Коллекционер

Аш вывалил на стол содержимое мешка.

Имущество – так они назвали все это. Личное имущество: часы, кольцо, бумажник с большим количеством наличных, визитница, кредитные карты. Серебряное кольцо для ключей от Тиффани. Часы и кольцо, вероятно, тоже либо от Картье, либо от той фирмы, которую Оливер считал достойной своего внимания. Тонкая серебряная зажигалка. И карманный мусор, который собрал брат в последний день своей жизни.

Оливер… Всегда на краю следующего большого предприятия, большой игры, чего-то нового. Обаятельный, беззаботный Оливер…

Мертв.

– У него еще был айфон, но мы сейчас его просматриваем.

– Что?

Аш взглянул на детектива. Кажется, Файн? Детектив Файн с мягкими, голубыми, полными тайн глазами.

– Простите, что?

– Мы все еще просматриваем телефон вашего брата, а когда обыщем квартиру, вам нужно будет опознать его вещи. Как я уже сказала, в водительских правах указан адрес в Уэст-Виллидже, но, по нашим сведениям, он выехал оттуда три месяца назад.

– Я… не знаю.

– Вы не видели Оливера уже… сколько?

Аш все рассказал детективу и ее напарнику с жестким лицом еще тогда, когда они в первый раз поднялись в его мансарду. «Оповещение» – вот как они это называли. Личное имущество. Оповещение. Сюжет для романов и телесериалов. Не его жизнь.

– Пару месяцев. Нет, скорее, три или четыре.

– Но вы говорили с ним несколько дней назад.

– Брат звонил, предложил встретиться, выпить, обсудить дела. Я ответил, что сейчас нет времени, но на следующей неделе – обязательно. Черт…

Аш прижал кончики пальцев к глазам.

– Понимаю, как вам тяжело. Вы упомянули, что не знаете женщину, с которой Оливер жил последние три месяца. Почти четыре.

– Нет. Он упоминал о ней, когда звонил. Хвастался… какая-то крутая модель. Не обратил особого внимания. Оливер вечно бахвалится, это его обычное поведение.

– Он не упоминал о каких-то раздорах между ним и девушкой?

– Как раз напротив. Она была потрясающей, они оба были замечательными, все было хорошо.

Аш уставился на свои руки. Заметил на большом пальце мазок берлинской лазури[4].

Он рисовал, когда детективы поднялись в его мансарду. Его разозлило их вторжение, но потом мир изменился. Несколько слов изменили всю его прежнюю жизнь.

– Мистер Арчер?

– Да. Да. Все было великолепно. Таков Оливер. Все потрясающе, если только…

– Если только?..

Аш нервно провел рукой по гриве черных волос.

– Послушайте, мой брат теперь мертв, я пытаюсь как-то это осознать и не собираюсь его чернить.

– Мы его и не черним, мистер Арчер. Чем более подробное представление мы составим о нем, тем более вероятно сможем понять, что произошло.

Возможно, все так и есть. Может быть… Кто он такой, чтобы судить?

– О’кей, Оливер был крут. Важные сделки, женщины, клубы. Он любил тусоваться.

– Жил на широкую ногу.

– Да. Можно сказать и так. Оливер любил воображать себя игроком, но боже, вовсе таким не был. Он всегда садился за столы, где делают самые высокие ставки, и если он выигрывал, неважно, что это было: игра, сделка, женщина, – терял все это и даже больше в следующем раунде. Так что все было круто, пока не проваливалось ко всем чертям. И тогда ему нужен был кто-то, чтобы его вытащить. Он обаятелен, умен и… Был.

Последнее слово будто вонзилось в него. Больше брат никогда не будет обаятельным и умным.

– Оливер – младший ребенок в семье, любимый сын, и его изрядно избаловали.

– Вы сказали о его неспособности на насилие.

– Верно.

Аш старался вытянуть себя из потока скорби, это нужно приберечь на потом, и поэтому позволил себе вспышку гнева:

– Я не сказал, что Оливер не способен на насилие. Только, что он был полной противоположностью понятию насилия.

В животе ножом застряло обвинение в том, что его брат убил человека.

– Оливер либо бежал от трудной ситуации, либо уговаривал себя, что все не так уж плохо. Если же, что случалось редко, брату не удавалось сделать ни того, ни другого, он просто прятался.

