Час близнецов

— Я приду, — твердо ответила Крисания, с удовольствием заметив выражение ужаса, появившееся на лице Бертрема. Кивнув на прощание, она с напускным спокойствием оперлась на резную спинку кресла.

Но как только маг в сопровождении Бертрема вышел и за ними закрылась дверь, Крисания тут же опустилась на колени.

— О, благодарю тебя, Паладайн! — жарко прошептала она. — Я готова к испытанию. Я не подведу тебя, не подведу!

КНИГА ПЕРВАЯ

ГЛАВА 1

За своей спиной она слышала поступь тяжелых когтистых лап, расшвыривающих в стороны палую листву. Тика внутренне напряглась, однако не показала вида, что знает о близкой опасности, продолжая увлекать чудовище за собой. Рука ее крепко сжала рукоять меча. Сердце отчаянно колотилось. Шаги зверя слышались все ближе и ближе, уже можно было разобрать позади его хриплое дыхание. Когтистая лапа упала на ее плечо. Резко обернувшись, Тика взмахнула клинком и… выбила из рук служанки поднос, заставленный кружками с элем.

Дэзра взвизгнула и в испуге отпрянула назад. Посетители, сидевшие возле стойки, разразились хриплым смехом. Тика почувствовала, как кровь прилила к ее лицу, и оно покраснело под стать ее пышным огненно-рыжим волосам. Сердце ее продолжало отчаянно колотиться, а руки слегка дрожали, точно схватка произошла наяву, а не в ее воображении.

— Дэзра, — сказала Тика как можно спокойнее, — проворства у тебя, как у овражного гнома, да и ума не больше. Вам с Рафом следует поменяться местами. Ты будешь выносить помои, а ему я позволю подавать на стол!

Дэзра, собирая глиняные черепки, которые валялись в огромной луже эля, словно острова, посмотрела на нее снизу вверх.

— Так и сделаем! — в сердцах воскликнула служанка, швыряя собранные осколки обратно на пол. — Сама подавай да обслуживай! Или теперь это ниже твоего достоинства, Тика Маджере, Героиня Копья?

Ошпарив Тику возмущенным взглядом, Дэзра поднялась с пола и, пинком отшвырнув чудом уцелевшую кружку, выбежала из таверны. Распахнутая ею дверь с силой врезалась в стену. Тика поморщилась, заметив на полированном дереве свежую царапину. Ей захотелось крикнуть вослед служанке пару резких слов, но она вовремя прикусила язык, прекрасно зная, что впоследствии пожалеет о том, что не сдержала свой гнев.

Дверь осталась открытой, и сквозь нее в зал проник закатный свет солнца, уже давно перевалившего зенит и теперь медленно спускавшегося к горизонту.

Рубиново-красные блики заиграли на свежеотполированном дереве стойки и отразились от граней стеклянных бокалов и кубков. Красные отсветы вечернего солнца не обошли и поверхность огромной лужи, но ярче всего они засверкали в медно-рыжих волосах Тики, тут же превратив их в пламенеющее золото. Увидев ее такой, посетители притихли и оборвали смех, при этом во многих взглядах читалось откровенное вожделение. Разумеется, Тика не могла этого не заметить.

Устыдившись своего внезапного гнева, она выглянула в окно и увидела Дэзру, которая стояла, прислонясь к дереву и вытирая глаза кончиком фартука. Между тем в таверну вошел очередной посетитель. Он закрыл за собой дверь, отрезав поток золотисто-красного солнечного света, и зал снова погрузился в прохладные вечерние сумерки.

Тика быстро провела рукой по глазам. «Во что я превращаюсь?» — спросила она сама у себя с запоздалым раскаянием. В конце концов в том, что произошло, Дэзра была нисколько не виновата. Виноваты были те ужасные переживания, которые с недавних пор не давали ей покоя. Иногда ей казалось, что было бы лучше, если б где-то поблизости снова появились драконы, с которыми можно было бы сразиться.

«По крайней мере, тогда я знала, чего боюсь, и могла биться с источником страха вот этими руками! Но как я могу победить то, чему не способна подобрать даже имени?» — думала она.

Громкие голоса посетителей, требующих эля и снеди, отвлекли ее от мрачных мыслей. Она вновь вернулась в реальность, где слышался гомон и грубый смех, от которого слегка вздрагивали стены таверны «Последний Приют».

