Фронтовые повести

— Охрана?

— Так себе: Даже странно, что немцы словно не придают этому особенного значения.

— Может быть, просто не хотят привлекать внимания? — высказал догадку Алтай — Если бы удалось хоть краешком глаза заглянуть в один из этих проклятых фургонов! Не зря же их привезли на платформах с «желтым слоном».

На железнодорожной станции у Володи Ольхова оказался свой человек. Он прошел в тупик, где стояли платформы, и украдкой заглянул в окошечко одного из автофургонов. Конечно, разобраться в том, для чего предназначены машины песочного цвета, он не сумел, но то, что увидел, он запомнил и затем передал Володе. Рассказ «очевидца» по радиосвязи улетел к «товарищу Аркадию». В донесении указывалось количество платформ, место выгрузки, примерное описание внутреннего устройства фургонов.

Вопреки всем правилам, радиосвязь между Велиславлем и Большой землей вновь заработала в тот же день. «Товарищ Аркадий» требовал срочно подтвердить недавнее донесение.

Запрос «товарища Аркадия» заставил Володю Ольхова забыть об отдыхе. В ту ночь между Велиславлем и Большой землей не смолкали радиопереговоры. Штаб фронта требовал не выпускать загадочный груз на платформах из поля наблюдения. Наконец, перед самым рассветом Велиславль послал последнюю сводку: машины выгружены с платформ и, не задерживаясь в городе, они под покровом темноты ушли своим ходом.

Чем меньше оставалось времени до дня предполагаемого наступления немецко-фашистских войск, тем чаще отмечались признаки готовящегося химического нападения. Разведсводки, передаваемые на Большую землю, постоянно сообщали, что грузы с «желтым слоном» то и дело мелькали в железнодорожных составах. Затем разведчики засекли подразделения специальных химических войск. Офицеры этих подразделений заставили население многих деревень заняться плетением соломенных матов. Теперь уж сомнений быть не могло — маты нужны для того, чтобы преодолевать участки, зараженные стойкими отравляющими веществами.

И, наконец, последнее — солдаты и офицеры немецких войск получили противогазы новейшего образца.

Донесения из вражеского тыла помогли советскому командованию вовремя принять предупредительные меры. Фашисты поняли, что химическая война, коль скоро они ее начнут, жестоко ударит и по ним. Вскоре на Большую землю полетели донесения о том, что машины и вагоны со зловещей эмблемой укатили назад, в Германию; Гитлер при всем его отчаянии так и не решился бросить в бой «желтого слона».

Наступили жаркие дни третьего военного лета. Приближался июль.

— Летчики в казино, — рассказывала Нина Карпова, — только и твердят: Курск, Орел… Курск, Орел… А сейчас болтают, что скоро будут бомбить Москву, Ярославль, Горький, Тулу, Саратов.

— Болтают, к сожалению, правильно, — сказала Валя. — У нас на базе полным ходом идет подготовка к налетам.

Она добавила, что не далее, чем вчера, своими глазами видела, как офицер из отдела пропаганды белой краской малевал на огромных двухтонных бомбах: «Москау», «Ярославль», «Саратов»,

— Валечка, — Нина положила руку на ее плечо, — все-таки как тебе должно быть тяжело! Я у себя всех этих индюков вижу только за столиками. А ведь ты наблюдаешь, как они садятся в самолеты, взлетают, чтобы сбрасывать бомбы… Мне кажется, что они всякий раз нацеливаются на мой дом.

— Зато я вижу, что они не все возвращаются из налетов. Наши бьют их сейчас, как никогда.

— Да, у нас тоже жалуются, — согласилась Нина. — Говорят, что наши истребители не дают спуску.

Немного помолчав, Валя призналась:

— Знаешь, в последнее время мне почему-то все чаще вспоминается Еня. Я с ней никогда не встречалась— нельзя было. А вот… О чем она думала тогда, в последние свои дни?

— Страшно! — Нина поежилась. — Скажи, Валюша, а ты бы смогла вынести такие пытки, не поддалась бы? А? У меня при одной мысли об этом мороз по коже.

— Не знаю, — не сразу ответила Валя. — Мне это тоже иногда приходит в голову… Но я бы, наверное, постаралась думать обо всех наших: об отце, о ребятах. О наших летчиках. А в общем, конечно, страшно. Больше всего я боюсь, что у меня не хватит сил.

