Страница 46 из 102
Таким путем Григорий VII стремился создать в Церкви то, что можно назвать абсолютной монархией.
В то время германский трон занимал Генрих IV, сын Генриха III и Агнессы Аквитанской. Искалеченный дурным воспитанием, он был человеком самовластным, крайне неуравновешенным, скрытным, недоверчивым. Подобные качества развились в нем под влиянием борьбы за власть, происходившей во время его малолетства. Ребенок, олицетворяющий высший государственный сан, являлся объектом этой борьбы, призом в соревновании честолюбий, с ним мало считались и обращались как с неодушевленной вещью.
Гильдесгеймские летописи впоследствии посвятили Генриху такие строки: «Если бы собрали все злодеяния, о которых говорит история, то все же не получили бы представления о преступлениях этого государя. Только благодаря изумительному милосердию Господа земля еще не поглотила его». Его поносили ересиархом, отступником, архипиратом, фурией, чудовищем, змеею, сатаною, антихристом и другими позорными прозвищами. Но вся эта хула извергалась клириками, которые практически единственные владели грамотой в те времена и отвечали за составление летописей. Впрочем, даже они иногда проговаривались и называли императора гуманным и весьма милосердным, только «упорствующим в ереси».
Некоторые писатели XI в. отдавали ему должное, утверждая, что «никто по своему уму и мужеству не был более него достоин императорской короны». Его «ересь» заключалась в стремлении подчинить светскую аристократию императорской власти и отрешить Римскую церковь от светских дел.
Генрих IV определял судьбы империи в течение полувека. Его правление переживало постоянные взлеты и падения, но все удары судьбы и личные унижения не сломили непоколебимую волю императора к борьбе за права короны.
Таким образом, вторая половина XI столетия ознаменовалась противостоянием двух исключительных по своему положению и дарованиям личностей. Между твердым и властолюбивым первосвященником и надменным самовластным императором, считавшимся властелином всего христианского мира, неминуемо должна была начаться самая ожесточенная борьба.
Но прежде они сделали попытку мирного сосуществования.
Избранный без участия немецкого короля, Григорий в конце концов вынужден был официально сообщить ему об этом и, по-видимому, просил утвердить избрание. Ломбардские и немецкие епископы надеялись, что король объявит выборы незаконными, но Генрих на это не пошел. «Церковь и государство, — писал он папе осенью 1073 г., — нуждаются во взаимной помощи, чтобы иметь возможность существовать и управлять в духе Христа».
Духовный и светский владыки договаривались о встрече, но обстоятельства были против них: слишком различными были их цели и интересы.
Усиление Генриха беспокоило Саксонию, которая ревниво оберегала свою независимость и всегда была готова считать ее в опасности. Высокомерие короля раздражало саксонцев, и в 1073 г. герцог Баварский, саксонец по происхождению, поднял знамя восстания в Саксонии и Тюрингии. Как ни странно, в роли центральной фигуры в оппозиции против короля выступала Гертруда из Haldersleben, супруга Ордульфа, герцога Саксонского. Эта женщина объединяла и вдохновляла недовольных, испытывая к Генриху какую-то патологическую ненависть. (Впоследствии он целый год продержал старую врагиню в строгом заключении.)
Уже шла речь о том, чтобы призвать на трон другого короля, Рудольфа Швабского, и в этот момент казалось, что Генрих погиб. Он вынужден был подписать унизительный договор с саксонцами, который они же первые и нарушили. Но скоро ситуация изменилась в пользу короля. Ему удалось собрать сильную армию, и после решительной битвы Саксония была усмирена.
Григорий, не дожидаясь результатов Саксонской войны, в 1075 г. на римском синоде издал декрет, согласно которому любое светское лицо, притязающее на право давать инвеституру епископам или кому бы то ни было, подлежит отлучению. Это был камень в огород немецкого короля, и тот воспринял это соответственно — как вызов. В 1076 г. против папы, обвиненного в «зловредном честолюбии», император произнес резкую обвинительную речь.
