброзо, — представился франт голосом, который вызывал мысль о теплом масле на дне лампы. «Таким маслом хорошо смазывать воображение монарха, чтобы безнаказанно шуровать в испанском казначействе», — подумал Мэтью.
Он пожал этому человеку руку и перевел взгляд на того, кто сидел справа.
— Адам Уилсон, — представился худощавый, бледный и настолько блеклый, что казался почти невидимым человек с круглыми очочками на длинном, грустном и слегка лошадином лице. Голос его представлялся эхом чужого голоса, прозвучавшего в соседней комнате. Одет он был в мешковатый костюм оттенка вылинявшего на ветру сена, и тугая шапка волос была стянута в хвост примерно того же цвета. Когда он протянул для пожатия детскую ладошку, его водянистые голубые глаза смотрели не на Мэтью, а куда-то вбок. У Мэтью сложилось впечатление, что если бы этот человек сидел в углу неподвижно, все через некоторое время забыли бы о его присутствии, и ему бы даже маскировка не понадобилась, чтобы оставаться незамеченным.
— Эдгар Смайт, — сказал джентльмен слева. Голос прозвучал так, будто молотом стукнули по ведру с гравием, и барабанные перепонки Мэтью протестующе задрожали. Смайт — тот самый седобородый и седовласый человек, поднимавшийся по лестнице навстречу Мэтью сегодня утром, имел невероятно скучающий вид. Он был в том же черном костюме с гофрированной синей рубашкой. Со стула не встал, руки не подал, а сразу же вернулся к бокалу красного вина, который пестовал в ладонях как любимое дитя.
Мэтью заметил на столе пригласительные карточки с золотыми буквами. На той, что лежала напротив Смайта, значилось: «Д-р Джонатан Джентри», но место пустовало. Мэтью подумал, что врач еще не спускался, видимо, лечит сам себя. Рядом со Смайтом перед пустым стулом лежала карточка для Минкс Каттер, которая также еще не пришла. Напротив нее лежала карточка «Натан Спейд», рядом с ней — «Ария Чилени». Рядом с местом Минкс стояли три пустых стула. Карточки против них гласили: ближайшая — «Мэк Таккер», следующая — «Мисс Штучка», третья — «Джек Таккер». «Милое будет зрелище», — мрачно подумал Мэтью.
— Наш отважный спаситель! — провозгласил Огастес Понс, сидящий через один стул от Арии Чилени. Лицо с тремя подбородками улыбалось, пламя свечей играло в стеклах очков и отражалось от лысого темени.
— Правда же, вы с мисс Каттер отбрили как следует этих плохих мальчишек?
Он распахнул рот, и тонкий как веточка молодой человек с кудрявыми каштановыми волосами, сидевший между ним и мадам Чилени, проворно влил бокал красного вина в раздвинутые губы, блестевшие как слизни. Этот юноша был одет в зеленовато-синий костюм, и щеки у него были румяные, как у херувимов на потолке. Ярко-голубые глаза при взгляде на хозяина искрились удовольствием.
— Спасибо, Пупс, — сказал толстяк, когда юноша убрал бокал и промокнул салфеткой третий подбородок Понса. — Мистер Спейд, садитесь же наконец и поведайте нам о ваших приключениях в Лондоне!
— Лучше оставьте свое при себе, мистер Спейд, — посоветовала белокурая женщина, сидящая от Понса по другую сторону. — Язык этого человека может принести массу неприятностей.
— Это языки других людей приносят неприятности мне, — возразил Понс с благодушной улыбкой. — Правда, Пупс?