— «Вот к чему я вернулась. — Тика шмыгнула носом и утерла его тряпкой, что лежала под рукой на стоике. — Мой дом здесь. Эти люди — прекрасны, добры и приветливы, как свет заходящего солнца. Меня окружают дружба и человеческая любовь, вокруг слышатся простые и знакомые с детства звуки: смех, звон посуды, хлюпанье лакающей собаки…»

Лакающей собаки! Как бы не так! Тика застонала и, как была, с тряпкой в руке, выбежала из-за стойки.

— Раф! — воскликнула она, в отчаянии глядя на овражного гнома.

— Эль пролить. Моя убирает, — вытирая рот рукавом, приветливо отозвался гном.

Завсегдатаи таверны рассмеялись, однако среди посетителей было несколько незнакомцев, которые смотрели на гнома с нескрываемым отвращением.

— Возьми тряпку и вытри, — прошипела Тика сквозь зубы и одарила посетителей извиняющейся улыбкой.

Она швырнула Рафу тряпку, но, к огорчению своему, увидела, что поймавший ее гном даже не пытается применить тряпку по назначению. На лице его, вслед за недоумением, появилась гримаса мучительного раздумья.

— Что моя делать с это?

— Вытри то, что пролито! — сердито пояснила Тика, пытаясь при этом загородить гнома от глаз посетителей своей широкой юбкой.

— О, моя это не надо, нет, — торжественно заявил Раф. — Я не пачкать такой чистый тряпка. Он возвратил тряпку Тике и, вновь опустившись на четвереньки, принялся вылизывать с пола разлитый эль, который уже успел смешаться с землей, нанесенной на подошвах посетителями.

Чувствуя, как зарделись от стыда ее щеки, Тика наклонилась, схватила овражного гнома за воротник и, безжалостно встряхнув, рывком поставила на ноги.

— Возьми же тряпку! — велела она яростным шепотом. — Из-за тебя посетители теряют аппетит! Когда закончишь, вытри стол у камина. Я жду друзей… — Тика осеклась, чувствуя тщетность дальнейших наставлений.

Раф смотрел на нее широко раскрытыми глазами, не в силах усвоить чрезмерно сложные для него указания. Среди прочих овражных гномов он был приятным исключением: проработав в таверне всего несколько недель, он уже научился считать до трех (редко кто из его собратьев мог прибавить один к одному) и отмылся до такой степени, что от него почти не пахло. Столь выдающееся умственное достижение, в соединении с необычайной для овражного гнома чистотой, могло бы сделать его королем над своим народом, однако притязания Рафа никогда не простирались так далеко. Он не знал ни одного короля, которому жилось бы так хорошо, как ему: если он был достаточно проворен, то ему удавалось «убрать» разлитый по неосторожности эль; кроме того, в его обязанности входило «выносить» помои. Словом, способности Рафа все же были ограничены, и Тика ясно ощутила, что вплотную приблизилась к их пределам.

— Я жду друзей… — продолжила было она, но вновь передумала. — Ладно, оставим это. Просто вытри эту лужу тряпкой! — велела Тика со всей суровостью, на какую только была способна. — Потом подойдешь ко мне, и я объясню, что делать дальше.

— Моя нельзя пить? — с трогательным простодушием удивился Раф, но тут же смирился, перехватив яростный взгляд Тики. — Хорошо.

Покорно вздохнув, он вооружился тряпкой и стал возить ею из стороны в сторону, бормоча себе под нос что-то невнятное о том, как пропадает «добрый эль». Следом он собрал осколки глиняных кружек и некоторое время сосредоточенно размышлял над ними, после чего ухмыльнулся и засунул осколки в карман курточки.

Тика хотела было поинтересоваться, на что они могут сгодиться, однако решила обойтись без вопросов. Вернувшись к стойке, она принялась наполнять новые кружки, старательно делая вид, будто не замечает, что овражный гном неловко порезался об один из осколков. Раф оставил работу, выпрямился на коленях и застыл, глядя на стекающую по пальцам кровь.

— Ты… гм-гм… не видел Карамона? — небрежно спросила Тика у овражного гнома.

— Не… — Раф вытер окровавленную руку о волосы. — Но моя знать, куда его искать. — Он с готовностью поднялся на ноги. — Моя пойти?