— И я боюсь, — признавалась Нина. — После Ени я об этом не могу спокойно думать.

— Об этом, по-моему, и нельзя спокойно думать, — сказала Валя. — Но я их очень уж ненавижу. Очень! И вот, может быть, ненависть поможет мне… как Ене, как нашей маленькой Ене…

Из разговоров летчиков на базе Вале удалось узнать, что не за горами час наступления изготовившихся к броску немецких войск. Недавно во всех авиационных частях был зачитан приказ главнокомандующего воздушным флотом: вернуть рейху утерянное господство в воздухе, подавить и уничтожить советскую артиллерию и живую силу большевистских армий в их тактической глубине, взломать русскую оборону на участках прорыва, открывая путь танковым таранам, прикрывая наземные войска на полях великого и решающего сражения, чтобы «крушить большевистские полчища Советов, когда обратятся они в паническое бегство».

Судя по тому, что происходило па авиабазе, Валя убеждалась в грандиозных масштабах задуманной гитлеровцами операции. Чтобы разбить оборону советских войск и парализовать действия краснозвездной авиации, гитлеровское командование в эти дни концентрировало на полевых аэродромах отборные части «люфтваффе». Среди них стервятники из истребительной эскадры «Мольдерс», из легиона «Кондор». В начале июля прилетало пополнение из Норвегии, Франции и Германии. В воздухе, как и на земле, гитлеровцы намеревались использовать новейшее оружие. Валя впервые увидела истребители «Фокке-вульф-190 А-4», штурмовики «Хеншель-129», модернизированные бомбардировщики «Хейнкель-111».

Разумеется, все эти сведения немедленно сообщались командованию советских войск.

В дни, когда фашистская пропаганда снова во весь голос трубила о повторном моменте в исходе войны, едва не был приведен в исполнение приговор над главным виновником страданий миллионов людей — Гитлером.

В период подготовки к летним боям вдруг поползли слухи, что на центральный участок фронта прилетает сам фюрер. В штабе генерала Рихтера началась сумотоха. Как это водится в ожидании приезда важных лиц, высказывались предположения, что фюрер, возможно, захочет посетить базу. На всякий случай генерал отдал подчиненным распоряжение привести всю территорию в порядок. Офицеры подтянулись, штаб заработал деловито и сосредоточенно. Ожидаемый приезд главнокомандующего всеми вооруженными силами рейха наэлектризовал обстановку.

Слухи о прибытии Гитлера вызвали у подпольщиков соблазнительные мысли. Первой об этом заговорила Валя.

— Вот бы, а? — Глаза ее блестели. — Одним ударом — и сразу все изменить!

Володя Ольхов охладил ее пыл.

— Во-первых, это не так просто сделать. Гитлер — не Хольбер, и на велосипеде по улице не поедет. Во-вторых, никто не знает, когда он прибудет. Да и не известно, заглянет ли в Велиславль вообще. А в-третьих, не в одном Гитлере дело. Убей его, останутся другие.

Валя расстроилась.

— Вечно ты!.. Будто я сама не знаю, что это неосуществимо. Но хоть помечтать-то можно? А ты… Во-первых, во-вторых… — Она так умело повторила невозмутимую манеру Володи, что все в комнате рассмеялись.

— А если бы… ты рискнула бы собой? — спросила Нина Карпова.

Валя удивленно пожала плечами:

— Как будто ты не рискнула бы! По-моему, на это всякий бы пошел. Ведь правда, ребята?

— Пока что от нас этого не требуют, — сказал Володя. Наше дело: смотри и замечай.

— Но ведь хочется же большего! — воскликнула Валя.

— Кто знает, — заключил Володя. — Может быть, со временем потребуют и большего.

Мечтая о расправе с Гитлером, подпольщики, разумеется, не могли знать о том, что жизнь Гитлера висела на волоске — он едва не стал жертвой заговора немецких офицеров-антифашистов.

Прибыв из Растенбурга в Смоленск, Гитлер провел совещание и вылетел обратно. В его самолет под видом посылки была подложена мина замедленного действия. По расчетам заговорщиков, самолет с главарем фашистов должен был взорваться над необозримым морем русских лесов… Мина, к сожалению, не сработала, и Гитлер в то лето остался жив.