Страница 3 из 17
Определив место, где происходили описанные события, нам теперь остается решить более сложный вопрос о времени, когда они происходили. Как уже говорилось, дат у Саксона Грамматика нет, и потому те немногие отечественные историки, которые обращались к этому эпизоду, датировали его по своему усмотрению. Ф.Л. Морошкин отнес это событие примерно к 600 г. до н.э., В.И. Меркулов — к I в. н.э., а А.Г. Кузьмин — к VII–VIII вв. н.э. Попробуем более точно определить время первого столкновения русов с данами. Фротон I упоминается у Саксона Грамматика в числе наиболее ранних датских конунгов, начинающих свою родословную от легендарного Дана. Эти события описываются им во второй книге хроники, в то время как в пятой книге речь будет идти о войне с гуннами тезки рассматриваемого правителя Фротона Ш. Между обеими Фротонами Саксон Грамматик упоминает семнадцать датских конунгов. Следовательно, поход Фротона I в Прибалтику произошел еще до н.э. С другой стороны, некоторые специалисты по скандинавской мифологии склонны отождествлять Фротона I Саксона Грамматика с Фроди Гордым, или Миролюбивым, сыном Дана Гордого из «Саги об Инглингах», а их обоих — со скандинавским богом Фрейром, при котором, согласно той же саге, «начался мир Фроди»{9}. Старшая Эдда так определяет эту эпоху: «Сына Фридлейва звали Фроди. Он принял власть от своего отца в то время, когда Август Цезарь установил мир во всем мире. Тогда родился Христос. И так как Фроди был самым могущественный из конунгов в северных странах, считают, что он установил мир всюду, где говорят на датском языке, и люди называют это “мир Фроди”»{10}. Понятно, что это достаточно поздняя и искусственная привязка, обусловленная стремлением скандинавских скальдов как-то соотнести время жизни своих богов, превратившихся с принятием христианства в обожествленных правителей древности, с рождением основателя новой религии. Очевидно, что возникновение культа языческих богов произошло у скандинавов задолго до возникновения христианства. Еще одной возможностью определить хотя бы примерное время интересующего нас события, является датировка древнейших прибалтийско-скандинавских контактов по археологическим данным. Как отмечают специалисты, в древностях Прибалтики фиксируется небольшая группа могильников, явно отличных от захоронений местного населения. Эти ладьевидные могилы, получившие в Латвии название «чертовы ладьи», встречаются на территории северной Курземе, то есть на территории упомянутых Саксоном Грамматиком куршей, а также в Эстонии на острове Саарема. Аналогичные могилы известны в Финляндии, Дании и Готланде, где их особенно много{11}. Археологи рассматривают их как следы пребывания в Прибалтике скандинавов и датируют эти захоронения достаточно ранним периодом: «К середине бронзового века — периоду около 950–970 гг. до н.э. — относятся древние погребения скандинавского происхождения — “чертовы ладьи”…»{12} Судя по названию захоронений скандинавов у местного населения, отношения с пришельцами вряд ли были дружественными. Понятно, что говорить о городах в тот период не приходится, однако укрепленные городища уже вполне могли существовать. По археологическим данным, они появляются в Прибалтике на рубеже II–I тыс. до н.э.{13}
Еще одним источником, позволяющим датировать появление русов в Прибалтике является топонимика с коренем рус- в данном регионе. Впервые интересующее нас название упоминается в «Естественной истории» древнеримского автора Плиния Старшего (23/24–79 н.э.). Обобщая сведения античных географов о Балтийском море, он писал: «Говорят, что в этих местах много островов без названий; Тимей рассказывает, что один из них, который называется Бавнония и на который в весеннее время приливами выносится янтарь, (расположен) против Скифии и отстоит (от нее) на день пути; остальные берега неизвестны. Любопытна молва о Северном океане: от реки Парапанис, где она протекает по Скифии, Гекатей называет его Амальхийским, каковое имя означает на языке этого племени “замерзший”. По сообщению Филемона, отсюда до мыса Русбей кимвры называют его Моримарусой, т.е. Мертвым морем, а далее Кронийским…»{14} Поскольку все эти географические названия больше не встречаются в античной литературе, их конкретная локализация достаточно затруднительна. Исходя из того, что в данном отрывке речь идет о янтаре, то с Бавновией (буквально Бобовый остров) предположительно отождествляется остров Эзель{15}. Поскольку мыс Русбей находится на границе Мертвого и Кронийского морей (так называли кимвры замерзающую и незамерзающую части Балтийского моря), то на основании современной карты среднегодовой границы замерзания Балтики Д.А. Мачинский и B.C. Кулешов предложили четыре варианта его локализации: два на территории Швеции и по одному на территории Финляндии и Латвии. Однако в этом же фрагменте неподалеку от интересующего нас мыса Плиний Старший упоминает и реку Парапанис, очевидно, достаточно крупную, чтобы какие-то известия о ней дошли до римлян. Однако из перечисленных выше четырех вариантов локализации мыса, находящегося на границе замерзания Балтики, неподалеку только от одного протекает достаточно крупная река. Это впадающая в Рижский залив Западная Двина. Недалеко от нее впадает в Балтийское море и Вента, однако она не столь велика, как Двина. Около трех других мысов нет крупных рек, впадающих в Балтийское море. Таким образом, Русбей может быть отождествлен с мысом Колка, находящимся на территории современной Латвии. Именно в непосредственной близости от этого мыса и жили курши. Подобная локализация вполне согласуется и с предположением тех исследователей, которые соотносили Бобовый остров с Эзелем. Соответственно, в приведенном выше фрагменте Плиния речь идет о Восточной Прибалтике, в которой последовательно описываются три географических объекта.
В следующем столетии данный регион упоминается в труде великого греческого ученого К. Птолемея: «И снова побережье Океана вдоль Вендского залива последовательно занимают вельты, выше их осии…»{16} Из этого названия Балтийского моря следует, что славяне уже во II в. н.э. были на нем настолько заметной силой, что по их имени называлось само море. Весьма интересно и упоминание Птолемеем вельтов, которых современные исследователи, анализируя последовательность перечисления племен Восточной Европы античным географом, локализуют на территории современной Литвы{17}. Впоследствии это племя, проживавшее уже на территории современной Германии, было известно под именами велетабов и вильцев немецким хронистам, а в восточнославянском фольклоре слово волот стало обозначать великана. Правильность локализации птолемеевских вельтов в Восточной Прибалтике подтверждается данными топонимики — примерно на границе между современной Латвией и Литвой есть село Вилце, к северу от Риги на побережье есть Вилькине{18}, в Латгалии с 1293 г. известен поселок Виляка, Ви-ляны впервые упоминаются в 1495 г.{19}, а в Сейском районе Латвии есть поселение Вилетея. Таким образом, мы видим, что уже при самом первом упоминании корня -рус- на Балтийском море вместе с ним в том же регионе и почти в то же самое время фиксируются названия вендов и вельтов — особенность, которую мы и далее будем наблюдать на Варяжском море. Уже это обстоятельство говорит о славянском окружении, в котором отмечается интересующее нас понятие. Таким образом, мы видим, что рассказ Саксона Грамматика о походе данов в правлении Фротона I на Восток в древности в определенной степени подтверждается археологическими данными. Что же касается упоминания в «Деяниях данов» Прибалтийской Руси в ту эпоху, то задолго до написания этой хроники античный писатель Плиний Старший уже отмечал топоним с корнем -рус- в I в. н.э. на территории современной Латвии. На основании всех имеющихся данных мы можем заключить, что первое столкновения данов с русами действительно произошло в I тыс. до н.э.
вернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернутьсявернуться