Мегрэ ошибается

Профессор смотрел на людей свысока.

Комиссар же старался смотреть на них, как на равных.

— Луиза Филон была убита, — сказал он медленно.

— Это так. Кто-то дошел до крайности.

— Вы задавали себе вопрос: кто это может быть?

— Это ваше дело, а не мое.

— А вы не подумали, что подозревать могут и вас?

— Конечно. Когда я еще не знал о вашем разговоре с моей женой, я все удивлялся, почему вы меня не допрашиваете. Консьержка предупредила, что вы мною интересуетесь.

И она тоже! А Гуэн считал все это в порядке вещей!

— В понедельник вечером вы поехали в больницу, но оставались у постели больного только полчаса.

— Я поднялся на пятый этаж немного отдохнуть в комнате, которая находилась в моем распоряжении.

— Вы там находились один, и ничто не мешало вам выйти из больницы незамеченным, взять такси и снова вернуться.

— В каком же часу, по вашему мнению, я выходил из больницы и вернулся обратно?

— К несчастью, между девятью и одиннадцатью часами.

— А в какое время приходил к Луизе Пьер Эйро?

— Без четверти десять.

— Выходит, я убил Луизу позднее?

— Пожалуй.

— Не считая времени, затраченного на дорогу, я не мог вернуться в больницу между десятью и половиной одиннадцатого.

Мегрэ сделал в уме подсчет. Профессор рассуждал логично. И комиссар почувствовал себя обманутым. Что-то выходило из-под его контроля, беседа приобретала иное направление, нежели он предвидел. Он стал ждать дальнейшего развития событий.

— Так получилось, господин комиссар, что в пять минут одиннадцатого один из моих сотрудников, доктор Ларю, поднялся ко мне. Он попросил меня спуститься на четвертый этаж; и осмотреть больного. Ни моя ассистентка, ни кто-либо из персонала моего отделения не могли вам ничего сказать — они просто об этом не знали. И речь идет не о показаниях взволнованной женщины, стремящейся избавить меня от хлопот, а о свидетельстве пяти или шести больных, в том числе и того, кого я осматривал, и который до этого меня не знал, и, скорее всего, до сих пор не знает, как мое имя.

— Я никогда не допускал, что именно вы убили Лулу. Но я ожидал, что вы постараетесь скрыть человека, совершившего убийство.

Это был сильный удар. На лице Гуэна появился румянец, и на какое-то мгновение профессор отвел свой взгляд от лица комиссара.

Раздался звонок в дверь квартиры. В комнату вошел Люка в сопровождении служанки. В руках у него был небольшой пакетик.

— Никаких отпечатков, — произнес Люка, разворачивая сверток и подавая револьвер комиссару.

Измученный беготней по городу, Люка смотрел то на Мегрэ, то на профессора, удивленный спокойствием, царящим в квартире, и тем, что нашел их на тех же местах и даже в тех же позах, как и оставил.

— Это ваш револьвер, мосье Гуэн, правда?

Оружие было изготовлено с фантазией — никелированный ствол, перламутровая рукоятка. Такой пистолет, если не стрелять из него в упор, вряд ли наделает больших бед.

— В обойме отсутствует один патрон, — пояснил Люка. — Я позвонил Гастен-Ренету, завтра он все проверит, но и сейчас он почти полностью убежден, что именно из этого револьвера стреляли в понедельник.

— Полагаю, мосье Гуэн, что ваша жена, да и ассистентка, имели доступ к ящикам вашего стола? Вы их не закрываете на ключ?

— Я ничего не закрываю на ключ.

Это тоже было свидетельством его неуважения к людям. Он ничего не скрывал. Его абсолютно не беспокоило, что кто-то мог рыться в его личных бумагах.

— Вы не удивились, застав в квартире в понедельник вечером свою свояченицу?

— Обычно она меня избегает.

— Она вас ненавидит, да?

— Это тоже один из способов разнообразить себе жизнь.

— Ваша жена заявила мне, что сестра зашла к ней совершенно случайно. Просто проходила мимо и решила заглянуть.

— Вполне возможно.

— Но Антуанетта во время допроса сказала, что сестра звонила ей сама и просила зайти.

Гуэн слушал внимательно, но его лицо не выражало никаких чувств. Он удобно расположился в кресле, и Мегрэ поразили длинные и тонкие пальцы профессора. Такие пальцы он видел лишь у пианистов.

