Петерс Латыш

Явился управляющий, недовольно осведомился:

– Вы уже здесь?

– Ну что? Исчез, да?.. И Ливингстон тоже… Ведь так?

– Тем не менее не стоит драматизировать. Если ни того ни другого нет в номере, это не значит, что их нет в отеле.

– Сколько в отеле выходов?

– Три. Один – на Елисейские поля, другой – на улицу Аркад, наконец, служебный выход на улицу Монтье.

– Там есть вахтер? Позовите!

Телефон заработал. Управляющий был в ярости. Отругал телефониста, который никак не мог уяснить, что от него требуется. Потом враждебно взглянул на Мегрэ.

– Что все это значит? – спросил он комиссара в ожидании вахтера, который дежурил в маленькой застекленной будке у служебного выхода.

– Ничего или почти ничего, как вы говорите…

– Надеюсь, речь не идет о… о…

Слово «убийство» – кошмар всех владельцев гостиниц в мире, будь то скромный хозяин меблированных комнат или владелец шикарного отеля, – застряло у него в горле.

– Это мы выясним.

Появилась миссис Мортимер Ливингстон и осведомилась:

– Ну что?

Управляющий, изогнувшись в поклоне, что-то пробормотал. В конце коридора показалась фигура невысокого старичка с неопрятной бородой; одет он был кое-как и резко контрастировал с обстановкой отеля.

Конечно, ему предназначалось место в кулисах, иначе на нем была бы красивая униформа и лицо его было бы свежевыбрито.

– Кто-нибудь выходил?

– Когда?

– Несколько минут назад.

– Кто-то из кухни, наверное. Я не обратил внимания. Какой-то мужчина в кепке.

– Блондин невысокого роста? – перебил Мегрэ.

– Кажется, да. Я не присматривался. Он шел очень быстро. Больше никого не видели?

– Не знаю. Я ходил на угол за газетой.

Хладнокровие изменило миссис Мортимер Ливингстон.

– Ах так! Хорошо же вы ищете! – взорвалась она, обращаясь к Мегрэ. – Мне только что сказали, что вы из полиции. Мой муж, может быть, уже убит. Чего вы ждете?

Во взгляде, которым Мегрэ наградил американку, был весь комиссар. Воплощенное спокойствие! Даже равнодушие! Он отмахнулся от нее как от мухи, словно перед ним стояла обычная женщина.

Миссис Мортимер Ливингстон не привыкла, чтобы на нее смотрели вот так. Она закусила губу, побагровела под слоем пудры, раздраженно стукнула каблучком об пол.

Мегрэ по-прежнему смотрел на нее.

Тогда, доведенная до крайности или просто не зная, что предпринять, она изобразила нервный припадок.

Глава 3

Прядь волос

На набережную Орфевр Мегрэ приехал около полуночи.

Гроза бушевала вовсю. Ветер нещадно трепал деревья на набережной, и мелкие гребешки волн танцевали вокруг плавучей прачечной.

В уголовной полиции было почти безлюдно. Однако Жан сидел на своем месте в приемной, наблюдая за коридорами, вдоль которых тянулись пустые сейчас кабинеты.

Из дежурки долетали громкие голоса. За ней то из-под одной двери, то из-под другой выбивались полоски света: какой-нибудь комиссар или инспектор никак не мог закончить дела. Во дворе работал мотор одной из машин префектуры.

– Торранс вернулся? – поинтересовался Мегрэ.

– Только что.

– А как моя печка?

– Пришлось открыть окно, так было жарко. Даже стены запотели.

– Пусть принесут пива и сандвичей. Лучше с горбушкой, ладно?

Мегрэ толкнул дверь, позвал:

– Торранс!

И бригадир Торранс проследовал за ним в кабинет. Перед отъездом с Северного вокзала Мегрэ позвонил ему и приказал продолжать расследование.

Мегрэ было сорок пять. Торрансу едва стукнуло тридцать, но во всем его облике уже было что-то внушительное, делавшее его похожим на слегка уменьшенную копию шефа.

Они провели вместе уже не одно дело и понимали друг друга с полуслова.

Комиссар снял пальто, пиджак, расслабил узел галстука.

Повернувшись лицом к печке, он несколько минут наслаждался ощущением тепла, разлившегося по телу, потом спросил:

– Ну что там?

– Представители прокуратуры прибыли очень быстро.

Отдел идентификации сделал снимки, по отпечатки пальцев – не потерпевшего, конечно, – идентифицировать не удалось. Их нет в картотеке.

– Насколько я помню, в ней нет отпечатков Латыша?

– Отпечатков нет, только его «словесный портрет».

– Значит, нет доказательств, что убитый Петерс Латыш?

– Но нет и доказательств, что это не он.

Мегрэ потянулся за трубкой и кисетом, где уже ничего не оставалось, кроме коричневой пыли. Торранс машинально протянул ему коробку прессованного турецкого табака.

Оба молчали. В трубке, разгораясь, потрескивал табак.

Затем послышались шаги и позвякивание посуды. Торранс открыл дверь.

Вошел официант из пивной «У дофины», поставил на стол поднос с шестью кружками пива и четырьмя толстыми сандвичами.

– Хватит? – поинтересовался он, увидев, что Мегрэ не один.

– Порядок.

Не прекращая курить, Мегрэ принялся за пиво и сандвичи, не забыв при этом пододвинуть кружку бригадиру.

– Дальше…

– Я опросил проводников поезда. Они подтвердили, что в поезде был безбилетник. Или убийца, или убитый. Судя по всему, сел в Брюсселе с другой стороны вагона. В пульмановском вагоне спрятаться легче, чем где-нибудь: в каждом вагоне есть большое багажное отделение. Латыш заказал чай между Брюсселем и границей, пролистал кучу английских и французских газет с финансовыми вкладышами.

Между Мобёжем и Сен-Кантеном посетил туалет. Проводник это помнит, так как, проходя мимо, Петерс Латыш сказал: «Принесите мне виски».

– И он скоро вернулся на свое место?

– Четверть часа спустя он уже пил свое виски. Но проводник не видел, как он вернулся.

– Потом никто не пытался попасть в туалет?

– Подождите! Одна пассажирка пробовала открыть дверь. Замок заело. Только в Париже проводник сумел взломать дверь и обнаружил, что в замке были металлические стружки.

– До этого никто не видел двойника Петерса?

– Никто, иначе на него обратили бы внимание, поскольку вид у него был обтрепанный – в таком виде не ездят в фешенебельных поездах.

– Какая пуля?

– Стреляли в упор из шестимиллиметрового пистолета.

Выстрел вызвал такой ожог, что врач считает: его одного было бы достаточно, чтобы наступила смерть.

– Следов борьбы никаких?

– Ни малейших. Карманы пусты.

– Знаю.

– Минутку. Я все-таки нашел вот это в жилетном карманчике, который был застегнут на пуговицу.

И Торранс вытащил из своего портфеля прозрачный конвертик из вощеной бумаги, в котором на просвет была видна прядь темных волос.

– Покажи.

Мегрэ продолжал жевать сандвич и прихлебывать пиво.

– Волосы женские или детские?

– Судебно-медицинский эксперт считает, что женские.

Я оставил ему несколько волосков, которые он обещал досконально изучить.

– Что дало вскрытие?

– В десять часов все было готово. Приблизительный возраст тридцать два года. Рост – один метр шестьдесят восемь сантиметров. Никаких врожденных физических недостатков. Однако плохое состояние печени позволяет предположить, что мужчина страдал алкоголизмом. В желудке найдены остатки чая и почти переваренная пища, состав которой сразу определить не удалось. Результаты поступят завтра. Как только исследования закончатся, тело доставят в Институт судебной медицины, где оно будет храниться во льду.

Мегрэ вытер губы, перешел на свое любимое место у печки и протянул руку, в которую Торранс привычным жестом вложил пачку табака.

– Ну а я, – начал комиссар, – наблюдал, как Петерс или тот, кто занял его место, устраивается в «Мажестике» и обедает с супругами Мортимер Ливингстон, с которыми, судя по всему, у него была назначена встреча.

– С миллиардерами?

– Именно! После обеда Петерс поднялся к себе в номер.

Я предупредил американца. Мортимер тоже поднялся к себе. Они, по всей видимости, договорились куда-то идти втроем, поскольку миссис Мортимер скоро спустилась вниз, наряженная в вечерний туалет. Десятью минутами позже стало известно, что мужчины исчезли.