– И все же… У нас есть свидетель, утверждающий, что он ударил свою девушку несколько раз, прежде чем вытолкнуть ее из окна четырнадцатого этажа.

– Свидетель ошибается, – отрезал Аш. – Оливер как никто полон всякого дерьма и самомнения, но он никогда пальцем не трогал женщину. И уж точно, никого бы не убил. И еще: он в жизни бы не покончил с собой.

– В квартире было полно алкоголя и наркотиков.

Пока Файн с хладнокровием копа перечисляла наркотики, Аш воображал ее валькирией, бесстрастной в своей силе. Он бы нарисовал ее верхом на коне, со сложенными крыльями. Рассматривающую поле битвы. Лицо, застывшее как камень. Она решает, кто будет жить, кто умрет.

– Мы все еще ждем анализов на наркотики, но рядом с телом вашего брата были таблетки и полупустая бутылка виски, а в стакане все еще оставался алкоголь.

Наркотики, алкоголь, убийство, самоубийство, а пострадает семья. Нужно вытащить этот нож из живота, пусть детективы увидят, что ошибаются.

– Наркотики, виски… не спорю. Оливер не был бойскаутом. Но остальное? Не верю. Свидетель либо лжет, либо ошибается.

– У свидетеля нет причин лгать, – покачала головой Файн и тут же увидела входящую к ним Лайлу. К бретельке платья приколот бедж посетителя.

Файн поднялась.

– Мисс Эмерсон! Вспомнили что-то еще?

– Нет, простите. Не могу выбросить это из головы. Все вижу, как она падает. Как молит перед тем, как он… простите. Мне нужно было пройтись, и я захотела спросить, закрыли ли вы дело. Знаете ли точно, что случилось?

– Расследование продолжается. Потребуется еще сколько-то времени.

– Знаю, извините меня. Вы сообщите мне, когда все кончится?

– Я позабочусь об этом. Вы очень нам помогли.

– А теперь я мешаю. Мне пора идти. Вы заняты.

Она оглядела комнату. Столы, телефоны, компьютеры, стопки файлов, мужчины и женщины за работой.

А еще мужчина в черной майке и джинсах – сует что-то в мешок, кажется, часы.

– Все заняты, – повторила Лайла.

– Благодарим за помощь.

Файн подождала, пока Лайла выйдет, и вернулась к столу.

– Послушайте, я уже сказал вам все, что мог, – начал Аш, поднимаясь. – И повторил пару раз. Мне нужно связаться с семьей. Необходимо немного времени, чтобы осознать все.

– Понимаю. Нам может понадобиться еще одна встреча с вами. И мы позвоним, когда можно будет войти в квартиру. Сожалею о вашей потере, мистер Арчер.

Аш молча кивнул и вышел.

Он немедленно заметил брюнетку в тонком летнем платьице. Юбка цвета травы, длинный прямой хвост волос цвета крепкого мокко.

Она спускалась вниз.

Аш слышал не весь ее разговор с детективом Файн, но достаточно, чтобы понять: она имеет какое-то отношение к этому делу.

Хотя народу на лестнице было почти столько же, сколько в коридорах и комнате для допросов, он легко догнал девушку и коснулся руки.

– Простите, мисс… извините, я не расслышал вашего имени.

– Лайла. Лайла Эмерсон.

– Лайла. Я хотел бы поговорить с вами, если у вас найдется несколько минут.

– О’кей. Вы работаете с детективами Файн и Уотерстоном?

– Можно сказать и так.

На первом этаже, где суетились копы и объяснялись с охранниками посетители, Лайла отколола бедж и положила на стойку сержанта. После секундного колебания Аш вынул из кармана свой и сделал то же самое.

– Я брат Оливера.

– Оливера? – растерянно повторила она, из чего мужчина заключил, что она не была знакома с Оливером. Но ее глаза широко раскрылись:

– О… мне так жаль. Так жаль.

– Спасибо. Если вы поговорите со мной, это может…

– Не уверена, что стоит делать это.

Лайла оглянулась, оценивая обстановку. И снова взглянула в его печальное лицо.

– Не знаю…

– Чашка кофе. Позвольте мне угостить вас кофе. В кафе. Здесь, за углом. И там, возможно, полно полицейских. Пожалуйста.

4

Темно-синяя краска, открытая в Берлине в начале XVIII в.