— Садись, Люка.

— Хотите, чтобы принесли коньяк и инспектору? - Люка отказался.

— Придется проверить одно утверждение вашей жены, и только вы мне можете помочь в этом.

Профессор кивком головы дал понять, что он согласен.

— В свое время у вас произошел сердечный приступ в квартире Лулу.

— Ну, с приступом несколько преувеличено, но правда.

— А правда, что ваша любовница, испугавшись, позвала на помощь вашу жену? - Гуэн удивился.

— Кто вам это сказал?

— Не имеет значения. Это правда?

— Не совсем.

— Надеюсь, вы понимаете, что ваш ответ имеет большое значение?

— Я отдаю себе в этом отчет, особенно принимая во внимание манеру, в которой вы задаете вопросы, хотя не совсем понимаю, зачем вы так поступаете. В ту ночь я действительно плохо себя почувствовал. Я попросил Луизу подняться ко мне в квартиру и найти в ванной комнате пузырек с лекарством. Горничные уже спали, и дверь открыла моя жена, да и комната их находится на седьмом этаже. Жена помогла Луизе найти лекарство.

— Они спустились вместе?

— Да. Только к этому времени приступ уже прошел, и я выходил из квартиры Луизы.

— Минуточку.

Мегрэ сказал Люка несколько слов, и тот вышел из комнаты. Гуэн ни о чем не спросил и далее не высказал удивления.

— Когда вы стояли на пороге квартиры Луизы, дверь была открыта настежь?

— Нет, закрыта.

Мегрэ хотелось бы, чтобы профессор солгал. Он уже давно хотел услышать, как Гуэн пытается что-то скрыть, но тот был обезоруживающе откровенен.

— Вы в этом уверены? — комиссар давал ему последний шанс.

— Абсолютно.

— Выходит, по вашим показаниям, жена никогда не заходила в квартиру Луизы Филон?

— Вы ее не знаете, комиссар.

Но разве Жермена Гуэн не уверяла, что она только однажды имела возможность войти в квартиру Луизы Филон?

Значит, в ту ночь ее там не было. Зато, когда она спустилась, чтобы побеседовать с Мегрэ, то не окинула комнату заинтересованным взглядом, а вела себя так, словно прекрасно знала это место.

Это была ее вторая ложь, если считать, что она скрыла от комиссара известие о том, что Лулу ждала ребенка.

— Полагаете, что ваша жена все еще подслушивает за дверью?

Предосторожность комиссара запоздала, и Люка можно было не посылать наблюдать за дверью.

— Я в этом уверен… — начал профессор.

И в этот момент дверь комнаты открылась. Мадам Гуэн сделала два шага, ровно столько, чтобы оказаться прямо перед мужем и иметь возможность смотреть ему прямо в глаза. Никогда еще Мегрэ не видел в человеческих глазах столько ненависти и презрения. Профессор не отвернулся, он, не дрогнув, выдержал этот взгляд.

Мегрэ поднялся.

— Я вынужден арестовать вас, мадам Гуэн.

Все еще глядя на мужа, она произнесла почти рассеянно:

— Знаю.

— Полагаю, вы все слышали?

— Да.

— Вы сознаетесь в убийстве Луизы Филон?

Она только кивнула головой, и можно было подумать, что мадам Гуэн разъяренной фурией готова броситься на мужа, спокойно выдержавшего ее взгляд.

— Он знал, что так и произойдет, — наконец произнесла она прерывающимся голосом, тяжело дыша. — И я думаю теперь, если бы он этого не хотел, если бы не подталкивал меня к убийству, стал бы он все это говорить?

— Вы позвонили сестре, чтобы обеспечить себе алиби? - Она снова кивнула. Мегрэ продолжал:

— Думаю, что вы спустились на четвертый этаж в то время, когда якобы отправились на кухню приготовить грог?

При этом вопросе она наморщила брови и перевела взгляд на комиссара. Она явно колебалась, в ней чувствовалась какая-то внутренняя борьба. Наконец она сухо произнесла:

— Это неправда.

— Что неправда?

— Что моя сестра оставалась в комнате одна.

Мегрэ покраснел под полным иронии взглядом Гуэна, который явно должен был означать: «Ну, что я вам говорил?» Мадам Гуэн не могла вынести всей тяжести преступления. Она могла ничего не сказать. Но сказала.