Мегрэ расставляет ловушку

— Ты не стрелял?

Был приказ стрелять. Стрелять в ноги, при условии, если не было прохожих, не подвергать их опасности.

— Я не решился. На последних ступеньках спал какой-то старый бродяга, и я боялся зацепить его. А потом он был уже далеко. Он затерялся в темноте, как будто вошел в стену. Я обшарил каждый метр. Все время у меня было ощущение, что он рядом, следит за каждым моим движением.

— Это все?

— Да. Приехали наши коллеги, и мы организовали поиски.

— Безрезультатно?

— Только один человек примерно в это время заходил в бар на улице Коленкур, где играют в белот. Не останавливаясь у стойки, он прошел в телефонную кабину. Позвонил и вышел так же как и вошел, не сказав ни слова и далее не посмотрев на хозяина и игроков. Это все, что они заметили. Эти типы ни на что не обращают внимания.

— Что-нибудь еще?

— Он светловолос, довольно молод, худощав и без шляпы.

— Костюм?

— Темный. По-моему, надо обыскивать машины в этом районе. Никто не подумал осматривать машины с несколькими пассажирами.

Это был первый случай в уголовных анналах, когда маньяк действовал бы не в одиночку.

— Спасибо, старина.

— Я буду здесь. Мы продолжаем.

— Только это и остается.

Это могло быть простым совпадением. Кто-то зашел в бар позвонить и передумал или просто спешил.

Разговор взволновал Мегрэ. Он думал о кольце, про которое сообщила девушка.

А что если этот человек настолько обнаглел, что хотел вы звать свою жену, чтобы пройти через кордон полиции. В таком случае, как он ей объяснил происходящее: ведь с утра она читала в газетах о том, что происходит на Монмартре.

— Моэрс едет?

— Сейчас будет. Он читал в постели. Я сказал, чтобы он взял такси.

Марта Жюссеран принесла свое сочинение, отчет о событиях, свидетелем и участницей которых ей довелось быть.

— Конечно, за стиль я не отвечаю. Я пыталась описать все, как могла, объективно.

Мегрэ пробежал глазами две страницы и не нашел ничего нового. Когда девушка повернулась, чтобы взять свою сумочку, он заметил, что платье у нее на спине разорвано. Эта деталь как бы материализовала опасность, которой избежала Марта и другие и которой подвергал их Мегрэ.

— Мелеете идти спать. Я прикажу отвезти вас.

— Не надо, господин комиссар. Жан наверняка внизу со своей малолитражкой.

— Не назначили же вы ему свидание здесь, ведь вы не знали, что окажетесь у меня.

— Нет. Но он первым прибежал с площади Тертр. Я заметила его среди зевак и инспекторов. Он видел, как я разговаривала с вами и как села в вашу машину. Он наверняка сообразит, что меня привезли сюда.

Несколько ошарашенный Мегрэ только и смог пробормотать, протягивая руку:

— А! Хорошо, малышка, я желаю вам с Жаном счастья. Благодарю. Извините за те переживания, которые вам достались по моей вине. Газеты не узнают о западне, нами готовившейся. Ваше имя останется неизвестным.

— Вот это мне нравится.

— Спокойной ночи…

Он учтиво проводил ее до лестницы и вернулся к инспекторам, почесывая затылок.

— Забавная девушка, — пробормотал он. Торранс, имевший свои взгляды на молодое поколение, проворчал:

— Все они сегодня такие.

Спустя несколько минут, пришел Моэрс, свежий, как будто он хорошо отоспался за ночь. Он был совершенно не в курсе дела. Планы поимки убийцы не распространялись на работников лаборатории.

— Пуля, шеф?

Мегрэ протянул ему пуговицу. Моэрс скорчил гримасу.

— Это все?

— Да.

Моэрс и так, и сяк повертел пуговицу между пальцев.

— Вы хотите, чтобы я поднялся наверх и исследовал ее?

— Я с тобой.

Это было почти как суеверие. Телефоны продолжали названивать. Мегрэ не верил этим звонкам. Каждый раз он не мог удержаться от содрогания в предчувствии, что чуда не случится. А вдруг оно произойдет, и ему позвонят в лабораторию, скажут, что напали на след убийцы.

Моэрс зажег лампы, вооружился лупой, пинцетом и прочими тонкими инструментами и приступил к изучению пуговицы и материала под микроскопом.

— Я полагаю, вы хотите знать, где сшита одежда, от которой оторвали пуговицу?

— Я хочу знать все, что молено.

— Сначала пуговица. Несмотря на ее скромный вид, она очень хорошего качества. Она не из тех, что нашиваются к серийной одежде. Я думаю, что завтра будет нетрудно выяснить, где сделана пуговица, благо, изготовителей их не так уж много. Почти все эти конторы находятся на Пети-Шам, напротив магазинов, торгующих тканями.

— А нитка?

— Она ничем не отличается от тех, что используют почти все портные. Меня больше интересует материал. Как видите, серая основа довольно обычна, но эта голубая нитка делает его характерным. Держу пари, что это не французский, а импортируемый из Англии материал. Поскольку такие товары проходят через ограниченное количество рук, я смогу предоставить вам список.

У Моэрса были различные списки, каталоги, с помощью которых он быстро мог определить происхождение предмета, будь то оружие, пара перчаток или носовой платок.

— Держите! Как видите, большая часть бюро, занимающихся экспортом, тоже находится на Пети-Шам…

Любопытно, что в Париже до сих пор все торговые дома находятся в одном квартале.

— Одни открываются в восемь, другие — в девять часов.

— На сегодня все?

— По крайней мере до тех пор, пока не появится еще что-нибудь.

— Я останусь на всякий случай.

Искать, обязательно искать какие-либо следы, изобличающие улики даже на нитке, на ворсинках материи. Ведь три года тому назад преступник был изобличен только на основании древесных опилок, найденных у него на платке, а другой — по пятну типографской краски.

Все-таки Мегрэ устал. Напряжение последних дней, последних часов покинуло его. Он был опустошен, пессимистичен, без желания что-либо делать.

Завтра утром он предстанет перед судьей Комельо, перед журналистами, которые будут изводить его каверзными вопросами. Что он им скажет? Открыть им правду он не может. Но и не может обманывать их по-прежнему.

Когда Мегрэ спустился в управление, то понял, что пытка репортерами будет не завтра, а сейчас. И если среди них не было Барона, то его с лихвой заменял Ружин с блестящими от возбуждения глазами.