В Милане патарены были побеждены противной партией, которая просила покровительства Генриха. Старая партия антипапы Кадала подняла голову. В Риме духовенство, недовольное реформами Григория, объединилось с баронами и епископом-канцлером Вибертом, сторонником Генриха. Король для подтверждения своего права на инвеституру назначил нового миланского архиепископа Теобальда; чтобы умиротворить немецких священников, он передал им епископства Сполето и Фермо, принадлежавшие Римскому церковному округу.
Григорий письмом изъявил готовность вести переговоры.
Что случилось потом, не вполне ясно. Пока послы везли это письмо германскому королю, в Риме на Рождество Григорий едва не стал жертвой смелого покушения. Предводитель недовольной римской знати Ченчио Франджипани набросился на него во время богослужения и, окровавленного, увез в свой укрепленный замок. Но Рим поднялся на защиту папы и освободил его.
Возможно, оба события нечаянно совпали по времени. Получив папское послание, император объявил, что Григорий VII посягает на его власть и жизнь и требует прибытия его в Рим под угрозой отлучения. Решительный немецкий король выступил на созванном им Вормсском сейме с обвинениями против папы. По-видимому, они оказались внушительными — или сейм был основательно подготовлен. Григория объявили недостойным папского сана. «Генрих, король не по захвату, а по воле Божьей, Гильдебранду, теперь уже не папе, а лжемонаху. Христос призвал меня на царство, тогда как тебя он не призвал на священство… Ты напал на меня, помазанника Божьего, который не может быть судим никем, кроме Бога… Ты предан анафеме, осужден приговором наших епископов, и я говорю тебе это вместе с ними: изыди!»
В руках папы имелись такие эффективные средства борьбы, как анафема, отлучение королей от церкви, освобождение их подданных от присяги. На объяление войны Григорий ответил отлучением от Церкви Генриха и его сообщников. «…Лишаю короля Генриха, который с неслыханной дерзостью восстал против Церкви, управления Германией и Италией, разрешаю всех христиан от клятвы верности, которую они дали или дадут ему, и запрещаю всем служить ему как королю». Рассказывали, что он, поднеся к губам свечу, сказал: «Как я задую эту свечу, так угаснет Генрих».
Генрих только в том случае мог бороться с папой, если бы немецкие князья поддержали его. Но самые могущественные из них, герцоги Швабский, Каринтийский и Баварский, которых его властность успела озлобить и которым после победы над Саксонией он казался слишком могущественным, соединились с папой и его союзниками в Германии. Они заявили, что совесть не позволяет им повиноваться человеку, отлученному от Церкви. Друзья и приверженцы Генриха склонились перед папой. Поэтому, когда Саксония снова возмутилась, Генрих оказался один против всех.
Его положение было ужасно. В феврале 1077 г. в Аугсбурге должен был состояться сейм под председательством самого Григория VII. Если бы этот проект осуществился, скорее всего, Генрих потерял бы не только власть, но и жизнь. В Германии он был бессилен, но неожиданно мощную поддержку ему посулили прелаты Ломбардии, которые, как и германские епископы, не без причины опасались того, что григорианское папство низведет их до уровня своих заурядных служителей. Северная Италия стояла за короля и звала его к себе.
Генрих обязался отправиться в Рим, сердечно раскаяться и принести папе покаяние. Но германским князьям было невыгодно примирение противников. Они желали избрать угодного им государя и в то же время за свержение ненавистного «тирана» получить от папы свободу действий. Чтобы Генрих не попал в Италию для примирения с папой, бунтовщики перекрыли все главные перевалы Альп. Родные супруги Генриха, Берты Савойской, затребовали огромную плату за право передвижения по их территории. Для прохода Генриха, с которым были жена и маленький сын Конрад, остались свободными лишь самые трудные и опасные окольные пути.