Страница 36 из 106
— А тут что, богач какой-нибудь поселился? — спросила Тамара, указывая на большое здание, крытое свежеокрашенным железом.
— Комендатура. И управа ихняя, где бургомистр сидит. А вон там — школа.
— Ребятишки учатся или нет?
— Не до учебы нынче. Немцы разместились. Все шесть классов заняли. Две роты.
— Вы, Мария Семеновна, и в военном деле разбираетесь.
— А что?
— Да вот сказали, что две роты.
— А по мне, что рота, что полк — все равно. Это у нас сосед, инвалид, с финской без ноги вернулся, все по военной привычке считает, где сколько разместилось. Если, говорит, шесть комнат, значит только две роты разместится, и то битком. Хороший человек, жалеет, что ноги нет, говорит, ушел бы к партизанам, чтобы глаза мои на фашистов не глядели.
— А для чего же они такую силу сюда пригнали?
— Станция у нас важная. И до войны была важная. Депо большое, полный ремонт делают. И паровозам и вагонам. Вот потому и армии много тут. А возле водокачки даже две пушки поставили, чтобы воду не отравили или чтобы плотину не взорвали.
Пиджак и свитер сменяли на полпуда ржи и обратно пошли через вокзал, но уже с другой стороны. Тамара внимательно приглядывалась ко всему. Возле самого входа в депо заметила бруствер из мешков с песком. За бруствером виднелись головы солдат. Пересчитала пулеметные ячейки. На вопросы спутницы Тамара отвечала рассеянно, мысленно повторяя цифры, еще и еще раз стараясь восстановить перед глазами общий вид вокзала, депо, дороги.
В хате она сказала хозяйке:
— Сегодня мы тронемся, пожалуй, дальше.
— Не обессудьте, чем богаты, тому и рады. Доведется бывать в Пригорье — заходите обязательно. Теперь родня ведь…
Тамара собрала свои немудреные пожитки. Толик не возвращался. Вот уже скоро вечер, а ребят все нет.
— Куда они могли запропаститься? Может быть, Володя повел его к своим товарищам? — забеспокоилась Тамара. — Если вы знаете, где они живут, я схожу позову. Несмышленые мальчишки, как бы не напроказничали чего.
— Да вы не беспокойтесь, Вовка мой всю станцию знает, не заблудится. Вот только выходить вам будет поздно…
«А вдруг Толик проявил чрезмерное любопытство и уже попал в гестапо? — беспокоилась Тамара. — Эти мальчишки всегда перестараются, из-за липового геройства может рухнуть весь план. Может быть, сейчас его уже бьют в комендатуре, пытают?..»
В этот день так и не пришлось уйти из Пригорья. Ребята вернулись под вечер: Толик с распухшим носом и разбитой губой, а Володя держался рукой за ухо. Оказалось, что ребята попались в руки к немцам. И все по бесшабашности Володи. Он захотел козырнуть перед деревенским Толиком тем, что не боится фашистов. Поравнявшись с двумя солдатами, Володя показал язык и громко рассмеялся. Солдаты, недолго думая, поймали их, надавали оплеух, а потом, посоветовавшись, отвели ребят в комендатуру. Хорошо, что молоденькая переводчица узнала Володю, сказала, что это свой парень, здешний. Толика Володя назвал двоюродным братом, который пришел якобы с матерью из Артемовки и теперь будет жить у них.
Мальчишек, чтобы проучить и нагнать побольше страху, до вечера продержали взаперти. А когда выпустили, они все же успели побывать на станции и осмотрели депо со всех сторон. Толик даже пересчитал, сколько там ремонтируется паровозов и вагонов.
Спать улеглись рано, все так же не зажигая огня.
Утром чуть свет Мария Семеновна собралась выгонять корову на пастбище. Она не хотела будить гостей, думая, что лучше им хорошенько выспаться перед дальней дорогой. Но Тамара не дремала, поднялась сразу же за хозяйкой и сказала, что со двора им лучше уйти вместе, чтобы немцы, чего доброго, не задержали. «Отведут в комендатуру, а потом, пока расхлебают кашу, неделя пройдет. А то еще в Германию отправят…»— оправдывалась она.
Выпили по кружке парного молока с жесткими ржаными лепешками, в которые была примешана лебеда, и пошли. Толик нес узелок на палке, перекинув палку через плечо, как странник. Тамара легонько подгоняла хворостинкой тощую коровенку, а сама из-под платка прищуренными глазами оглядывала каждый двор, где загорожено, где можно укрыться во время боя, где нельзя. И нет ли где-нибудь замаскированного пулеметного гнезда или минометов…
За станцией, в том месте, где поселок стал огибать невысокий холм, Тамара стала прощаться. Они поцеловались с Марией Семеновной. Добрая женщина поцеловала Толика. Глаза ее были тревожными; возможно, она догадывалась о цели прихода нежданной родни, но вслух сказать опасалась.
— Передайте большой привет Павлику, поцелуйте его за меня, если встретитесь…
Тамара и Толик, не оглядываясь, деловым шагом пошли в сторону леса.
Павлик встретил Тамару и Толика в условленном месте. Но, вместо того чтобы снова проделывать долгий путь на базу, он повел их в другую сторону, и к вечеру удивленная Тамара увидела, что почти вся бригада подтянулась к станции Пригорье и все ждут только их возвращения.
Под огромным развесистым деревом разместился штаб. Тамару и Толика провели к Коротченко. Рядом с командиром сидели Лебедев, начальник штаба и командиры батальонов.
— Проходите в середину и рассказывайте, — предложил Тимофей Михайлович.
Тамара коротко рассказала обо всем виденном. Две роты в одноэтажной школе, два дзота с тремя амбразурами возле вокзала, пушки возле водокачки и водохранилища, в депо около сорока паровозов. Эшелоны проходят часто, некоторые останавливаются на несколько дней. Днем сегодня эшелонов не было, — следовательно, на станции размещается сейчас только свой гарнизон.
Командиры начали совещаться. Лебедев разрешил Тамаре и Толику уйти отдохнуть. Придет час, и они вместе с командирами поведут отряд на вокзал— ведь они теперь знакомы с Пригорьем больше других.
Командиры продолжали совещание. Коротченко был озабоченнее обычного, без конца дымил трубкой, говорил сердито, неразборчиво.
Лес безмолвен, партизаны сидят, лежат, дремлют, неподвижны, как будто их здесь нет. Только смутные тени часовых, медленно проходящих между деревьями, напоминают о том, что все это спокойствие видимое и что вот-вот от дерева к дереву прошелестит неслышная партизанекая тревога и нужно будет браться за автомат и прощаться перед боем с товарищами…
— Повторяю задачу. Нападение на станцию производим с четырех сторон. Первый батальон — с востока, второй и третий— с юга, бригада имени Лазо— с запада. На север пошлем роту автоматчиков. Она должна до начала боя взорвать водокачку, вывести из строя паровозы и оборудование депо. Чтобы фашисты не смогли вызвать подкрепление, надо нарушить связь. Группа минеров должна свалить телеграфные столбы на протяжении километра от станции на восток. На западе то же самое проделает другая группа. (Делалось это просто — партизаны привязывали к столбу толовую шашку, поджигали шнур и бежали к следующему столбу. Опять привязывали, поджигали, бежали дальше…)
Темнеют наспех сделанные шалаши, покрытые древесной корой. В них тепло, уютно, дождь не проникает внутрь.
К утру дождь перестал. Партизаны спали до полудня. Когда солнце стало снижаться, началась подготовка к наступлению.
Тамара проснулась от знакомого голоса. Открыла глаза— перед ней стояла Жамал. Они обнялись и расцеловались, как будто не виделись целый год.
— А где же Майя?
— Я ее уже от груди отняла! Отправила на хутор Лузганки к старику Роману. У него хорошая старуха, заботливая, обещала присмотреть. Когда все стали собираться в поход, я не могла остаться на базе. Даже повар Петька пошел. Дали мне автомат. А стрелять я и раньше умела, еще в школе сдавала на значок «Ворошиловский стрелок».
Жамал была возбуждена и тем, что держала в руках оружие, и тем, что вместе со всеми, как равная, будет биться с врагом.
Словно из-под земли появился Павлик. Он разыскивал Тамару.
— Здорово, Жамалка! Где наша дочка?
— Вернемся, тогда скажу.
— Ну тогда пошли к нашему шалашу обедать. Пошли-пошли!